Загадки дагерротипов

Дагерротипы — уникальные историко-художественные памятники. По сравнению с другими антикварными произведениями они не столь хорошо изучены. Да и само слово «дагеротип» (или «дагерротип») до сих пор остается в какой-то мере загадкой, так как в разных словарях оно воспроизводится по-разному.                    

Для музейных собраний, архивов и частных коллекций нашей страны дагеротип — явление редкое. Самое большое количество хранится в государственном Историческом музее — 297 экземпляров. Цифра невелика, однако кое- где в провинции о подобных художественных предметах только слышали или читали. Между тем на Западе существуют частные коллекции, насчитывающие несколько тысяч дагеротипов. 

Изящные хрупкие портретики (а подавляющее большинство «русских» дагеротипов — произведения именно этого жанра) представляли зримую историческую память поколений дворянских и купеческих семей и в большинстве своем были уничтожены во время социальных потрясений первой четверти прошлого века. А сохранившиеся, быстро реагирующие на любые изменения температурно-климатических условий и подверженные малейшему механическому воздействию, оказались в значительной мере повреждены. С годами состояние их катастрофически ухудшалось, изображения исчезали почти полностью, и владельцы, перебирая семейные архивы, выбрасывали непонятные потемневшие металлические пластины с разбитыми вдребезги стеклянными окантовками. 

Остается только сожалеть о многих утраченных дагеротипах, поскольку восстановить изображение в той или иной мере оказалось возможным. До сих пор специалисты Европы и Америки спорят о методах реставрации дагеротипов. Метод российского реставратора, кандидата химических наук Н.М.Гарбара признан эффективным. 

Легенда, родившаяся после появления уникального изобретения XIX века, приписывает Дагеру самоуверенное высказывание: «Я назвал свой метод дагеротипией». При этом подразумевается его недостаточно корректное отношение к Ньепсу, непосредственно участвовавшему опытах. Еще одна, ставшая легендарной фраза вырвалась из уст Дагера в то время, когда он делал при помощи камеры- обскуры зарисовки для своих знаменитых диорам и разглядывал картинку на матовом стекле: «Неужели никогда не удастся закрепить это столь совершенное изображение!» Мучительное желание упростить пpoцecc зарисовки, закрепить рисунок, созданный самой природой, привело к величайшему открытию XIX столетия. у дагеротипа есть свой условный день рождения: 7 января 1839 года на заседании Парижской Академии наук было сообщено об изобретении Луи Жака Манде Дагера и Жозефа Нисифора Ньепса — при помощи камеры-обскуры им удалось получить изображение на светочувствительном слое. В последующие дни авторы · многочисленных статей и заметок в периодической европейской печати примитивно объяснили своим читателям, в чем, собственно, состоит «способ Дагера». 

Для съемки прежде всего подготавливали серебряную или посеребренную металлическую пластину: очищали поверхность от посторонних частиц, натирали ее до зеркального блеска, а затем подвергали химической обработке парами йода. Готовую пластину помещали в камеру-обскуру, через объектив которой на нее проецировалось изображение. Время экспозиции поначалу составляло 20-25 минут. Сразу же после изъятия из камеры пластину проявляли парами ртути и промывали дистиллированной водой. Непременным условием для съемки было наличие света. Результатом столь сложного пpoцecca был единственный экземпляр изображения. В этом еще одна уникальная особенность дагеротипа. Для изготовления копии или реплики приходилось повторять съемку заново — от начала до конца. 

В России на новое западное изобретение отреагировали сразу же. Из Петербурга в Париж был командирован член-корреспондент Петербургской академии наук — И.Х.Гаммель. В августе 1839 года от него получили отчет — дагеротипный аппарат с подробным описанием «метод». 

Вскоре образцы дагеротипов можно было увидеть в витринах столичных магазинов художественной продукции. В ноябре того же года в Москве на Кузнецком мосту А.К.Беккере демонстрировал своим покупателям видовые снимки (по 50 рублей ассигнациями). Перед его магазином собиралась заинтересованная публика, с изумлением разглядывающая необычные «серебряные картинки». Тогда же в продаже появились аппараты для съемки. «Дагеротип. Сия машина, изобретенная г-ном Дагером в Париже, посредством коей не умеющий рисовать может снимать всякие виды с удивительной точностью, уже везде известна по многочисленным описаниям во всех газетах и журналах; магазину братьев Беккере на Кузнецком мосту препоручено принимать подписки на сию машину. Цeнa всему аппарату с наставлением 5 50 руб. асс [игнациями]», — оповещало покупателей объявление в «Московских ведомостях».

Рекламируя новое средство воспроизведения окружающего мира, печатные издания акцентировали внимание читателей на возможности точного отображения реальности по способу Дагера — даже если у владельца :камеры-обскуры не было никаких художественных способностей. В мае 1841 года «Московские ведомости сообщили о продаже дагеротипных аппаратов, при помощи которых можно «срисовывать всякого рода виды даже у самых искусных рисовальщиков и срисовывать, никогда не учившись рисованию», и особенно рекомендовали их «деревенским жителям», поскольку «в летнее время дагеротип доставит им очень много удовольствия». 

История сохранила некоторые сведения о любительских занятиях дагеротипией в России в 1840-1850 годы. В Петербурге в октябре 1839 года полковник Ф.O.Темерин осуществил съемку Исаакиевского coбора при выдержке в 25 минут. В начале 1840-х годов служащий канцелярии Министерства внутренних дел C.Лавицкий, отправляясь в командировку в Пятигорск, взял с собой камеру и в свободные от служебных дел часы выполнил снимки гор Машук и Бештау. В те годы дагеротипией увлекались в семье графов Бобринских, запечатлевших зимний сад в своем петербургском доме, С.Н.Корсаков (Карсаков), — снимавший пейзажи в ярославском имении. В середине 1840-х годов владелец графитного рудника в Кяхте Ж.П.Алибер одолжил аппарат для дагеротипных занятий сосланным на поселение в Сибирь за участие в польском восстании С.Морозевичу и И.Лисневичу, что вызвало неудовольствие Третьего отделения, так как портретирование государственных преступников было строжайше запрещено. К сожалению, результаты подобных любительских опытов почти не сохранились. С этой точки зрения уникальны портреты Бобринских из собрания Государственного Эрмитажа. Поначалу считалось, что дагеротипия предназначена прежде всего для съемок натюрмортов и пейзажей. Что касается портретирования «по способу Дагера», то здесь мнения разделились. Большинство теоретиков считали, что: 

«Сама математическая верность,... эта мертвая точность подробностей, — недостаточна для портрета, для которого нужны выражение и жизнь, а они могут быть прочувствованы и переданы одною душевною силою дарования и мысли: на это нет машин... Талант пишет картины лучше, чем солнечный луч». Однако на практике дела обстояли иначе. В 1840-1850-е годы самое широкое распространение получила именно портретная дагеротипия — как особая форма художественного творчества. 

Желая подчеркнуть близость нового вида творчества к изобразительному искусству, дагеротиписты прибегали к расцвечиванию изображений, полученных в ходе съемки. Впрочем, такой метод признавали далеко не все. Отдельные критики считали, что подобные предметы не относятся ни к науке, ни к искусству. Однако «дагеротипы с красками» пришлись по вкусу широкой публике: «иллюминирование», по ее мнению, не только украшало картинку, но и придавало ей еще больше реализма. 

Портретная дагеротипия вобрала в себя черты, традиционные для миниатюры. Известно, что миниатюрный портрет, как никакой другой жанр изобразительного искусства, тяготел к максимальному сходству с оригиналом, при этом он не всегда претендовал на глубокое раскрытие образа, ограничиваясь передачей внешних черт модели. Изображение, зафиксированное камерой-обскурой, по природе своей обладало документальным характером. Не случайно в рекламных объявлениях обращалось внимание на возможность сверхточного копирования модели. Дагеротиписты оповещали заказчиков, что произведения, выполненные при помощи камеры обскуры, «отражают верный отпечаток характера и выражения лица». Разумеется, «отразить характер» удавалось далеко не каждому мастеру. Чаще всего сходство было сиюминутное, внешнее, не претендующее на раскрытие внутреннего мира портретируемого. 

Вопреки прогнозам портретный жанр стал господствующим в светописи и занимал это место на протяжении многих десятилетий. 

В 1840-е годы дагеротипист — профессия новая. Прежде всего к ней обратились художники. В России среди дагеротипистов были выпускники Императорской Академии художеств М.К.Вагенхайм и И.Ф.Александровский, воспитанник Стокгольмской Академии художеств КЛ.Мазер, литографы А.Фоконье, А.Давиньон и другие. 

Некоторые из них на первых порах совмещали занятия светописью и изобразительным искусством. Правда, каждый по-своему. К.П.Мазер, снискавший в России славу искусного портретиста, освоив дагеротипию, продолжал выполнять заказы на живописные и графические работы. Ателье А.Г.Блюменталя в 1848 году называлось «Дагеротип и миниатюрные портреты». Судя по рекламным объявлениям, здесь с дагеротипов списывались «посредством особенного способа на слоновую кость миниатюрные портреты». Художник-дагеротипист указывал на преимущество такого метода: продолжительные сеансы «для снятия миниатюрного портрета... вообще устранены». 

Среди дагеротипистов были и те, кто изучал физику и химию: К.Даутендей, И.Ф.Александровский, С.Л.Левицкий, А.Ф. Греков, А.Давиньон. 

В конечном итоге лучших результатов добивался тот, у кого технические знания подкреплялись художественными навыками. Впрочем, в России было немало дагеротипистов, у которых не было серьезной подготовки ни в науке, ни в искусстве, — драпировщики, часовщики, коммерсанты и прочие на практике осваивали новое ремесло. 

В числе первых отечественных дагеротипистов-профессионалов был А.Ф.Греков. Весной 1840 года через «Московские ведомости» он объявил об открытии портретного ателье. И хотя одно время оно называлось «Художественным кабинетом», складывается впечатление, что более всего в светописи Грекова привлекала техническая сторона. Он начал с продажи дагеротипных аппаратов собственной конструкции, которые, согласно его рекламам 1840-1841 годов, не уступали французским и были дешевы (по 50 руб. асс.). Позже Левицкий в мемуарах даст им отрицательную оценку. Одновременно Греков стал продавать недорогие посеребренные медные и латунные пластины, тоже собственного изготовления, на основе способа гальванопластики Б.С.Якоби. По его мнению, все эти усовершенствования позволяли осуществлять съемку без малейшего труда: «стоит... только навести на желаемый предмет камеру-обскуру, вложить дощечку, посидеть несколько минут сложа руки, и вы получите рисунок, который после того нужно только подвергнуть действию паров (труд, не требующий собственных хлопот, – его можно поручить слуге)». Однако ранние работы Грекова оказались неудачными: изображения получались невыразительными и нестойкими. Чтобы закрепить картинку, Греков разработал способ золочения, опередив в этом французского ученого И.Физо. В ноябре 1840 года на заседании Парижской Академии наук было заслушано сообщение М.Дарбеля о грековских опытах и рассмотрены образцы работ. Метод и его практическое использование были одобрены. Желая вернуть репутацию настоящего «профессионала», дагеротипист поместил в «Московских ведомостях» объявление об изобретенном способе золочения и предложил всем желающим прислать выполненные им ранее работы для закрепления изображения («всего за 75 к. сер.») 

В России в те годы появилась огромная aкадемия инностранных дагеротипистов, вооруженных новейшими методиками и техникой. Соперничать с ними Грекову было сложно. В 1842 году под именем «И.Гутт» он вместе со своим постоянным компаньоном химиком Ф.Шмидтом дал объявление: 

«Желая достигнуть возможного совершенства, мы приспособили все новые открытия, могущие вполне оправдать успех наших занятий, чему содействовало особое устройство комнаты и лучшее распределение света по способу, привезенному г-ном Гуттом из Парижа, и выписанные им превосходные камер-обскуры. Вследствие чего устранены все несовершенства портретов, деланные мною и Шмидтом прошедшим летом...» 

Греков и раньше «скрывался» под псевдонимами «Вокерг», «В.Океркиескела», что, впрочем, можно рассматривать как некую игру — отражение на зеркальной поверхности настоящего имени автора. Однако надо отметить, что за фамилией «Гутг» и упоминанием о выписанной из Парижа технике явно усматривается желание придать предприятию западный характер. 

Дагеротипистов-иностранцев в России было подавляющее большинство. Они заполнили тот огромный рынок труда, каким была наша страна с ее необъятным пространством и многочисленным населением. 

Длинным оказался путь, который прошли братья Шнайдеры, прежде чем очутиться в России: из родного Эренштадта в гepцoгcтвe Баден через города Германии, Швейцарии, Италии, Австрии. Однако и в России они встретили острую конкуренцию. Именно конкуренция среди дагеротипистов подвигла А.Давиньона к грандиозному путешествию по России. Его первый маршрут начался весной 1843 года и проходил по Петербургской, Новгородской, Тверской, Московской, Владимирской, Нижегородской, Казанской губерниям. Вторая поездка состоялась осенью 1844 года, когда Давиньон посетил Вятку, Пермь, Екатеринбург, Оренбург, Тобольск, Омск, Томск, Красноярск, Иркутск и, наконец, Кяхту. Однако бывало, что дагеротиписты работали в одном и том же городе стационарно, но их было немного, например — И.Венинкер, работавший в Петербурге с 1843 по 1857 год и потому имевший все права называться петербургским мастером, и И.И.Пейшес, живший в Москве с 1847 по 1860-е годы. 

Время от времени дагеротиписты ездили в Западную Европу, чтобы почерпнуть новейшие знания и приобрести технику, высокочувствительные пластины, модные паспарту. Возвратившись, они обязательно упоминали об этом в рекламе. С.Л.Левицкий, человек столь же одаренный, сколь и предприимчивый, после длительного пребывания в Париже в 1849 году вернулся в Петербург в новом качестве, получив профессию, можно сказать, из рук самого Дагера, и в короткие сроки стал у петербуржцев весьма популярным. Он не уступал в мастерстве корифеям светописи — иностранцам К.Даутентею и И.Венинкеру. Творчески осмыслив полученные на Западе знания, Левицкий по-своему усовершенствовал процесс съемки и обработки пластин. В 1851 году на выставке в Париже он получил за дагеротипные портреты золотую медаль. Это было первое международное признание заслуг фотографа из России. Отечественные мастера, более или менее способные конкурировать с иностранцами, появились в 1850-е годы, но по-настоящему они заявили о себе на российском фотографическом рынке лишь десять лет спустя. Тогда же начался массовый отъезд фотографов-иностранцев из России. Покупка ателье, его открытие, аренда, перестройка, продажа, закрытие находились под контролем городских властей. Практически любой желающий, при наличии необходимых финансов, мог стать владельцем дагеротипного заведения, нанять мастеров-дагеротипистов и ограничить свою деятельность лишь общим руководством этим коммерческим предприятием. Однако большинство из тех, чье имя стояло на вывеске ателье, в той или иной мере обладали профессиональными навыками. 

Портретный салон располагался на верхнем этаже, в помещении, где крыша и одна из стен были полностью застеклены. Рабочий день дагеротиписта напрямую зависел от наличия света. В приемной посетитель мог ознакомиться с образцами работ, выбрать размер снимка и стиль его оформления, подготовиться к съемке. 

Дагеротиписты сетовали на то, что, в отличие от художников, у них нет времени для изучения модели, что к работе они должны приступить «с ходу». Поэтому съемочную площадку готовили заранее. Оставалось лишь оговорить композицию снимка и выбрать фон. Портретируемый желал быть изображенным на снимке как можно более привлекательным. В свою очередь, и дагеротипист стремился угодить заказчику. Впрочем, во время сеанса стороны не всегда находили взаимопонимание — в отношении позирования, выражения лица, костюма. Клиент проявлял нетерпение — нужно было сидеть (или стоять) неподвижно при длительной экспозиции. Дагеротипист жаловался, что не может сделать на снимке модель более красивой, чем ее создала природа. Одним из недостатков дагеротипных портретов можно назвать композиционную монотонность — меблировка съемочной площадки была однотипной, позирование — однообразным. Придумав однажды выразительную композицию и эффектно осветив модель, дагеротипист и в последующих произведениях повторял удачно найденный ход. Впрочем, монотонность была присуща не толь ко снимкам. отдельно взятого автора, но и всему жанру в целом. Обычно сразу же после сеанса, до того как заказчик покидал ателье, дагеротипную пластину проявляли и при обнаружении каких-либо дефектов съемку повторяли. Дагеротиписты предпочитали работать с парижскими пластинами. С 1847 по 1856 год прекрасную продукцию выпускала фирма «А.Годэн», а с 1851 года — «К.Кристофель и К0». Как правило, изготовители проставляли на пластинах определенные знаки, указывавшие на их технические параметры. «Дагеротипные дощечки» продавали в Москве и Петербурге в магазинах Ф.Швабе, П.Бараша и др. Некоторые мастера изготавливали пластины сами, о чем свидетельствует их персональные клейма на дагеротипах. Качество изображения напрямую зависело от светочувствительности пластин и от оптики. Постепенно техника дошла до стадии, когда стало можно снимать не только при солнце, но и при более слабой освещенности («в пасмурные дни») и значительно сократить экспозицию. В 1850-е годы выдержка составляла от нескольких минут до нескольких секунд, в зависимости от погодных условий и технической оснащенности дагеротиписта. 

С годами изображения приобретали все большую отчетливость, композиции — выразительность, позы — непринужденность. Основным преимуществом снимка оставался его документальный характер. Сходство изображения с оригиналом было едва ли не главным критерием в оценке работы мастера. 

Ремесло дагеротиписта было признано прибыльным. Цены на портреты (от 10 до 3 руб. сер.) устанавливались в зависимости от способа выполнения и оформления, а также от степени популярности автора или фирмы. Дагеротиписты изготавливали самую разнообразную продукцию: произведения «с красками и без оных», величиной «с полтинник» или «с табакерку», имеющии «светло-серебряную» или «золотую» тональность, в паспарту, рамках, футлярах. По желанию заказчиков пластинки монтировались в медальоны, перстни, шкатулки, книжечки для записей. Широкое распространение получило репродуцирование произведений изобразительного искусства. «Забавными» вещицами казались стереоскопические снимки. В 1850-е годы их изготавливали в ателье Пейшеса, Абади, Александровского, Шнайдеров и некоторых других. Не меньший успех был у ввозимых из Европы стерео-дагеротипов пикантного содержания, с изображением обнаженной натуры и фривольных сцен. Кстати сказать, в европейских коллекциях сохранилось достаточное количество подобной продукции. В Москве известны несколько экземпляров — в Российской Государственной библиотеке и в частном собрании. 

В середине XIX века жанр портретной дагеротипии достиг расцвета. Между тем еще с конца 1840-х годов постепенно осваивалась разработанная Скоттом Арчером техника мокроколлодионного процесса, который позволял получать негативные изображения на стеклянных пластинах и размножать с них контактным способом позитивные бумажные отпечатки. В основе пpоцесса лежали эксперименты Уильяма Генри Фокса Тальбота.

У нового способа съемки и печати были перед дагеротипией неоспоримые преимущества, например, отсутствие зеркального эффекта изображения и специфического блеска, возможность увеличения в процессе печати количества получаемых снимков и пр.

До 1860-х годов дагеротипы ибумажные отпечаткисуществовали параллельно. Мокроколлодионным процессом овладели К.Л.Мазер, А.Г.Блюменталь, И.Ф.Александровский, И.Венингер, К.А.Берrнер, М. К. Вагенхаи, С.Л.Левицкий, В.Мюкке, И.И.Пейшес. Огромного мастерства достиг в это время московский фотограф К.А.Бергнер, начинавший свой путь в портретной светописи, по-видимому, также дагеротипистом.

Неудивительно, что ранние фотографии сохранили эстетику характерную для дагеротипов. В 1840-1850-е годы были созданы великолепные произведения светописи. Свидетельство тому — сохранившиеся до наших дней экземпляры. Документальный характер дагеротипных портретов ставит их в особое положение в ряду разнообразного иконографического материала.

Мы с интересом рассматриваем снимок даже тогда когда на нем изображено лицо «неизвестное», сведения о котором до настоящих дней не coxранились. Однако наше внимание возрастает, когда на снимке запечатлен человек, чье имя вошло в российскую историю. Портретная галерея Исторического музея включает изображения членов императорского дома, государственных и общественных деятелей, представителей науки и культуры. Среди них: писатели И.С.Тургенев и А.В.Станкевич поэт Н.Ф. Щербина, лидер славянофилов А.С.Хомяков, историки Т.Н.Грановский и И.Е.Забелин, композитор А.И.Дюбюк, математик П.Л.Чебышев, певица П.Виардо, врач, и литературный переводчик Н.Х.Кетчер, московский генерал-губернатор А.А.Закревский, издатель А.Э.Мюнстер, великая княгиня Мария Николаевна, члены семьи А.И. Герцена, декабрист С.Г.Волконский и его жена М.Н.Волконская и другие. 

В собрании Исторического музея представлены снимки, ранее принадлежавшие семьям купцов Вишняковых, Басниных, Трапезниковых, Иловайских, губернскому предводителю московского дворянства А.Д. Черткову, князьям Вяземский и Трубеgким, графам Уваровым. 

Значительной по содержанию и численности коллекцией обладают Государственный Эрмитаж, Государственный литературный музей, музей ИРЛИ (Пушкинский Дом). Экземпляры дагеротипов есть в центральном Государственном театральном музее им. А.А.Бахрушина, Российской Государственной библиотеке, Российской национальной библиотеке, Российском Государственном архиве литературы и искусства и др. Сегодня комекgии музеев формируются в основном за счет даров частных лиц и приобретений через закупочную комиссию. 

Стоимость дагеротипа зависит от многих компонентов. На цену влияет имя автора произведения, запечатленное на сн111'1ке лицо, сохранность памятника, наконец, заинтересованность музея в приобретении определенного экземпляра. 

В последние годы в одном из центральных московских антикварных магазинов сотрудники Исторического музея приобрели «портрет неизвестного». Правда, лицо его нам уже тогда показалось знакомым. После соответствующего изучения изображения предположение подтвердилось: портретируемым был П.Л.Вяземский, сын поэта. Разумеется, стоимость аннотированного дагеротипа была бы сравнительно выше. Не все загадки этого портрета раскрыты. Существует пока только гипотеза, что автором портрета был «некий» известный русский дагеротипист. Кто именно? 

Со временем, надо надеяться, загадка будет разгадана. 

Татьяна САБУРОВА 

Иллюстрации предоставлены автором. 

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 15 (март 2004), стр.118