Дымковская игрушка 1930-е годы

 Яркая страница истории дымковской игрушки 1930-к годов связана с творчеством старейших мастериц — Е.А.Кошкиной и Е.И.Пенкиной. Каждая из них по-своему понимала традиции, обладая самобытным творческим почерком.

Произведения дымковских мастериц отражают сложности и противоречия развития дымков- ской игрушки в 1930-х годах, которой неизменно гордились как частью самобытного искусства и местной достопримечательностью, а также показывали на выставках, принимая меры для сохранения и развития промысла, но в то же время ее же порой осуждали за безыдейность, оторванность от реального мира, считали уродливой и несовременной.

В 1934 году на фабрике гипсовых изделий в Дымкове открыли цех глиняной игрушки. С ним, как мастерицы- надомницы, стали сотрудничать, сдавать ему свои работы А.А.Мезрина и ее дочери — А.И.Мезрина и О.И.Коновалова. Успех и слава Мезриной-старшей (ее приглашали на конференции, назначили персональную пенсию, изделия приобретали музеи) у многих вызывали желание подражать этой мастерице. В 1934—1935 годах к игрушке вернулись две старейшие искусницы этого дела — Елизавета Александровна Кошкина и Елизавета Ивановна Пенкина (1882—1948). Так в историю развития дымковской игрушки 1930—1940-х годов вписались страницы, связанные с их творчеством. У каждой из этих потомственных мастериц был свой художественный почерк.

Елизавета Александровна Кошкина

После смерти А.А.Мезриной долгие годы лучшей мастерицей заслуженно считалась Е.А.Кошкина. Елизавета Александровна Кошкина, как и все дымковские дети, с восьми лет лепила и красила игрушки, однако ее творческий путь можно проследить только с 1934 года. К искусству дымковской игрушки она вернулась под влиянием успехов Мезриной. У Кошкиной совершенно особая авторская манера, ее игрушки не спутаешь с другими. Е.А.Кошкина любила крупные формы. Игрушки ее большей частью монументальны. Устойчивые приемы лепки и росписи, не менявшиеся с 1943 года до конца жизни, усвоила и ее дочь, З.Ф.Безденежных, которая с 1934 года постоянно помогала матери сначала только красить игрушки, а с 1942 года и лепить.

В разнообразии сюжетов Кошкина уступала А.А.Мезриной. В 1937 году упоминается коллекция ее игрушек из сорока разновидностей. Среди них — традиционные темы и новые композиции, созданные ею или перефразированные с работ других мастериц и уже известных образцов. Самые традиционные сюжеты — барыни, няньки-кормилицы и водоноски. Кошкина создала и свой собственный типаж, символизировавший своего рода эталон женской красоты. Ее дамы всегда статны, горделивы и величавы. У них свой нрав и характер. Высокий колокол-юбка имеет не пологий, конический рисунок, а спрямленный, почти отвесный, что придает фигурам основательность. Пышногрудый торс, нарядные рукава и маленькая головка шариком с вьющимися волосами, уложенными в прическу, — это характерные особенности ее фигур, которым свойственны свои пропорции, близкие к соотношению 1: 3; 1: 2. И в 1930-е годы сохранялась своеобразная «метка» Е.А.Кошкиной — углубление-лунка в вершине конуса, которую она делала во внутренней части беленого колокола юбки.  

Свой почерк был у Кошкиной и в рисунке лиц. З.Ф.Безденежных, точно копировавшая его, не могла достичь той уверенности, точности и выразительности линий, которые придавали куклам Кошкиной присущие только им черты. Характерный нос бугорком-защипом с двумя красными точками ноздрей, энергичный рисунок тонких, круто изогнутых бровей с острым, пронзительным взглядом черных точек-глаз, два больших кружка румян на круглых щеках и губы сердечком довершают образ барыни или няньки с открытым лицом, большеглазой, курносой и добродушной.

В отличие от лаконичной пластики Мезриной, силуэт фигур Кошкиной дробится обилием лепных деталей — нарядных воланов и оборок на платьях и передниках, пышных рукавов, узорных кокошников и больших шляп с полями, свисающими крупными каплями серег, рядами бус на груди, разных предметов в каждой руке барыни (зонтиков, сумочек, вееров, нередко даже птиц) или детей у нянек. Все это равномерно размещено и концентрируется в середине фигуры, не нарушая общего спокойного равновесия. Стоит же барыня всегда на основании колокола-юбки, у края которого мастерица никогда не делает воланов и оборок.

Женские персонажи у Кошкиной одеты празднично и нарядно. Даже водоноска с ведрами на коромысле в клетчатой юбке, кофте в талию, с серьгами и рядами бус не выглядит буднично. В окраске мастерица чередует яркие пятна — синие, малиновые, желтые, зеленые. Чаще они соединяются по контрасту. Раскраска сочетается с росписью по белому фону, активному в общем цветовом решении. Юбки и передники, как правило, украшает орнамент из кружков, горошин и колец в самых различных комбинациях размеров и цвета, а иногда это обычная клетка наподобие крестьянской пестряди. Орнамент подчеркивают гладко окрашенные детали.

К числу ранних работ этого рода можно отнести трех кормилиц, созданных, вероятно, не позднее 1935—1936 годов. Они сравнительно невелики, традиционны по композиции. Вместе с тем здесь уже налицо характерный типаж Кошкиной с присущими мастерице выразительностью лепных деталей, нарядными цветовыми сочетаниями и своеобразным орнаментом с единственным в своем роде узором елочки на юбке одной из нянек.

Кошкина часто использовала крупные пятна золотистой потали, смело вкрапляя их в любые цветные поверхности. Поталь усиливала декоративные качества ее скульптур, которые уже трудно назвать игрушками. Тем более, что в дальнейшем они весьма укрупнились, достигая высоты 22 — 30 и более сантиметров.Традиционная глиняная игрушка всегда соответствовала размеру человеческой руки, ее лепившей. Преувеличенные масштабы фигур Кошкиной, а затем и Е.И.Пенкиной возникли не по инициативе дымковских мастериц. Это результат условий заказов (за крупные игрушки больше платили) и пожеланий вышестоящих организаций, не учитывавших ни сложившихся традиций глиняной народной пластики, ни природных возможностей материала. Однако большие размеры работ Кошкиной не влияли на качество лепки и росписи: талант мастерицы успешно справлялся с утрированными формами, не терявшими своей статности и спокойной величавости. Сохраняя традиционную фронтальность фигур, Кошкина прорабатывала их со всех сторон. Все более настойчивые требования приблизить образы к реальной жизни, преодолеть однообразие поз вынуждали мастерицу придумывать новые композиции, вводить в них подобие внешнего движения. Кошкина пыталась примирить эти требования с канонами старого искусства.

Ее няньки, барыни, а затем и черноволосые черноглазые цыганки нередко заводят одну руку за спину или поддерживают выглядывающего из-за спины ребенка. Таким образом, хоть и робко, но все же нарушалась привычная фронтальная точка зрения, что заставляло поворачивать и рассматривать фигуру со всех сторон.

В других традиционных сюжетах — изображении всадников, в образах домашних животных, зверей и птиц — мастерица придерживалась сравнительно небольших размеров. Кони, олени, коровы у нее всегда с вытянутыми мордами, с уныло-ленивым выражением. Они стоят в позе традиционного «движения в покое». Кони расписаны вертикальными рядами горошин двух размеров и цветов, а коровы, олени и козлы — коричнево-красными, серыми или черными крупными пятнами, напоминающими их природную окраску. Хвосты коров и коней обычно — лепные, плетеные или завитые. На хребте — рельефная черная линия, уходящая в хвост. Грива коней — как бы черный рельефный жгут, от которого спускаются параллельные росчерки минных прядей. У коров рога выступают вперед, под ними — черные уши. Глаза животных мастерица писала, как человеческие, с крутым изгибом бровей и зрачками-точками.

Е.И.Кошкина любила лепить и всадников с коническим свистком-основанием сзади тулова. Иногда она одевала их в военные френчи и буденовки, таким способом наивно и прямолинейно «осовременивая» традиционную игрушку. Лепила мастерица и зверей. Львов она изображала лежащими в царственной позе, с длинным телом, хвостом, петлей закинутым на спину и трилистником на кончике. Эта величавость придает комичный оттенок морде с лепным носом, красными ноздрями и человеческими глазами со штрихами-ресницами. Вообще тонкие штрихи усов и ресниц у зверей — характерная особенность, которую Кошкина переняла у промышленной игрушки.

Оригинальны и ее фигурки свиней: они производят впечатление взъерошенных, со срезанным пятачком, выгнутой горбом спиной с полосками щетины вдоль всего хребта, черными пятнами на ушах и копытах, ромбиками потали на желтых крутых боках и хвостом-закорючкой. В отличие от такого же персонажа в исполнении А.А.Мезриной тулово этой свиньи — длиннее, полоски вдоль хребта расположены равномерно, сам же хребет, а также копыта выделены черной линией, хвостик — иной формы (у фигурок Мезриной — короткий торчащий).

В некоторых работах Кошкиной заметно смешение двух стилистически разных источников: условных принципов дымковской игрушки и натуральности промышленных образцов. Это многочисленные медведи с разными атрибутами, неуклюжие, грубоватые по лепке; собаки с охотничьими трофеями в зубах и особенно зайцы с морковкой в лапах, служившие копилками, для чего на загривке зверька в глиняном тесте прорезалась щель. Нелепость подобных новаций для дымковского искусства сегодня очевидна. И тогда все это сбивало мастеров с толку, но, стремясь не отстать от века, они вынужденно отступали от привычных канонов, искали что-то новое. Природная одаренность помогала им, даже повторяя чужие образцы, наделять их непосредственностью характеров, юмором, точно найденными деталями.

Примером подобного решения были, скажем, индюки. Небольшие, еще не перегруженные декоративной лепниной на хвостах, с непременной красно-малиновой бородкой, они выразительны и несут печать яркой индивидуальности мастера. Даже воспринятый из того же промышленного образца способ изображения глаз в виде красного или желтого кружка с точкой-зрачком под дугами бровей и клювом не лишали фигурки домашних птиц поэтической образности и индивидуальности авторского почерка.

Утки-крылатки у мастерицы — разных размеров, всегда расписаны в контрасте двух-трех довольно темных красок. Фигурки — компактны, силуэт их динамичен. Впечатление движения создается благодаря обилию оборок и воланов. Из нарядного оперения-одежды смотрит гордо вскинутая головка с округлым клювом и косящими в разные стороны глазами.

В богатом и разнообразном наследии Кошкиной больше отдельно стоящих фигурок, чем композиций. Однако общее увлечение жанровой тематикой в 1930—1940-е годы сказалось и на ее творчестве, например, в создании многофигурных композиций. Мастерица редко, но все же лепила сценки с участием двух-трех персонажей на небольшой пластине-основании. Типичные герои ее игрушек становились действующими лицами бытовых сценок. «У колодца», «Колхозный двор», «Музыканты», «Чаепитие», «Уборка ржи», «Уборка капусты», «Масленица», «Свистунья» — таковы главные из ее тематических работ. В цветовом решении преобладают красно-малиновые краски. Композиции украшены несложным орнаментом. Пласты- основания мастерица старалась делать не слишком громоздкими и тяжелыми, не перегружая их фигурами.

В аналогичной манере решена «Свистунья», или «Продавщица игрушек», запечатлевшая сцену знаменитого вятского праздника. Хорошо знакомая с детства картинка местной жизни воплощена живо и непосредственно. Разделяющий няньку с ребенком и даму-продавщицу стол с игрушками уравновешивает симметричную композицию и служит необходимым интервалом для разглядывания всех ее деталей. У этой композиции несколько вариантов; в более поздних — фигурки слегка развернуты к зрителю. «Свистунью» отличает типичность и выразительность характеров не только дамы и няньки, как будто ведущих диалог, но и миниатюрных игрушек в виде зверей и птиц. В разных вариантах роспись всегда мажорна по сочетанию красок — розовых, желтых, зеленых, красных, дополненных блеском потали.

Многофигурным работам Кошкиной ближе темы жанровые, связанные с крестьянским трудом и бытом. Стремление отразить в игрушке реалии современной жизни подчас приводило к созданию новых сюжетов, наивно и прямолинейно решенных. Так появились «Тракторист и трактористка», «Пионеры на демонстрации», «Футболисты», «Оркестр на параде», «Продавец апельсинов». В прессе того времени были опубликованы хвалебные отзывы об этих работах.

Возможно, не без влияния Е.И.Пенкиной, увлекавшейся сказочными темами, Кошкина попробовала себя и в этом жанре. Особых удач он ей не принес. «Репку» по известному образцу повторяли многие дымковские мастерицы (кроме самой Кошкиной — М.А.Ворожцова и О.И.Коновалова). «Иван-царевич с царевной и Жар-Птицей», «Иван-царевич и Жар- Птица» выделяются скорее бытовой интерпретацией сказочного сюжета, более близкой индивидуальности мастерицы.

Е.А.Кошкина оставила большое наследие. По сведениям А. И. Деныпина, который сравнивал количество создаваемых ежемесячно игрушек разными мастерицами, она (правда, вместе с дочерью, помогавшей ей в росписи) делала в два раза больше других — до 300 —400.

Елизавета Ивановна Пенкина

Младшей современницей Е.А.Кошкиной была Елизавета Ивановна Пенкина. С семи лет она помогала матери, училась у нее делать свистульки: уточек, петушков, гусей, баранов. В молодые годы Пенкина перепробовала много профессий, но в 1935 году вновь обратилась к глиняной игрушке. (Как А.А.Мезриной и Е.А.Кошкиной, ей назначили персональную пенсию). В отличие от работ Е.А.Кошкиной произведения Е.И.Пенкиной не столь однородны. Дореволюционных ее игрушек мы не знаем. Крайние даты известных нам произведений — 1935—1946 годы. Таким образом, творческий путь мастерицы — чуть дольше десяти лет.

Почерк Пенкиной, вероятно, сложился еще в дореволюционные годы. Но определенную эволюцию ее творчества можно заметить, тем более, что ее работы, по сравнению с современницами, более всего несут на себе печать времени, поисков нового, а подчас и отступлений от канонов местного искусства. Для ранних работ 1930-х годов характерно преобладание темных тонов — темно-зеленой, черной, коричневой красок, с редким добавлением фуксина и желтого. Фигурки приземисты и коротконоги — это характерная особенность многих работ Пенкиной. Лица персонажей нарисованы бегло, но типичными для Пенкиной того времени приемами: точки-глаза, росчерки-брови, три одинаковых кружочка румян и небольшой бугорок носа на широком, несколько уплощенном лице.

Вслед за традиционными сюжетами Елизавета Ивановна стала сочинять и собственные, пытаясь раздвинуть рамки дымковских приемов. Идеи она черпала из своих жизненных впечатлений и детских воспоминаний. В далекие времена с Севера, из Архангельска, на Масленицу ежегодно приезжали в Вятку самоеды с оленями для заработков: катали взрослых и ребят. Так появились композиция «Самоед на олене», «Оленевод на лыжах». «Самоеда на оленях» варьировала и повторяла не раз не только сама Пенкина, но и другие мастерицы... На узком прямоугольном основании — олень с большими ветвистыми рогами и человек в санях. Композицию отличает сдержанная темная гамма.

Из воспоминаний детства родились и многочисленные цирковые сценки в разных вариантах сюжетов и композиций. Ранние цирковые наездники у Пенкиной подчас чрезмерно крупных размеров. Отставленные ножки фигурок, стоящих на спине коня, выдают все то же желание оживить композицию, сделать ее более натуральной.

В этих работах уже вполне сложился образ типичного для творчества Пенкиной коня — на коротких ногах, несколько тяжеловесного, массивного, с настороженно торчащими ушами, длинной мордой с человечьими глазами, нарисованными косыми линиями, и хвостом, висящим тяжелой завитой кистью. Характерен и орнамент — крупные одноцветные горохи расположены вертикальными рядами и чередуются с плотно прилегающими к ним мелкими точками и горошинами другого цвета. Такой орнамент усиливал впечатление активного движения, что свойственно всем произведениям Пенкиной. В цветовом отношении серия наездников того времени отличается большой яркостью и продуманностью сочетаний.

Развитием той же темы можно считать и большие фигуры усатых офицеров на конях. Здесь конь и всадник соединены в одно целое и позой крепко сидящего в седле седока, и внутренней экспрессией. Глаза и коня, и офицера как будто прикованы к какому-то предмету впереди, к которому готов ринуться всадник. Кукольное лицо франтоватого гусара и очеловеченный взгляд коня в красных яблоках и мелких росчерках довершают выразительность этих скульптур, по-новому трактующих традиционный сюжет дымковской игрушки.

В 1935—1937 годах Е.И.Пенкина, как и Е.А.Кошкина, стала лепить фигуры больших размеров. По заданию Наркомпроса она сделала целую серию крупных — до 50 см высотой — фигур барынь, кормилиц, нарядных крестьянок. Некоторые из них — сборные: торс с головой и руками насажен на вылепленный отдельно колокол юбки. При спорности таких размеров, нарушающих природные возможности материала, надо признать, что эти работы Пенкиной выразительны, имеют свой собственный типаж и характер. Одна из ранних таких работ — «Спорщица» (1935). Поза женщины, ее упертые в бока руки, лицо с «колючим» выражением глаз и капризно торчащим бугорком-носом вполне соответствуют названию этой скульптуры. Многочисленные «Барыни», «Дамы», «Кормилицы» больших размеров, с детьми на руках или с сумочками, зонтиками, в нарядных платьях с оборками и пышными рукавами, в шляпах или в кокошниках, с неизменными кукольными лицами и длинными овальными серьгами, спускающимися на плечи, являют собой особый мир образов в творчестве мастерицы. Это образы надменных, чопорных модниц, не лишенных привлекательности благодаря своим нарядам, изяществу силуэтов, элегантности.

Поражает разнообразие деталей в лепке и росписи этих фигур. Для каждой Пенкина находит свои варианты костюма, рисунка орнамента на платьях, построенного обычно из излюбленных мотивов колец, кругов, овалов. Богата и цветовая гамма росписи — то контрастная, то гармоничная, в палево-розовых нежных оттенках.

Большие размеры этих кукол не влияли на пластические качества и выразительность образа. Сравнивая такую няньку с аналогичной маленькой игрушкой, выполненной мастерицей, можно убедиться в точном совпадении пластического рисунка фигур. Сама Пенкина признавалась, что любит делать фигурки большого размера — щеголих, наездников.

Как и все в Дымкове, она любила лепить зверей. К числу лучших ее работ можно отнести изображения коров и собак. Живые позы этих миниатюр и особенно выражения морд позволяют безошибочно узнать ее авторский почерк. Собачки у нее — коротконогие, с ушками в виде больших овальных свисающих налепов, белые или желтые в черных пятнах. Коровы — малиновые, с крупными, широко разведенными рогами, с наивно удивленным выражением мордочек, благодаря близко посаженным глазам-точкам под двумя параллельными полосками бровей и ресниц. Подобное животное изображено в жанровой сценке «Доярка с коровой». В отличие от традиционной композиции, где доярка сидя доит корову, у Пенкиной нарядная доярка идет с, ведром, ласково прикасаясь к спине животного. В этой работе доминирует звучный малиновый цвет, поддержанный зеленым, желтым и синим, примененными в деталях.

В творчестве Пенкиной немало двух фигурных композиций, где взаимодействуют человек и зверь. Особенно много их связано с жизнью цирка: наездники и дрессировщики, укротители и скоморохи со львами, зайцами, оленями, петухами, волками. Как почти все дымковские мастерицы, Пенкина создала свои образы петуха и индюка. Но в отличие от Е.А.Кошкиной она не приближала, а отдаляла их от сходства с натурой, усиливала сказочность даже в вариантах, внешне близких прообразу. Индюк Пенкиной — массивный, округлый, с гребнем и бородой, одет в пышное одеяние — мантию. Петух обычно изображен в профиль, подчеркивающий характерный рисунок его силуэта Он массивен и приземист, на коротких лапах, полукруглая плоскость хвоста с зубчатым краем заполнена орнаментом, передающим его нарядное оперение. На петухе часто сидит мальчик в островерхом колпаке. Эту любимую Пенкиной композицию повторяла потом и ее ученица Е.И.Косс-Деньшина.

Игрушки Пенкиной, сделанные, вероятно, после 1938 года, следует считать особым периодом ее творчества и расценивать как совместную работу с двумя мастерицами — Е.И.Косс-Деньшиной (1901—1979) и Л.Н.Никулиной (1906— 1961). Дело в том, что в расцвете своего таланта, в 1936 году, Пенкина потеряла зрение. С тех пор она только лепила игрушки, а раскрашивали их две ее ученицы. В  те годы Пенкина не просто повторяла прежние игрушки. Даже обращаясь к любимым темам, она сочиняла новые композиции, все чаще стала обращаться к сказкам, песням, по-своему воплощая их в пластике. Среди ее работ, созданных в соавторстве с Е.И.Косс и А.Н.Никулиной, уникальны «Балалаечник на рыбе» и «Ушкуйники».

Подобных композиций дымковское искусство до этого не знало, и после Е.И. Пенкиной их никто не повторял, если не считать копию, сделанную в учебных целях молодой А.С.Фалалеевой. Пенкина остроумно перефразирует традиционные образы. Она придает плывущей рыбе естественный поворот тела и сажает на нее балалаечника, а лодочников с веслами помещает в ладью-петуха.

Трудно сказать, кто первый — Е.А.Кошкина или Е.И.Пенкина — придумал композицию «Свистунья». Каждая эту тему воплощала по-своему. В отличие от Кошкиной, Пенкина делала двухчастную скульптуру — фигурку продавщицы и стол с игрушками. Стол заставлен миниатюрными изображениями зверей и птиц, характерных для творчества Пенкиной. Но особенно примечательна нарядная большеглазая продавщица с протянутой к столу рукой, которая своей выразительностью во многом обязана гармоничной росписи Е.И. Косс-Деньшиной.

С годами в работах Пенкиной только усиливается присущая ей импульсивность лепки. В отличие от Кошкиной, приверженной традиционной пластике, она любила сочинять и лепить под впечатлением момента. Отсюда наивность и непосредственность ее образов и возраставшая с годами недоработанность пластики, черты примитивности и самодеятельности, не лишенные таланта, но лежащие вне традиционных дымковских канонов.

Интересно, что многие качества ее произведений — упрощенность и непосредственность лепки, композиции — рассказы, сопровождаемые словесными пояснениями, — восприняла одна из ее учениц — жена ее брата З.В.Пенкина. При всей разнице авторских манер и понимания местных традиций и Е.А.Кошкина, и Е.И.Пенкина оставили большой след в дымковском искусстве. Многое, созданное в ответ на требования времени, осталось в арсенале его выразительных средств: укрупненные размеры, повороты и жесты фигур, некоторые приемы лепки и росписи, новые сюжеты и композиции. Если А.А.Мезрина своим огромным талантом в значительной мере определила путь развития всего дымковского искусства, хотя кроме дочерей не оставила учеников-наследников, то Е.А.Кошкина и Е.И.Пенкина впервые начали специально обучать молодежь и стали непосредственным связующим звеном между старым дымковским промыслом и современным производством игрушек. У Е.А. Кошкиной было четыре ученицы, и все связаны с ней родственными узами: ее дочь Зинаида Федоровна Безденежных, сноха — Елизавета Захаровна Кошкина, вторая сноха — Мария Ермиловна Ворожцова, племянница Анисья Николаевна Ворожцова — дочь ее сестры, Марии Александровны Ворожцовой, тоже лепившей игрушки. У Е.И.Пенкиной училось четверо: Екатерина Иосифовна Косс, Зоя Васильевна Пенкина (жена ее брата), племянница Лидия Николаевна Никулина и Тоня Шельпяхова, впоследствии оставившая занятия игрушкой. Деятельность этих мастериц относится уже к следующим десятилетиям.

Народное искусство.

Галина СОКОЛОВА.

Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования январь-февраль 2006