Золотой запас истории искусства

Наука об искусстве в нашей стране сравнительно молода, однако в ее развитии уже можно выделить ряд характерных моментов. Один из самых ярких — период освоения наследия русских реалистов XIX века, творчество которых стало основой социалистического реализма.

Как правило, монографии 40—50-х годов XX века базировались на собраниях столичных музеев.

В конце 1960-х — 1970-е годы появились исследования, посвященные «мирискуссникам», о которых уже «позволили» говорить. Чуть позже довольно часто стали появляться публикации о забытых художниках, чьи картины в российской глубинке находили реставраторы и искусствоведы. В научный оборот начали активно вводить собрания провинциальных музеев, появились интересные статьи и монографии о «красноярском» Сурикове, «омском» Врубеле, «уфимском» Нестерове.

Время перестройки стало периодом открытий в области русского авангарда, но не только: наконец-то заговорили о церковном искусстве второй половины XIX — начала XX века. В последние же годы на искусствознание, как в области современного искусства, так и антикварного, заметно влияют рыночные экономические отношения. Этот процесс пока не изучен, но очень интересен. Его нельзя недооценивать.

Взаимодействие искусствоведения и рынка не только способствует развитию арт-бизнеса, но и благодаря расширению информационного поля, позволяющего оперировать с большим количеством памятников, предоставляет такие возможности для исследователей, которых раньше просто не могло быть. Довольно значимым событием последних лет стали, например, материалы о торгах произведениями искусства, проводимых крупнейшими аукционными домами.

В ювелирном деле отечественным мастерам прошлых столетий удалось достичь выдающихся результатов, их реальная оценка — ив виде наград всемирных выставок, и в виде стабильно высокой стоимости русских изделий на антикварном рынке. К сожалению, еще не все аспекты этого вида искусства нашли достаточно полное отражение в научных трудах.

Это вовсе не означает, что дореволюционный период ювелирного искусства в нашем искусствознании обделен вниманием исследователей. Вовсе нет. За предшествующие годы вышло немало красочных изданий, посвященных крупным музейным ювелирным коллекциям. Это альбомы, отражающие собрания Кремля, Оружейной палаты, Государственного Эрмитажа, Государственного Исторического музея, Государственного Русского музея. И все-таки каждый из них — прежде всего описание коллекций, где текст построен по единому принципу: тенденция — пример из собрания. Даже столь любимая музейными сотрудниками и антикварами книга Постниковой-Лосевой — не что иное, как описание собрания Государственного Исторического музея, дополненное исторической информацией и большим по сравнению с другими фактологическим материалом с описанием клейм ювелирных фирм и мастеров. Из-за ограниченности рамок материала только одним собранием многие клейма там не упоминаются.

Есть в изданиях советского периода и еще один недостаток. Это меньший, чем он того заслуживает, интерес к периоду расцвета российского ювелирного искусства во второй половине XIX — начале XX века. Здесь, как правило, говорится о развитии ювелирной промышленности, упоминаются три-четыре крупные фирмы, чуть более подробно (на пару абзацев больше) описывается деятельность фирмы Фаберже и приводится несколько примеров. В иллюстративном плане предпочтение отдается публикациям древнерусских вещей не всегда хорошей сохранности, несмотря на то, что в более позднее время многие «шедевры» производили в больших количествах. Определенную роль здесь сыграла идеология. Бытовало мнение, что у советских граждан не следует возбуждать желания даже думать о некоторых вещах. Ведь глядя на древний басменый оклад со следами утрат, ковш, декорированный скромной гравировкой или серебряные пуговицы с едва сохранившейся эмалью, обыватель проникнется уважением к древностям, но не более. А вот серебряный подстаканник со скульптурным декором, портсигар, украшенный эмалевым узором, или причудливо изогнутая подвеска с хризолитами в стиле модерн могут вызвать не только восхищение, но и желание обладать такими прекрасными предметами, как некогда обладали ими врачи, учителя, гражданские служащие. Производство-то ведь было одновременно и уникальным, и массовым, так что потребителями была не только знать.

Тезис о некоей художественной второсортности и эклектичности декоративно-прикладного искусства конца XIX — начала XX века, культивировавшийся в искусствознании, был как нельзя кстати, поскольку позволял власти заниматься активной распродажей предметов ювелирного искусства, особенно в довоенные годы прошлого столетия.

Сейчас, конечно же, многое изменилось. Появились, например, такие интересные издания, как книга Г.Скурлова и В.Смородиновой «Фаберже и русские придворные ювелиры», охватившая большой фактологический материал, связанный с деятельностью этой фирмы. Но столь значительное явление в мировом ювелирном искусстве, как фирма Фаберже, заслуживает гораздо большего внимания исследователей, ибо здесь существует масса интересных тем.

К сожалению, менее повезло в отечественной науке другим мастерам современникам великого Фаберже. Выпущен альбом о фирме Болина, опубликовано несколько статей о Хлебникове, вышел каталог, основанный опять же на Кремлевском собрании. О других ювелирах сведений и того меньше. Об Овчинникове мне удалось обнаружить лишь две статьи: одну в Эрмитажном сборнике почти тридцатилетней давности, вторую — в одном из антикварных журналов. А братья Грачевы, Сазиков, Морозов, Владимиров? Разве их творчество не заслуживает серьезного изучения?

И вот здесь большим подспорьем для исследователей могут стать предметы, появляющиеся на антикварном рынке. Если зарубежные аукционы дают информацию на уровне фотографий и описания, то витрины антикварных магазинов более доступны. Подержать в руках интересную вещь, внимательно рассмотреть ее, договориться с владельцем магазина о том, чтобы сфотографировать ее, бывает куда проще, чем попасть в запасники музея.

Памятники русского ювелирного искусства, представленные на российском и зарубежном антикварных рынках, охватывают довольно большой промежуток времени. Здесь можно ожидать появления совсем древних ювелирных предметов, но наиболее ранние из встречающихся — все- таки в основном вещи XVII века: серебряные стопы, украшенные сюжетной гравировкой, эмалевые ковши, чарки, тарелочки и шкатулки с сольвычегодской эмалью. Уже одно только время создания делает их раритетами. Нечто подобное можно увидеть и в витринах Эрмитажа и Оружейной палаты.

В 2000 году на Нью-Йоркском аукционе SOTHEBY’S была выставлена уникальная супница из серебра в виде корпуса боевого корабля на ножках-дельфинах. По бокам супница украшена двуглавыми орлами с вензелем Екатерины Великой, что позволяет считать российскую императрицу ее бывшей владелицей. Автор этого раритета — петербургский мастер Захария Дейчман, упоминаемый в известном антикварам списке Фалькензама, дореволюционного исследователя ювелирного искусства, составившего алфавитный список ювелиров, работавших в Санкт-Петербурге с 1714 по 1814 год. Этот мастер, неоднократно выполнявший заказы императорского двора, в 1765—1766 годах изготовил сервиз для Царского Села, частью которого и была эта «кастрюлька». Предмет такого высокого художественного уровня способствует расширению представления об отечественном серебре того времени и добавляет еще один штрих к портрету мастера, достойного упоминания рядом с Иеремией Позье, самым модным ювелиром при дворе Екатерины II.

Несомненные лидеры продаж на аукционах — русские ювелирные изделия второй половины XIX — начала XX века. Создается впечатление, вполне близкое к истине, что сейчас на Западе подобных вещей больше, чем в России: это роскошные столовые приборы, как отдельными предметами, так и целыми фамильными комплектами, чайные сервизы различных фирм, покрытые скромной гравировкой и целыми картинами из черни «семеновской» мастерской, эмалевые братины П.Овчинникова, ковши всех размеров и разнообразного исполнения П.Хлебникова, М.Семеновой, мастеров фирмы Фаберже, украшенные живописной эмалью пасхальные яйца и шкатулки, портсигары и сервировочные ложки Ф.Рюкерта, на которых он умудрялся размещать миниатюрные копии васнецовских полотен.

Четырежды за последнее десятилетие на торги выставлялись пасхальные яйца Фаберже, дважды перепродавалось знаменитое Зимнее яйцо, а весной 2003 года на CHRISTIE’S «всплыло» яйцо (правда, с утратами) с бриллиантовой сеткой, некогда подаренное Александром II своей супруге Марии Федоровне на Пасху. Наконец, приобретение Вексельбергом коллекции семьи Форбс, надеюсь, позволит многим зрителям познакомиться с уникальной коллекцией изделий Фаберже, основу которой составляют императорские пасхальные яйца.

Произведения Фаберже всегда — центральные на антикварных аукционах. Иногда среди рядовых вещей встречаются подлинные шедевры, по сравнению с которыми столовое серебро и мелкие интерьерные предметы — рамочки для фотографий, звоночки, часы и коробочки — просто тускнеют. Осенью 2003 года в Нью-Йорке и Лондоне с молотка ушли стаканчик с веточкой брусники и подарочная табакерка из нефрита с портретом Николая II, происходящие из личной коллекции Елизаветы II. А затем за рекордно высокую цену был продан «Маляр» Б.Фридмана—Клозеля, скульптора, работавшего в области ювелирной пластики и оставившего после себя немало шедевров, многие из которых, увы, находятся не в России.

Столь уникальное явление, как российская ювелирная пластика, заслуживает серьезного исследования. Сегодня же в основных публикациях — чаще всего лишь перечисление имен мастеров или скульпторов, сотрудничавших с теми или иными фирмами. А ведь любая монография только выиграет от описания часов в виде слона с домиком мастера Г.Вингстрема, выставлявшихся на SOTHEBY’S в 1996 году, или чернильного прибора, украшенного скульптурой русского пехотинца, продававшегося этим же аукционным домом весной 2003 года, и многих других почти не известных в России раритетов.

Думаю, изучение антикварного рынка способно расширить представление о ювелирном искусстве дореволюционного времени, официальная версия которого пока ограничена фондами Исторического музея. Уникальную «ювелирку» можно встретить не только на торгах русского искусства Sotheby’s и Christi’s, но и среди лотов специализированных ювелирных аукционов. Есть она пока и в российских антикварных магазинах, и на ежегодных салонах в Москве.

В связи с этим нельзя не упомянуть о проходившей в рамках петербургского антикварного салона 2002 года выставке ювелирных украшений эпохи модерн из собрания Аркадия Тульчина. Помимо того, что созерцание подобных вещей — истинное эстетическое наслаждение, многим профессионалам было интересно познакомиться с разнообразными украшениями.

Подобная информация может заинтересовать экспертов и в области современного искусства, если учесть, что ювелирная отрасль в нашей стране успешно развивается и освоение лучших ее традиций неизбежно.

Вера ПЕРЕЯТЕНЕЦ

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 25 (март 2005), стр.98