Медные монеты серии СЕРЕБРОМЪ

Казалось бы, что нового можно сообщить о монетах, отдаленных от нашей эпохи всего лишь полутора веками, монетах, которые несколько монетных дворов регулярно чеканили, проставляя свои обозначения, в течение целого десятилетия значительными тиражами, монетах, имеющих лаконичный дизайн, вывод которых из обращения не сопровождался массовым, к определенному сроку, изъятием и целенаправленной их переплавкой или перечеканкой?

Предлагаю читателю самому вынести суждение об этом.

Выпуск любой новой серии обычно бывает вызван какими-то определенными обстоятельствами, возникшими по той или иной причине. Исследуя любой из выпусков, обязательно надо разобраться, какова же эта причина, что породило ее.

С тех пор, как в России появились ассигнации, медные монеты приобрели функцию разменного средства при них. Поскольку государству обычно труднее (прибыль огромна) удержаться от печатания бумажных денег, чем от чеканки серебряных монет (запасы серебра, как бы ни были они велики, всегда на строгом учете), понятно, что разница между количеством первых и вторых в обращении постоянно росла. При размене ассигнаций на серебряные монеты неизбежно возникали лажи, то есть разные курсы, когда серебряный рублевик в действительности был эквивалентен нескольким ассигнационным рублям.

Вопрос о необходимости денежной реформы в России стоял так остро, что его решение уже нельзя было откладывать. Что же следовало сделать?

Во-первых, прекратить бесконечные выпуски ассигнаций.

Во-вторых, устранить двойной счет на серебро и на ассигнации (переводной коэффициент составлял около 4, намного труднее было, когда он не равнялся целому числу), восстановив паритет серебряных и медных монет.

В-третьих, устранить причины, порождавшие постоянную тезаврацию медных монет (номинальная цена медной монеты, иначе — обмонеченной меди, была меньше цены сырой меди).

В результате проведения денежной реформы медная монета, как предусматривалось планом, должна была быть уравнена в правах с серебряной, серебряный рубль должен был стать главной денежной единицей Российской империи, а серебро — основным драгоценным металлом. Выпуски ассигнаций необходимо было прекратить, сами ассигнации изъять и заменить кредитными билетами, разменными на серебряные монеты, при равенстве их курсов. В 1839 году в Екатеринбурге и Сузуне состоялся последний годовой выпуск монет прежней 36-рублевой стопы. В том же году началась чеканка монет нового образца, у всех номиналов которых после обозначения достоинства была констатация СЕРЕБРОМЪ. Таким образом, номинал, указанный на каждой из монет, точно соответствовал в серебре именно этому номиналу, а не 1/4 его, как было до этого.

Именной указ о чеканке монеты нового дизайна по пониженной, 16-рублевой стопе вышел 6 сентября 1840 года, но чеканка-то началась гораздо раньше, видимо, в середине осени 1839 года (такое предположение основано как на сравнении объемов чеканки сузунских монет старого и нового образцов 1839 года, так и на сравнении их с объемами сузунской чеканки в последующие годы). Причем многие (или большинство?) из первых сузунских монет нового образца являются передатировками с понижением (!) даты 1839/40 (единственный известный на сего дня подобный эпизод). Вероятный ход событий мог быть, например, такой. В середине или во второй половине 1839 года руководство Сузунского монетного двора было извещено о предстоящей с 1840 года чеканке монеты нового образца и получило ее рисунки (и/или образцы). Подготовили сколько-то штемпельных пар для чеканки всех номиналов с датой 1840. Однако по каким-то причинам, о которых сейчас можно лишь гадать (скорее всего, когда стало известно о скором начале чеканки новой монеты, сочли нерентабельным продолжать выпускать монеты старого образца), чеканку начали осенью 1839 года. При этом прагматичные монетчики использовали недавно сделанные штемпеля, проведя обратную передатировку.

Вероятно, похожая ситуация складывалась и в Екатеринбурге. Объем чеканки монет 1839 года старого образца намного меньше объема чеканки 1838 года, что свидетельствует о том, что немалую часть 1839 года Екатеринбургский монетный двор уже чеканил монету нового образца (крупнейшее предприятие с многочисленным персоналом не могло простаивать несколько месяцев). Подтверждают эту версию и официальные сводки о чеканке в Екатеринбурге монет нового образца. Хотя ни одной новой монеты 1839 ЕМ не известно, это можно объяснить, например, так. В 1839 году, заранее, подготовили штемпеля 1840, однако в отличие от Сузуна здесь не провели их обратную передатировку, и в 1839 году чеканку начали штемпелями 1840.

Итак, начало чеканки новой монеты и формально, и практически совпало с началом реформы Канкрина. Дополню, что в 1840 году к чеканке подключился третий «медный» двор, Колпинский (организованный на Ижорских адмиралтейских заводах под Петербургом). Будучи вспомогательным, предназначенным для насыщения новой монетой северо-западных губерний, он имел статус временного двора. (Впрочем, и в первый раз он был учрежден в аналогичной ситуации, при реформировании монетной системы 1810—-1813 годов, однако — как штатный двор с собственным обозначением «ИМ».) Теперь же здесь использовали обозначение СПМ, когда-то бывшее у Петербургского монетного двора (в годы реформы он медь не чеканил, так как был перегружен серебряной, золотой и платиновой чеканкой). Весьма ограниченный выпуск Варшавского монетного двора состоялся лишь в 1848 году.

Попробуем понять, почему для монет нового выпуска выбрали 16-рублевую стопу. Монеты предыдущего выпуска, 1830 — 1839 годов, чеканили по 36-рублевой стопе, и все же граждане их тезаврировали, переплавляли и продавали в штыках за рубеж. То есть граждане, изымая из денежного обращения пуд обмонеченной меди, отнимали и у самих себя 36 рублей медью (ассигнациями), что было эквивалентно 9 рублям серебром, тем не менее они получали выгоду от перепродажи. Следовательно, выбирая оптимальное значение стопы, в правительстве, видимо, рассуждали так: 1) стопа должна быть такой, чтобы цена пуда обмонеченной меди была несколько выше пуда сырой меди; 2) государство должно перекрывать затраты на чеканку и 3) иметь некоторую выгоду от эксплуатации монетной регалии. Исследование медной чеканки, проводившейся при Петре I, показывало, что превышение значения монетной стопы над значением цены сырой меди более чем вдвое провоцировало активизацию фальшивомонетчиков. После всех рассуждений пришли к традиционному в российском монетном деле значению стопы в 16 рублей из пуда. (Ранее она применялась в 1757—1762, 1762, 1763—1796, 1797—1801 и 1802—1810 годах. Весьма близка была и стопа 15 рублей 44 копейки в 1701—1704 годах.) При таком значении стопы старшие номиналы представляли собой весьма крупные монеты, равные которым едва ли уже были тогда в передовых европейских странах. Чеканка столь больших монет в европейском государстве середины XIX столетия была, конечно, нонсенсом.

Теперь, когда мы определили время начала работы монетных дворов и выяснили причины выбора конкретной монетной стопы, перейду к описанию оформления монет.

Серия состояла из пяти номиналов, и нетрудно понять, почему именно из пяти и именно этих: две копейки, одна копейка, 1/2 копейки и 1/4 копейки были традиционными в предыдущих медных сериях, в том числе и 1/4 копейки, которая хоть и была небольшой, но все же что-то значащей частью серебряного рубля. Ясно и другое — такие номиналы, как 10, 5 и 4 копейки, не могли бы подойти из-за «чудовищного» веса: 102,4, 51,2 и 41 грамм — запредельного для монет массового обращения. На грани допустимого был даже вес 3-копеечника — 30,7 грамма. (Напомню, что ежегодно чеканили серебряные 10- и 5-копеечники.)

Все номиналы всех монетных дворов оформлены единообразно (после 1848 года уже больше никогда не бывало единообразного оформления серии). В целом стремились приблизиться к привлекательному дизайну монет Павла I. Однако были отличия, связанные как с улучшением дизайна, так и с продолжавшимся усилением европейского влияния в российском монетном деле. Итак...

Лицевая сторона. Почти симметричный вензель, вверху — крупная императорская корона, внизу — римская единица. Чтобы украсить столь лаконичный дизайн, использованы все возможности. Нижний и верхний края мачт и гасты украшены завитками, причем в Екатеринбурге в начале 1840 года у 3- и 2-копеечников разукрашивали даже сами завитки. Поскольку в отличие от вензеля Павла I у вензеля Николая I в середине высоты имеется гаста, то римскую цифру I поместили пониже, у края поля, тем самым достигнув максимально возможной симметрии. Мачты, гаста, завитки, римская I и внутренняя поверхность короны украшены частой штриховкой.

Есть различия, которые очень радуют тех, кто собирает все мелкие варианты:

- линейный знак длиннее или короче,

- буквы ЕМ крупнее или мельче,

- розетка из 6 или из 4 лепестков,

- кратка над И крупнее или мельче,

- на внутренней поверхности короны — штрихи или (в редких случаях) сетка,

- у 2-копеечников головка цифры 2 номинала крупнее или мельче.

Погоню за максимальным изяществом лицевой стороны монеты закономерно завершили бусовым ободком по краю (его не было у монет Павла I).

Оборотная сторона. Из смысловых элементов есть лишь легенда, зато — максимум изящества. Вверху — цифра номинала, причем у 3- и 2-копеечников и копеек справа и слева — декоративные элементы. У номиналов в 1/2 и 1/4 копейки их нет: мало места, от тесноты и пестроты дизайнеры благоразумно отказались, ведь сама дробь — мини-архитектурное украшение в сравнении с обычной цифрой. Кстати сказать, что касается младших номиналов, то в оформлении их оборотной стороны был сделан большой шаг вперед: впервые в истории монетного дела России при обозначении номинала использовали дроби (ранее этого не позволяла малограмотность населения, поэтому даже в серии 1849—1867 годов от, казалось бы, прижившегося усовершенствования временно отказались). Не будем забывать, что при Павле I крупный верхний сегмент, едва ли не 40% поля монеты, заполняли, по сути, формально, чтоб избежать зияющей пустоты, лишней цифрой 1, да еще и точкой после нее («1.деньга»; «1.полушка»). Линейный знак в отличие от монет Павла I состоит из трех элементов. Возможно, перебором в украшательстве является точка после даты. По краю поля — тот же бусовый ободок. Удивительно, конечно, что у младшего номинала нет твердого знака: 1/4 КОПЬЙКИ СЕРЕБРОМ. Регулярно повторяемая орфографическая ошибка, исправлением которой попросту пренебрегали десять лет? Даже у монет 1840 года без обозначения монетного двора (представлявших собой спецзаказ, который, как правило, особенно тщательно выполнялся в Санкт-Петербурге) нет Ъ, а вместо «забытой» буквы помещена точка. Ваши версии, коллеги?

У екатеринбургских, сузунских и части колпинских монет — неоформленный гладкий гурт, а у части колпинских и варшавских — гладкий оформленный, их чеканили в кольце.

Длительность чеканки на всех монетных дворах была различной. Девять лет чеканил монету Сузунский двор (в 1847 году сгорел), Екатеринбургский — прекратил чеканку вскоре по завершении реформы, в 1844 году. Колпинский — в 1843 году. Варшавский чеканил лишь в 1848 году.

Теперь о том, как соотносились монеты СЕРЕБРОМЪ с прежними монетами, отчеканенными по другой стопе — 24-рублевой (в 1810—1830 годах) и 36-рублевой (в 1830— 1839 годах). Ясно, что новые монеты, паритетные серебряным, имели, как и последние, повышенный курс по отношению к монетам 1810—1839 годов. В 1839 году 3-копеечник приравнивался к прежнему 10-копеечнику или десяти копейкам в наборе прежней монетой, отчего и получил название «гривенный», 2-копеечник приравнивался к семи копейкам, отсюда «семишник» («семитка»), 1 копейка приравнивалась к трем копейкам, и ее обозначение — «трешник», 1/2 копейки приравнивалась к 2-копеечнику либо к двум копейкам в наборе, потому у нее и было название «грош» (не путать с польским грошем).

Как увидим дальше, коэффициенты пересчета прежней монеты в новую заметно различались для разных номиналов, но очевидно, этим обстоятельством пренебрегли «всем миром», упирая на простоту пересчета цифр и денежных сумм и выигрыш во времени из-за ускорения такого пересчета.

Коэффициенты пересчета для: 3-копеечников: 10:3 = 3,33; 2-копеечников: 7:2 = 3,30; 1-копеечников: 3:1 = 3,00; 1/2 -копеечников: 2 :1/2 = 4,00.

Полтора-два десятилетия спустя, когда происхождение названий новых монет стало забываться, некоторые из этих названий обрели «нормальный» смысл: «гривенный», как и «гривенник», стали применять к серебряным 10-копеечникам, «трешник» (и однокоренные ему названия) — к 3-копеечникам 1850—1916 годов. (Стали ли называть «грошем» двухкопеечники 1850—1916, мне не известно.)

После упоминания основных фактов, коснусь и тех, что «не лежат на поверхности».

Чеканка в кольце и чеканка вне кольца. Тщательно исследовав при десятикратном увеличении монеты образца 1839 года и их гурты, можно сказать, что в Екатеринбурге и Сузуне монеты чеканили вне кольца (это подтверждает иллюстрация, показывающая 3-копеечник 1842 года со значительным смещением монетной заготовки), а в Колпино — ив кольце и вне кольца.

Если в некоторых случаях вначале нет ясности, то сравнив формы гурта у сомнительных экземпляров с формой гурта у 2-копеечников 1810—1814 СПБ, а также 3- и 2-копеечников 1848 MW (заведомо чеканенных в кольце, форма гурта у них идеально цилиндрическая), можно прийти к более уверенному выводу о способе чеканки.

Среди особенностей технологии чеканки — регулярное увеличенное заглубление центральной части штемпелей на Сузунском дворе, отчего у монет зачастую бывает выпуклой лицевая либо (реже) оборотная сторона (из-за чего резкость тонких контуров у сузунских монет быстро утрачивалась при обращении).

Один из основных видов технологических нарушений — чеканка любой из сторон монетного кружка залипшей в верхнем штемпеле свежеотчеканенной монетой, отчего получалась «зеркалка». (Если в XVIII веке монеты с подобным дефектом нередко подвергали повторному тиснению (?!) и получали «исправленную зеркалку», то в XIX столетии такие монеты, видимо, отправляли на переплавку). В обращение такой брак не должен был попадать, тем более при усилившемся в XIX веке контроле, однако «зеркалки» для серии СЕРЕБРОМЪ не редки, и причину этого предстоит выяснить.

Другой заметный частый дефект — нестандартная масса у разных номиналов, в основном, екатеринбургских, в меньшей степени — сузунских монет (прежде всего, 1839 года). Впрочем, обнаружив у монеты нестандартную массу, нельзя установить, из-за чего она получилась: из-за случайного ли использования монетной полосы, предназначенной для вырубки заготовок иного номинала, или монетчики намеренно сделали это (с молчаливого согласия руководства), чтобы утяжеленные и облегченные экземпляры добавлять в контрольную партию монет и «исправлять» общий вес, если он отличался от требуемого.

Параллельные темноцветные штрихи, возникавшие при раздавливании и прокатке включений либо частиц грязи, особенно характерны для колпинских монет.

Непрочекан обозначения монетного двора, а иногда и полное его отсутствие, тоже больше характерен для монет СПМ. Бывают непрочеканы, связанные с тем, что при проектировании дизайна лицевой и оборотной сторон монеты, не было учтено совпадение заглубленных участков у лицевого и оборотного штемпелей. У представленного на иллюстрации 2-копеечника 1842 ЕМ цифра 2 в дате не вытерта при обращении, как могло бы показаться с первого взгляда (ведь сохранились более высокие детали справа и слева от нее). Монетный металл пошел на формирование короны, находящейся на лицевой стороне как раз под цифрой номинала.

Передатировки, столь обычные у медных монет прежних выпусков, немалая редкость для данной серии. Наиболее известны сузунские передатировки 1839/40 (о чем уже говорилось).

«Спецзаказы» — одна из серьезнейших, но до сих пор нерешенных проблем российской нумизматики XIX и начала XX века. Что касается данной серии, то под этим общим названием я объединяю, во-первых, новоделы в традиционном понимании; во-вторых, монеты с датами 1839—1848 в полированном исполнении (независимо от того, к каким нумизматическим объектам эти полированные монеты относили или относят другие коллекционеры — к новоделам ли или к неноводелам); в-третьих, объекты, которые изготавливали на потребу собирателям, хорошо оплачивавшим такие заказы, причем независимо от того, выходили ли эти изделия в том самом году, который указан под линейным знаком, или на год (месяц, неделю, день, час, минуту) позже, то есть, по истечении астрономического года. Нумизматическая природа перечисленных объектов не меняется: все это крайне специфичные, искусственные образования, ничего общего не имеющие с настоящими денежными знаками, чеканенными для обращения. Несмотря на общий с ними дизайн, это квазинумизматические объекты, поэтому ни истинных коллекционеров, ни ученых-нумизматов, ни нумизматов-исследователей интересовать они не должны. (Накапливать, «складировать» их продолжают люди хорошо обеспеченные, но недостаточно разбирающиеся в нумизматических вопросах).

Обращаю внимание читателя еще на несколько интересных особенностей.

1.     Посредственное качество медных монет зачастую объясняется невысоким качеством самой меди, включениями, а также пористостью и неровностью поля. Вообще для монет, отчеканенных формально вроде бы и из одного металла, такие особенности достаточно характерны. (Даже монеты, отчеканенные на рубеже XIX—XX веков по заказу российского правительства в Бирмингеме, несколько отличаются от подобных монет, отчеканенных через три года на заводе Розенкранца в Санкт-Петербурге).

2.     Среди екатеринбургских монет (пока лишь среди них) встречаются такие, которые притягиваются к магниту (подробнее — в публикации «Магнитные монеты Российской Империи», вышедшей в журнале «Антиквариат», № 53, 2007). Магнитные монеты встречаются у всех номиналов 1840—1844 годов. По приблизительным подсчетам они составляют сотые доли процента от всех екатеринбургских монет СЕРЕБРОМЪ; бывают и черными, как смола, и светло-коричневыми (см. илюстрации в заголовке статьи).

3.     Вес 2-копеечника образца 1839 года почти равен весу рублевика: 20,48 и 20,73 г, разница в 0,25 г — всего 1%. Соответственно, вес копейки почти равен весу полтины: 10,24 и 10,37 г, а вес 1/2 копейки — весу 25-копеечника: 5,12 и 5,18 г. Впечатляет близость веса 3-копеечника и 11/2 -рублевика: 30,72 и 31,10 г.

4.     Редчайшая односторонняя монета 1/2 копейки 1848 MW — не брак, а пробный (испытательный) оттиск оборотного штемпеля при подготовке к варшавской чеканке (вместо лицевого штемпеля использовалась лишенная изображений стальная болванка).

5.     Не выяснено соотношение польских монет — серебряного злотого и медного гроша — с 1816 года до начала реформы Канкрина. Формально серебряный злотый вроде бы равнялся 30 медным грошам. Но если в России серебряный рубль равнялся не 100, а 400 медным копейкам, то, может быть, и серебряный злотый в действительности был равен 4 злотым медью, или 120 медным грошам? Изменилось ли соотношение злотого и гроша после 1839 года? Каково было соотношение медной копейки образца 1830 года и медного гроша, а затем копейки СЕРЕБРОМЪ и медного гроша?

6.     Многие монеты надпилены. Если даже в начале XXI века некоторые обыватели не исключают, что в монетах СЕРЕБРОМЪ действительно есть этот металл, то стоит ли удивляться, что так думали и в XIX веке? Надпиливали не без надежды.

Монеты СЕРЕБРОМЪ обращались почти на всей территории Российской империи, за исключением, возможно, некоторых национальных окраин, прежде всего Великого Княжества Финляндского. Что касается Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии, то здесь монеты образца 1839 года внедрялись постепенно, «ненасильственно». Они соседствовали как с российской золотой и серебряной монетой, так и с чужестранной, традиционно обращавшейся на этих территориях, а в некоторых автономных государственных образованиях Средней Азии уступали главную роль местной монете, которую продолжали чеканить местные правители.

Несомненная тяжеловесность новой монеты спустя несколько лет неизбежно стала сказываться на активности ее оборота. Ее изымали из обращения (особенно старшие номиналы), она выпадала в клады вместе с продолжавшими хождение монетами 36-рублевой стопы (а позднее — вместе с монетами 32-рублевой стопы), частично наверняка шла в переплавку для продажи в штыках за рубеж. К концу десятилетней чеканки необходимость повышения монетной стопы стала очевидной, и повышение произошло в 1850 году (правда, в 1850—1852 годах монету накапливали в хранилищах, а ввели в обращение в 1853 году). Обращение монет 16-рублевой стопы продолжалось вместе с монетами новой, 32-рублевой стопы, а с 1867 года — и вместе с монетами 50-рублевой стопы. С 1873 года казна приступила уже к целенаправленному изъятию из оборота любых монет предыдущих выпусков. Видимо, с конца 1870-х годов монеты СЕРЕБРОМЪ если и появлялись в обращении центральных губерний России, то это были единичные экземпляры младших номиналов, но на окраинах империи и в сельской местности, конечно, еще десятилетиями могли использовать старшие номиналы (сохранялось «очаговое обращение»).

Отмечу, что кроме крупномасштабной утилизации было и хозяйственно-бытовое использование монет. Рядовые российские граждане делали из них шайбы, блесны, подделки для игры в орлянку («валет»), воровские монеты-бритвы и др. Согласно старой публикации, в одном из ханств Средней Азии из скопившейся в течение десятилетий российской медной монеты отливали пушечные стволы (видимо, «в пику» Дунайской армии, для нужд которой в 1772—1774 годах турецкие пушки преобразовывали в молдово-валашскую монету).

О степени редкости отдельных монет серии СЕРЕБРОМЪ. Прежде всего, ныне чрезвычайно редки монеты 1848 MW, 3- и 2-копеечники соответствуют R4, несколько более доступен младший номинал короткой варшавской серии, у 1/2 копейки — R3. Среди екатеринбургских монет выделю (не вдаваясь в подробности по поводу разукрашенных вензелей), по крайней мере, две: 1 копейку 1844 (R2) и 1/4 копейки 1843 года (R1). Среди сузунских монет относительно «трудных» больше. У всех номиналов 1839 года, по меньшей мере, степень редкости R1, но 3- и 2-копеечники 1842 СМ имеют, видимо, R2. У монет завершающих годов: 1/2 копейки 1847 и у 1/4 копейки 1846 года — R2. Скрытые редкости — 3- и 2-копеечники 1845 года (R1).

Особо — о 3-копеечниках СПМ, тиражи которых многократно уступают тиражам других колпинских номиналов. Нетрудно догадаться, учитывая постоянный «медный голод» промышленно развитых северо-западных губерний России, что эти монеты (по сути, едва ли не единственные сохранившиеся в регионе на ту пору крупные медные монеты) подвергались тотальному изъятию и переплавке в штыки. Сегодня эти монеты в весьма истертом состоянии встречаются главным образом в пределах прежнего ареала их обращения, в остальных регионах России они достаточно редки (R2). В отличном состоянии 3-копеечники СПМ всех лет очень редки (R3).

Редки, конечно, и новоделы всех номиналов, монетных дворов и дат (и смыкающиеся с новоделами монеты 1840 СПБ). Но этим малопривлекательным предметам не следует уделять много внимания.

Не вполне понятен всеми забытый 2-копеечник 1841 СПБ. Нет пока ни одного развернутого упоминания об этой монете; выскажу предположение, в котором нет ничего фантастического. С имевшегося на Петербургском монетном дворе маточника (изготовленного для производства монеты 2 копейки) зачем-то, без особых, впрочем,

хлопот, перевели изображение еще на один штемпель и наряду с обозначением СПБ выбили на нем дату 1841. Отчеканив совсем немного монет (несколько сотен? тысяч?), чеканку этим штемпелем, опять же по неизвестной причине, быстро прекратили. Качество исполнения монеты не известно; редчайшие экземпляры, которые я видел, безусловно, — из обращения.

Тиражи монет и уровень технологии 1840-х годов были таковы, что сегодня коллекционеры могут найти экземпляры в отличном состоянии. Однако не стоит забывать о том, что нет двух абсолютно одинаковых монет, тем более среди выпущенных на разных дворах. Поэтому и неудивительно, что почти нет шансов отыскать сузунские монеты в таком же состоянии, как лучшие из екатеринбургских. И вряд ли следует упорно искать колпинские монеты такие же высокорельефные, как и лучшие екатеринбургские экземпляры.

Давать сводку цен всегда непросто — ничего еще не устоялось, все меняется. Общая тенденция такова: цены на монеты высочайшего качества не просто растут, а растут с ускорением, особенно если это редкие по типу, монетному двору или хотя бы по году монеты. По мере того, как аукционная практика последних двух десятилетий медленно, но неуклонно все расставляет на соответствующие места, приходит и понимание того, какие именно объекты являются истинными ценностями.

Что касается подделок, то на сегодня известны лишь бездарные имитации 3-копеечников 1848 MW, отчеканенные мистифицированными штемпелями поверх подлинников 1840 ЕМ. Впрочем, надо очень внимательно исследовать любые монеты 1848 года. Вполне вероятны подделки монет 1840 СПБ, которые, впрочем, сами являются спецзаказами.

Не исключено, что может обнаружиться любой кунштюк, созданный монетчиками преднамеренно или случайно, в результате действия человеческого фактора.

Теперь подробнее о том, что представлял собой варшавский выпуск. С 1841 года денежное обращение Царства Польского стало частью общероссийской денежной системы. Общегосударственная монета, золотая, платиновая, серебряная и медная все активнее внедрялась на польских землях, где, однако, сохраняли хождение золотые, серебряные, биллонные и медные монеты, отчеканенные в Варшаве до 1841 года включительно. (Причем, 3- и 1-грошевики с датой 1840 полуофициально чеканили по 1849 год, а 10- и 5-грошевики — по 1865 год.)

В конце 1840-х годов от чеканки польской медной монеты анахроническими штемпелями 1840 решили отказаться и начать чеканить медную монету общегосударственного образца. К тому времени чеканка монет образца 1839 года уже завершалась. Колпинский двор был упразднен, а Екатеринбургский, видимо, проводил подготовительные операции перед началом чеканки монеты нового образца. Сгоревший Сузунский двор восстанавливать не стали, Петербургскому и вовсе было не до медной чеканки (даже фабрикации новоделов на время был поставлен барьер).

Дизайн новой монеты, однако, еще не был утвержден, да и не мог Варшавский монетный двор, до того вообще не чеканивший общегосударственную медную монету, первым в империи начать чеканку монеты нового образца.

Поэтому он и приступил к чеканке той монеты общегосударственного образца, которую в империи фактически уже прекратили чеканить. В ходе этого ограниченного выпуска решали разные задачи. Прежде всего, испытывали оборудование Варшавского двора: готово ли оно к регулярной массовой чеканке непривычно крупной по местным меркам медной монеты. Произошло также, пусть и незначительное, донасыщение местного денежного рынка общегосударственной монетой, имеющей к тому же обозначение Варшавского монетного двора MW (Mennica warszawska). Судя по всему, чеканка, планировавшаяся как ограниченная, прекратилась даже раньше намеченного срока. Лишь часть монет попала в обращение, другую — переплавили. Редчайшие дошедшие до нас экземпляры имеют явные следы обращения. По некоторым, пока не проверенным данным, есть новоделы монет MW.

Известен единичный случай перечеканки 3-копеечника ЕМ из 5-копеечника ЕМ Екатерины II. Этот эпизод — яркая иллюстрация к непредсказуемости проявления человеческого фактора.

Еще о кое-каких особенностях, присущих монетам разных дворов либо самим монетным дворам.

— Екатеринбургский двор. В 1840 году 3- и 2-копеечники представлены четырьмя вариантами, каждый за счет свободной коллплектации лицевых и оборотных штемпелей. Лицевой штемпель: вензель — украшенный либо неукрашенный. Оборотный штемпель: линейный знак длинный, буквы ЕМ большие либо линейный знак короткий, буквы ЕМ маленькие. У некоторых 2-копеечников 1840 года нет кратки над И. Иногда в обозначении монетного двора буква М перевернута (W). Пять лет, с 1845 по 1849, главный медный двор монеты не чеканил. Некоторые монеты, как уже упоминалось, притягиваются к магниту.

— Сузунский двор. Для монет характерна выпуклость лицевой или оборотной стороны. В целом монеты темнее екатеринбургских и колпинских. Все номиналы всех лет повторены в новоделах, отчеканенных в кольце. У некоторых 2-копеечников 1841 года нет кратки над И либо точки после даты.

— Колпинский двор. Поскольку монетный сплав получали из медного вторсырья, он не был однородным, были чужеродные включения, раздавленные в штрихи при прокатке полос. По непроверенным данным, колпинских новоделов немало. Но чеканены ли они (или часть их) в кольце, в полированном ли исполнении (либо часть их) или в обычном исполнении? Если у золотых и серебряных монет начала 1840-х годов достаточно грубый рельеф, то медным монетам, прежде всего колпинским, наоборот, свойствен рельеф невысокий, с тонкой деталировкой, что затрудняет коллекционерам поиск старших номиналов в отличном состоянии, особенно 3-копеечников и в несколько меньшей степени 2-копеечников. В целом этот двор более серьезно, чем другие, относился к малорентабельной чеканке младших номиналов, 1/2 и 1/4 копейки. Может быть потому, что находился «под боком» у высшего начальства? Из-за того, что в целом заглубление изображений и надписей на колпинских штемпелях было небольшим, буквы СПМ иногда плохо прочеканены, почти не видны, особенно у 1/4 -копеечников.

— Петербургский двор. Все новоделы 1840 года без обозначения монетного двора чеканены, по данным В.В.Биткина, вне кольца; это фантастические новоделы в строгом значении термина.

Состав номиналов медной серии, каким он был в 1839 году, повторялся (за небольшими исключениями) при чеканке монет 50-рублевой стопы в 1882—1910, 1913— 1915 годах.

Что касается обоснованности введения дробей, то, по моему мнению, без их использования пришлось бы поместить на младших номиналах совсем удивительные надписи ДЕНЬГА СЕРЕБРОМЪ и ПОЛУШКА СЕРЕБРОМЪ.

На гуртовой поверхности монет встречаются вертикальные штрихи. Объясняю это так. Вырубной штамп испытывал деформации на своей торцевой поверхности, видимо, с образованием заусенцев, которые затем процарапывали цилиндрическую поверхность отверстия в металлической доске вырубного стана. Вырубаемые из монетной полосы кружки-заготовки при продавливании сквозь это отверстие, в свою очередь, получали царапины уже от микронеровностей на поверхности отверстия в металлической доске вырубного стана.

На всех монетах показана открытая императорская корона. Изображение нижней части внутренней поверхности ее задней стенки делает корону и объемнее (не случаен синоним «объемная корона»), и красивее.

Интересно, что колпинская чеканка совпала по времени с петербургской чеканкой серебряных и золотых монет, за низкое качество прозванных «корявыми» (1832— 1843 годы). И хотя медные монеты СПМ «корявыми» вроде бы не назовешь, их качество в целом не выше, а ниже, чем у отчеканенных на 30 лет раньше петербургских медных монет 1810—1814 годов. Следовательно, переоборудование происходило во всех цехах Петербургского двора (Колпинский двор был филиалом Петербургского, его медным отделением).

Завершая обзор, заострю внимание на главном.

1.     Необходимость уравнения курсов медной и серебряной монеты и стабилизации денежного обращения в стране обусловила проведение хорошо продуманной денежной реформы.

2.     В течение десяти лет на пяти монетных дворах чеканили единообразно оформленные монеты с надписью СЕРЕБРОМЪ, которая, оставшись языковым нумизматическим памятником реформы Канкрина, зафиксировала установление системы серебряного монометаллизма. Хотя в серии пять номиналов, полный набор бывал не на всех дворах и не во все годы. По завершении реформы в 1843 году объем чеканки заметно сократился.

3.     Монеты 16-рублевой стопы, уравненные с серебряными, получили повышенный курс по отношению к медным монетам предыдущих выпусков, и народ дал им названия, которые сохранились как языковые нумизматические памятники.

4.     Внедрение в производство нового монетопечатающего оборудования еще не дало заметного улучшения качества монет, чеканка происходила в основном вне кольца.

5.     Брака было немало, но исследование монет с дефектами расширяет знания об особенностях монетного производства на всех этапах технологического цикла.

6.     Наличие большого количества монет с нестандартной массой подтверждает предположение В.В.Узденикова о том, что изготовление многих из них носило полуофициальный характер и было связано с необходимостью подгонять общий вес у тех партий монет, у которых он значительно отличался от нормы.

7.     Показатели степени редкости отдельных монет в ближайшие годы могут несколько измениться, это объясняется глобализацией нумизматического рынка, ускорением процесса коммерциализации нумизматической сферы в России, выбросом на нумизматический рынок страны огромного количества монет, которые находят в подъемном слое многочисленные поисковики с металлоискателями, и, наконец, логическим и профессиональным переосмыслением прежней картины степеней редкости, сложившейся еще в дореволюционное время и дошедшей до нас с незначительными изменениями.

8.     Серия монет СЕРЕБРОМЪ в достаточно полной мере отразила устойчивые тенденции, наметившиеся в российском любительском коллекционировании еще в первой четверти XIX столетия. Не ограниченные почти никакими смысловыми критериями и количественными рамками выпуски новоделов (среди которых немало фантастических в точном значении этого термина), монет «в парадных мундирах» (то есть в улучшенном исполнении), монет по спецзаказам (в том числе, видимо, и с опережением заявок) от высокопоставленных лиц, а также изготовление «полировок» и предметов, по поводу которых у профессиональных нумизматов нет единого мнения («полировка» или же «похожа на полировку»), неизбежно привели к засорению нумизматического рынка и многих коллекций.

9.     «Что есть что» могут определить очень немногие нумизматы, но и у них порой нет полной ясности, а расхождения во мнении с коллегами — сплошь и рядом.

10.  Не вызывает сомнения, что все подобные объекты должны быть объединены в одну категорию — «монеты для собирателей». Монеты, независимо от нюансов, не имевшие ничего общего с целями денежного обращения, выпускавшиеся по специальным заказам, оплата которых бывала достаточной, чтобы монетчики неуклонно продолжали исполнение «спецзаказов».

11.  Стоящему на распутье коллекционеру стоит помнить о том, что находится на ближнем конце той цепочки, первым звеном которой когда-то стали (тогда казалось — совсем безобидные) новоделы. Биметаллические монеты, монеты с цветными наклейками (чем не картина в рамке!), со вставками из драгоценных камней (вместо глаз у изображенных на псевдомонетах животных) и тд. «Ювелирка» высокого пошиба — но при чем здесь нумизматика? И то ли еще будет!

12.  Если кто-либо собрал уже все, что хотел, по основной, любимой теме, то для него есть еще немало дополнительных тем, разработка которых связана с составлением увлекательнейших (и полезных) вспомогательных подборок: красивейшие перечеканы, загадочные передатировки, совершенно немыслимые браки. И все это вполне законные продукты нормальной, регулярной деятельности монетных дворов, нумизматические объекты, которые, миновав контроль, когда-то пополнили денежное обращение страны. Интерес к таким объектам быстро возрастает, а вместе с ним возрастают и их цены.

А вот какова судьба дутых ценностей, псевдомонет — это вопрос, ответ на который отнюдь не ясен. Но поскольку квазиценности преднамеренно, именно для поддержания высоких цен, выпускают мизерными тиражами, то не исключено, что они еще долго будут обретать себе хозяев, собирателей, склонных к ассимиляции монетных суррогатов.

Итак, выбор — свободный — за вами. Вперед, господа!

Владимир РЗАЕВ

Иллюстрации представлены автором.

Автор выражает признательность Н.Ерину, Б. Мещерскому, Д.Фокину и А.Храменкову за предоставление недостающих иллюстраций.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 54 (январь-февраль 2008), стр.124