Серебряные шедевры с клеймом «А-Р»

Клеймо «А﮲Р» — гарантия качества

Небольшое прямоугольное клеймо с буквами «А﮲Р» принадлежит одному из выдающихся московских серебряников последней четверти XVIII — начала XIX века Алексею Иванову Раткову. Любая вещь с его клеймом отличается высоким качеством работы, будь то крошечная чарка или высокий напольный подсвечник.

В самом мастере почти ничего неизвестно, хотя в документах первой четверти XVIII века фамилия Ратковых или Ратьковых встречается довольно часто. Это были оброчные крестьяне, закрепившиеся в Москве и занимавшиеся торговлей. Некоторые исследователи истории серебряного дела России в своих публикациях высказали предположение, что Алексей Ратков был дворецким графа Владимира Григорьевича Орлова, младшего из пяти братьев этого известного семейства. У графа В.Г.Орлова, одного из образованнейших людей своего времени, была обширная библиотека и домашний театр, длительное время он занимал пост директора Академии наук. Среди его дворовых людей были архитекторы и художники, получившие на средства графа профессиональное образование. Мог быть среди них и Алексей Ратков. Известно, что он выполнял ответственные заказы, работал не только с серебром, но и с золотом, состоял в московском цехе серебряников. Он был не только прекрасным чеканщиком, но и гравером, декорировал свои изделия черневыми и эмалевыми накладками, широко применял литье. Скорее всего, со временем найдутся документы, которые позволят хотя бы отчасти пролить свет на личность этого талантливого серебряника.

Пока документов нет, но есть изделия. Их довольно много, самых разнообразных по назначению — от бытовой посуды до репрезентативных окладов на Евангелия, хранящихся в музеях и частных коллекциях, изредка появляющихся на антикварном рынке. Самые ранние из них датированы 1770-ми годами. Последняя известная работа — оклад на Евангелие имеет клеймо 1807 года. Количество сохранившихся предметов позволяет сделать вывод о том, что была у него собственная мастерская с подмастерьями и учениками. Ибо трудно представить, что один человек мог за год создать два больших многодельных блюда, три напольных подсвечника и миску или три разных, сложных в работе потира. Это ведь только то, что сохранилось, что было выполнено по заказам. Но любой мастер делал массу более скромных вещей на продажу в серебряном ряду: стаканов, чарок, ложек, солонок.

Самая значительная коллекция произведений Алексея Раткова находится в Музеях Московского Кремля — наверное, не обязательно представлять каждое из тридцати четырех, хотя все они неповторимы и по-своему интересны.

Кто бывал в Оружейной палате, скорее всего, запомнил представленные в витрине с экспонатами русского классицизма два больших Евангелия в массивных окладах. Они притягательны четко выраженной стилистикой, проявившейся в строгости композиционного построения, четкости линий декора, геометрической форме накладок, неяркой позолоте, оттеняющей живописную эмаль. Особенно хорош оклад 1800 года с эмалями серых и голубых тонов (илл. 2). Такая живопись, названная гризайлью, была очень популярна в конце XVIII века, хотя и нравилась не всем заказчикам, иные считали ее слишком холодной. Свидетельство тому — оклад на Евангелие 1807 года в той же витрине (илл. 3). Его декор — близнец оклада 1800 года за исключением яркого колорита эмали. В фондах Музеев Кремля хранится еще один оклад с такой же композицией (илл. 4). Его Ратков выполнил в 1795 году для кафедрального собора в Туле. Надо отдать должное заказчику. Скорее всего, это был тульский епископ. Он не поскупился ни на книгу, напечатанную на бумаге форматом в так называемый александрийский лист (80x45 см), ни на оклад, в котором 20 килограммов серебра. Это самая тяжелая книга в собрании музея, она весит 37 килограммов. Может сложиться впечатление, что мастер, однажды найдя удачную композицию, затем постоянно навязывал ее своим заказчикам. Однако это не так. Сохранившиеся верхняя и нижняя серебряные доски оклада 1789 года (илл. 5, 6) не имеют ничего общего с окладами, о которых говорилось выше. Создается впечатление, что в этом окладе Ратков решил продемонстрировать все свое мастерство. Мы видим свободного рисунка чеканку, дополненную высокорельефными головками персонажей, черневые композиции на проканфаренном и вызолоченном фоне, яркие эмалевые дробницы, придающие верхней доске праздничность. Нельзя не заметить, что у Раткова был талант не только рисовальщика, но и скульптора, поскольку он очень грамотно смоделировал лики святых в композиции «Древо Иесеево» на нижней доске. Яркая работа Раткова — помпезная серебряная дарохранительница в виде стилизованного классицистического храма (илл. 7). На ней городское клеймо Москвы с датой «1792». Неизвестно, сам ли мастер разработал дизайн предмета. Возможно, он был предложен профессиональным архитектором заказчику, предположительно Вятскому епископу. Дарохранительница поступила в Оружейную палату из Вятки в 1930-е годы, а заказать известному серебрянику дорогостоящую вещь, в которой более двенадцати килограммов серебра, мог позволить себе далеко не каждый монастырь или храм. Но даже если Ратков воплотил не свой замысел, сделал он это блестяще. В этой работе выдержан стиль того времени, грамотно смоделированы литые фигуры евангелистов, ангелов и Христа, четкий рисунок отличает черневые накладки с композициями Страстей и изображениями херувимов. Во всем чувствуется рука высококлассного мастера. Дарохранительница — безусловно, один из самых заметных раритетов в экспозиции Оружейной палаты.

Среди наследия Раткова преобладают церковные предметы. Это не только оклады для Евангелий и дарохраительницы, но и подсвечники (илл. 8), потиры, дискосы, литургические тарели (илл. 9), звездица (илл. 10), оклады икон. Литургические приборы декорированы в технике гравировки. Изображения на них выполнены неглубокими тонкими линиями, они исполнены изящества и удивительного очарования. Особенно хорош золотой литургический прибор 1802 года, в который входят две маленькие тарели с композициями «Распятие» (илл. 11) и «Богоматерь Знамение», а также дискос на ажурном поддоне (илл. 12). На оборотной стороне дискоса выгравирована надпись, указывающая на то, что он «переделан» из старого дискоса, вложенного дьяком Иваном Тарасьевичем Грамотиным в Троицкий монастырь, весит 82 золотника, а за работу уплачено по 1рублю 25 копеек за золотник. «Переделан» — значит, использован металл обветшавшей вещи.

Ратков не пытался сделать новый дискос «под старину». Его работа — в стиле его времени, с типичным для классицизма орнаментом по борту. Видимо, старого металла было немного, поэтому мастеру пришлось искать выход из положения. Он закрепил тарель на необычном для тех лет ажурном поддоне, украсив его чеканным узором. Дискос выглядит изящным и нарядным.

Замечательны своей непохожестью на традиционные и два потира Раткова. Один из них датирован 1800 годом (илл. 13). Его глубокая чаша закреплена на тонком изящном стояне и высоком основании с литыми головками ангелов. Чеканный классицистический орнамент имеет низкий рельеф, оттеняющий дробницы с серой эмалью на голубом фоне. Декор обогащают бесцветные стразы, имитирующие бриллианты. Второй потир сделан в 1804 году (илл. 14). Он выглядит еще наряднее из-за большого количества цветных камней — их свыше тысячи. Это изумруды, рубины, альмандины, аметисты. Гризайль явно не сочеталась бы с таким многоцветьем, поэтому Ратков заказал для потира эмалевые медальоны в другой цветовой гамме (илл. 15). На фоне прозрачной темно-синей эмали как драгоценность выглядят миниатюрные рисунки с вкраплениями красного, белого, светло-голубого и желтого цветов.

По-иному, чем у потира 1800 года, решен и его стоян. Три женские фигуры, поддерживающие сферу, олицетворяют Веру, Надежду и Любовь. В их руках — соответствующие атрибуты: крест, якорь и младенец. Этот сюжет стал очень популярным в конце XVIII — начале XIX века, мастер неоднократно использовал его при оформлении верхних крышек Евангелий.

Талант Раткова как чеканщика в полной мере проявился в 1787 году, когда он создал два овальных подносных блюда для Екатерины II (илл. 16,17). Оба блюда декорированы красивым орнаментом, выполненным высокорельефной чеканкой. У них схожее композиционное построение, одинаковы некоторые орнаментальные мотивы, но в то же время это оригинальные произведения. На одном из них среди провисающих цветочных гирлянд выделяются пучки колосьев (илл. 18). Этот декоративный элемент особенно часто использовали позднее, в самом конце XVIII — первой четверти XIX века. Возможно, столь популярным он стал с легкой руки Раткова. На оборотной стороне этого же блюда выгравирована надпись: «В Москве зделано блюдо цеховым мастером Алексеем Ратковым 1787-го году июня дня» (илл. 19). Несомненно, он был горд своей работой, поэтому решил помимо именного клейма оставить на вещи и свое имя. Это самое бесспорное доказательство того, что именное клеймо «А'Р» принадлежит Алексею Раткову. Как известно, в существующих указателях клейма XVIII века часто приписаны тому или иному мастеру с большой долей условности. В данном же случае сомнений нет.

На втором блюде рельефные гирлянды и лавровые венки обрамляют двенадцать медальонов с черневыми изображениями эмблем ремесленных цехов (илл. 20, 21). На оборотной его стороне выгравирована надпись: «От московских цеховых Ремесленной управы 1787 году июня дня». Однако на лицевой стороне читается другая надпись — о том, что оно пожаловано императрицей 29 июня 1787 года митрополиту Московскому Платону в день его тезоименитства и провозглашения его митрополитом. Видимо, московская Дворцовая контора не имела времени на специальный заказ, а достойный подарок был необходим. Поэтому и было решено использовать имеющееся блюдо. На нем выгравировали соответствующую надпись и во время литургии в Успенском соборе Кремля его преподнесли Платону. Обиделся ли Платон — неизвестно.

Еще одно блюдо работы Раткова хранится в запаснике Музеев Кремля (илл. 22). Его в 1780 году преподнесла Екатерине II делегация от жителей Смоленска. Герб этого города — пушка с сидящей на ней птицей — изображен в овале на груди двуглавого орла. Вокруг российского герба — стихотворная дарственная надпись, прославляющая императрицу, ее мудрость и щедрость: «Блажен Смоленский град лице священно зря, к владычице своей усердием горя от ней прияв дары в дар ей же посвящает, как чисто серебро граждан сердца вручает. Прими их, мудрая и щедра россам мать, Смоленск вовек тебя богиней будет звать». В медальонах по борту блюда размещены аллегорические изображения. Вверху в центре — Екатерина в окружении атрибутов науки и искусства, являющая собой образ европейского просвещенного правителя, заботящегося о процветании и славе своего государства. В других медальонах — аллегории правителей непросвещенных, пребывающих в праздности (илл. 23). Одеяния персонажей этих сюжетов и антураж стилизованы под восточные и африканские.

Интересна история создания Ратковым призовых кубков. Это чрезвычайно редкий для XVIII века тип изделия. Известны два таких кубка, отмеченных клеймом Раткова. Один находится в собрании Оружейной палаты (илл. 24), другой — в США, где с 1941 по 1953 год служил переходящим призом для победителя в скачках с препятствиями «Вирджинский золотой кубок», а затем был передан в Национальный музей скачек в городе Саратога-Спрингс (штат Нью-Йорк). Организаторы скачек приобрели этот кубок у известного предпринимателя Арманда Хаммера. Оба кубка идентичны за исключением надписей. Из них явствует, что находящийся в Америке кубок выиграла темно-гнедая кобыла Рюллера 27 апреля 1795 года, а кубок, хранящийся в Оружейной палате, выиграл для своего хозяина, бригадира Павла Алексеевича Чемоданова, бурый жеребец Ерюс. Скаковой ипподром в то время в Москве располагался на Донском поле. Он был сооружен по инициативе графа Алексея Орлова-Чесменского, который был не только видным военным и государственным деятелем, но и прекрасным коннозаводчиком. Скачки устраивались летом 2 — 3 раза в месяц. В 1795 году они были проведены, чтобы стимулировать разведение в России породистых лошадей. Мероприятию покровительствовала сама императрица, которая, как сообщил журнал «Записки для охотников до лошадей», «изволила жаловать серебряным бокалом тех владельцев, коих лошади резвостию своею обскачут других лошадей». С апреля по июль состоялось восемь заездов, победители которых получили призы.

На основании кубка из Оружейной палаты тонко выгравирована сцена скачек: семь мчащихся коней с жокеями, натянутый вдоль дорожки канат, вышка с судьей на финише, трибуна со зрителями. Около каждой фигурки коня можно прочитать его имя: Ерюс, Санник, Надежной, Залетной, Лентяй, Газарь и Донкарлус (илл. 25). Главный же декор размещен на чаше кубка. Это чеканные изображения программного характера: императрица приветствует разведение породистых лошадей и ценит усердие заводчиков, стремление довести трудное дело до конца и готовность ради этого пойти на жертвы. В одном из трех медальонов выполнен вензель Екатерины. В другом читается надпись: «Для поощрения охотников заводить добрых коней». Ниже — чеканное изображение скалы как символа твердости и непреклонности в своем деле. В последнем медальоне изображен улей с роящимися пчелами, олицетворяющими усердие и трудолюбие. Под медальоном — пеликан, расклевавший свою грудь, чтобы накормить собственной кровью голодных птенцов. Птица воспринималась как символ жертвенности. Кубок, находящийся в США, аналогичен нашему кубку, за исключением изображений на основании. Поскольку заездов было восемь, то и наград было столько же. Даже известно, кто их получил. Все ли кубки были выполнены Ратковым? Возможно. Быть может, где-то есть еще хотя бы один кубок, который вдруг появится на антикварном рынке.

Любой серебряник прошлого не мог прокормиться только за счет заказных изделий. Всем приходилось делать вещи и для широкой продажи, которые пользовались наибольшим спросом. Это были оклады для икон традиционного размера и традиционных композиций, таких, как Богоматерь Владимирская, Богоматерь Казанская, Николай Чудотворец, Спас Вседержитель. Делал их и Ратков. Иногда иконы в окладе его работы встречаются в антикварных магазинах. Делал он также стаканы и чарки. Две небольшие золоченые чарки-чашечки 1777 года украшены изящным чеканным орнаментом со связками плодов (илл. 26). Такая форма питьевой посуды в конце XVIII века уже считалась архаичной. Более популярными были стопки. Однако чарки Раткова были настолько хороши, что в 1783 году их в точности повторил тобольский серебряник-монограммист «DES». В Оружейной палате экспонируется и очень красивый высокий стакан (стопа) 1788 года, сплошь украшенный рельефным узором в стиле рококо (илл. 27). Мастерство его исполнителя вызывает чувство восхищения и удивления. Оказывается, мастер в совершенстве владел не только стилистикой классицизма, но и предшествующим ему стилем. Это еще одно доказательство того, что профессиональный диапазон замечательного серебряника был чрезвычайно велик во всех отношениях, а мастерство безупречно.

Инна КОСТИНА

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 39 (июль-август 2006), стр.32