г. Москва, ул. Большая Никитская, д. 37 стр. 1
Этот вопрос нередко задают себе коллекционеры фарфора,рассматривая изящные вещицы XVIII века с хрестоматийно известной маркой- мечами со звездочкой. На первый взгляд, умудренному опытом антиквару или музейнику-фарфористу со стаже на него ответить нетрудно. Однако, как показывает практика, задача отнюдь не так проста, как кажется.
Предательские «мечи» играют здесь роковую роль — они морочат голову не только начинающим, но и маститым специалистам. Попытаемся разобраться в этом любопытном вопросе. Для начала отложим марочники русского фарфора, тревожно предупреждающие о подозрительном сходстве клейм гарднеровских и майсенских произведений последней четверти XVIII века, — в этом деле они нам не помощники.
Каким образом мечи знаменитого саксонского фарфора вообще могли появиться на русских вещах? Напомним известные факты, связанные с историей отечественного фарфорового производства, в частности ту сложную ситуацию, в которой оказался Франц Гарднер, когда открывал свой завод в 1766 году. Она была крайне трудна в коммерческом отношении. Конкуренция с иностранными производителями модного, но дорогостоящего фарфора (например, с Майсенской мануфактурой) была чудовищной. Саксонский фарфор был необычайно популярным и востребованным в России в последней трети XVIII века. Объемы его продаж были столь значительны, что в Петербурге, Москве, Киеве, Полтаве, Дерпте, Митаве, Ревеле, Калуге, Архангельске и других городах понадобилось создать постоянные склады майсенского фарфора. По некоторым сведениям, в 1770 году в Россию было отправлено 40 процентов всего экспорта Майсенского завода. А исследователь русской усадебной культуры Д.Д. Иванов говорит, что в Майсене в конце XVIII века «даже были назначены специальные дни для выделки товара для России», хотя это, по его мнению, «указывает на то, что на долю России и русских усадеб выпадал по преимуществу товар массового производства, хороший, но не исключительный». Общую картину дополняет статистика: в 1797 году на заводе Гарднера было выработано фарфоровой посуды на 2500 рублей. В том же году в Россию было ввезено китайского, японского и европейского фарфора на 33 327 рублей.
Что предпринимает Ф.Я.Гарднер в условиях столь жесткой конкуренции? То, что делали, например, на так называемых малых заводах в Тюрингии: для вещей, предназначенных к широкой продаже, он заимствует формы и декор современных образцов саксонского фарфора и даже имитирует иностранную марку — мечи или мечи со звездочкой. Последнюю на майсенский фарфор начали ставить после вступления в должность нового директора мануфактуры — графа Камилло Марколини (эту марку использовали на протяжении всего его директорства, с 1774 по 1814 год). Из тюрингских мануфактур мечи, сходные с майсенскими, ставили Фолькштед (так называемые «скрещенные вилы»), Валлендорф (вытянутая буква W), Лимбах (скрещенные литеры L). Видоизменяли свои марки наподобие саксонских мечей и другие малые заводы Европы XVIII века, а также английские мануфактуры Дерби, Челси, Бристоль и т.д.
На Гарднеровской мануфактуре в большинстве случаев до открытой подделки все-таки не доходило. Клеймо отличалось от оригинала либо рисунком, либо способом нанесения. Если майсенские мечи всегда начертаны кобальтом под глазурью, то у Гарднера — чаще надглазурным способом. Бывает и так, что «родное» гарднеровское клеймо — литера G — соседствует с поддельной маркой. Однако и в упомянутых вариантах предостаточно исключений. В этой связи очевидно бессилие каталогов марок. Ни один из них не решит главную проблему — комплексную атрибуцию произведения. Технические особенности и варианты нанесения клейм можно зафиксировать, а вот проанализировать качество фарфоровой массы и глазури, и самое главное — художественные особенности росписи, ни один марочник не в силах.
В качестве иллюстрации приведем случай из жизни. В одном из довольно известных антикварных магазинов в центре Москвы совсем недавно продавалось овальное блюдо с прорезным бортом и незатейливой, на первый взгляд, цветочной росписью: склоненный цветок тюльпана в окружении двух веточек с мелкими голубыми цветочками. Мотив, очень распространенный и характерный для массовой саксонской посуды конца XVIII века. Марка — подглазурные мечи со звездочкой.
Одним словом, налицо все формальные признаки майсенского фарфора. Однако что-то все же смутило антиквара, и на ценнике он указал просто «Германия», без уточнения. Цена тоже была умеренной, по сравнению со стоимостью других предметов «четко» майсенского производства XVIII — начала XIX века, не говоря уже о русских вещах того же времени, выставленных на продажу. Чем же этот предмет выделялся среди стандартов марколиниевского фарфора? Некоторые нюансы исполнения росписи, такие, как определенная простоватость, условность и плоскостность изображения тюльпана, декоративность, преобладание мажорного пурпурного цвета (им написаны цветочки прорезного борта), красно-коричневая отводка края, говорили в пользу гарднеровского происхождения блюда. Как я уже писала в статье, посвященной русской ординарной посуде («Антиквариат...», № 18, с. 39—40), у Гарднера часто использовали пять цветов в росписи букетов (но встречается и семь, так что здесь особенно необходима внимательность) . На майсенском фарфоре цветочные композиции практически всегда написаны семью цветами. Как и отводки края борта: преимущественно пурпурные и красно-коричневые — у Гарднера, на майсенском фарфоре чаще золотые. И наконец, качество самой фарфоровой массы.
Майсенский фарфор периода Марколини демонстрирует стабильно высокое качество материала, можно сказать, что это своеобразный Hi-Tec фарфорового производства. В этом, как ни странно, и его «беда», особенно очевидная, когда встречаешь много легко узнаваемой, однообразно расписанной марколиниевской посуды, пусть и высокого качества. Лишний раз убеждаешься в правоте поговорки: «Слишком хорошо — тоже не хорошо», скучно.
Качество фарфоровой массы, если можно так выразиться, «более рукотворных» гарднеровских вещей варьируется — черепок бывает белым и ровным, но чаще - с чуть сероватым оттенком, шероховатостями, пупырышками и дефектами-мушками (темными точками) глазури. Что и демонстрировали зеркало и дно упомянутого блюда из антикварного магазина.
В завершение разговора об этой вещи скажу, что блюдо, простояв около года в витрине магазина, было продано по цене, может, и завышенной для ординарных майсенских изделий, однако для более редких и штучных гарднеровских произведений XVIII столетия вполне приемлемой и, конечно, не предельной. Коллекционная стоимость распространенного и многочисленного майсенского фарфора периода Марколини и «Гарднера» XVIII века несопоставимы. Если первый, несмотря на иностранное происхождение и высокое качество, встречается буквально в каждом московском антикварном салоне, то фарфор XVIII века производства Ф.Гарднера — исключительная редкость. Раритетность таких вещей подкреплена неизменным спросом. Действительно, если задаться вопросом, что дороже для отечественного собирателя — Гарднер или Марколини, двух мнений здесь быть не может... 
О том, как ценили старый гарднеровский фарфор уже в конце XIX века, красноречиво свидетельствуют цифры, приводимые в труде заведующего фабрикацией эмалей для мозаичного отделения Императорской Академии художеств В.И.Селезнева. Так, в 1894 году он писал, что «года три тому назад маленькая гарднеровская чашечка с блюдцем — лучшего периода, с прекрасной миниатюрной живописью в саксонском вкусе, с густой позолотой внутри, — была куплена за 300 руб. Недавно бюстик Екатерины II тонкой работы был приобретен за 500 руб.». Для сравнения скажу, что когда Анне Голубкиной примерно в то же время, в 1893 —1894 годах, захотелось посещать вечерние занятия в Строгановском художественно-промышленном училище, она, нуждаясь, не смогла внести годичный взнос — 3 рубля.
Если подобные промахи в атрибуциях современных маршанов-антикваров можно оправдать, аналогичные вещи в музейных стенах — серьезная проблема. В этой связи не могу удержаться от нескольких замечаний в адрес не так давно вышедшего альбома, посвященного фарфору завода Гарднера XVIII—XIX веков, изданного Русским музеем.
Как известно, коллекция керамики и стекла Русского музея — одна из самых крупных в России, и хочется добавить — самых труднодоступных. Поэтому предвкушение интересности, важности этой публикации возрастало.
В долгожданном издании, безусловно, ценным оказалось то, что впервые были опубликованы многие редкие произведения и, можно смело сказать, — фарфоровые шедевры завода Ф.Гарднера. Да, качество этого альбома неплохое (особенно оригинальна техника воспроизведения фотографий, как бы имитирующая пуантель росписи фарфора И.Кестнера). Да, чрезвычайно полезны фотовоспроизведения марок фарфоровых предметов, представленных в альбоме. Но в остальном эта работа, увы, разочаровала. Атрибуции фарфора XVIII века оставляют желать лучшего. Они как бы «заснули» на инвентарных книгах 1920-х годов. Особенно беспомощен автор-составитель в тех случаях, когда марка на фарфоре отсутствует или «совпадает» с упомянутым майсенским клеймом — мечами со звездочкой. Приведу лишь несколько примеров подобной безграмотности.
Для начала бегло просмотрим и даже не будем обращать внимания на иллюстрации 4—5 (кат. 1): «Чашка с крышкой и блюдцем с гербом Голицыных. 1790-х гг.», ее почему-то первой вклинили в каталог перед ранними шедевральными гарднеровскими произведениями 1770-х годов, такими, как «Сервиз с аллегориями на темы победы России в войне с Турцией» (1775 г.) и другими «кёстнеровскими» вещами, «Орденскими сервизами» (1770—1780 гг.) и пр. Полная хронологическая чехарда размещения фарфоровых произведений, как в иллюстрациях, так и в каталоге, — одна из ряда неудач этого издания (что, вероятно, обусловлено спешкой в подготовке альбома, иначе — чем объяснить подобную неразбериху?)
Рассмотрим теперь фарфор, непосредственно связанный с сакраментальным вопросом: Гарднер или Марколини? На странице 45 альбома воспроизведены чашка с блюдцем с цветочной монограммой «PDS», увитой лентами, с разделкой борта, имитирующей гильошированную эмаль (илл. 39 — 40, кат. 76). Происхождение этой фарфоровой пары, указанное в каталоге, впечатляет: «Пост, в 1932 из ГЭ, ранее — собрание великого князя Николая Николаевича».
Солидно? Конечно! Но из двух предметов гарднеровская здесь — только чашка. Красивое блюдце, которое составитель показал отдельно, отличается виртуозной и тонкой цветочной росписью, присущей лучшим образцам Майсенского завода периода того же К.Марколини. Клеймо на дне блюдца тоже свое, оригинальное марколиниевское — подглазурные мечи со звездочкой. О том, что чашка не майсенского, а гарднеровского производства, говорит ее марка, воспроизведенная в каталоге литера G. Разницу в технике росписи чашки и блюдца, которая наверняка есть, увидеть нельзя, поскольку авторы альбома как раз чашку дали в совершенно неудачном ракурсе — так, что разглядеть ее декор невозможно.
Вы спросите, откуда такая уверенность в том, что чашка с блюдцем подобраны и блюдце не гарднеровское? Во-первых, две подобные одинаковые фарфоровые пары того же производства и того же временного периода, только наоборот, — с оригинальными майсенскими чашками и подобранными блюдцами (очевидно, русского производства середины XIX века), есть в собрании музея МГХПУ имени С.Г.Строганова. Дополнение утраченных или недостающих оригинальных сервизных предметов и комплектов чайно-кофейных пар заказным фарфором, на котором повторен декор образца, стало распространенной практикой в России с начала XIX века. О том, что фарфор дополняли и в XVIII веке, автор прекрасно осведомлена. Она сама говорит об этом, когда сообщает о «доделках» к майсенскому сервизу графа 3.Г.Чернышева, которые изготовил Гарднер на своей мануфактуре в 1782—1785 годах параллельно с заказанным ему отдельным сервизом (кат. 84—85), или о дополнениях к гарднеровскому «Московскому сервизу», выполненных Императорским фарфоровым заводом, хотя скорее здесь — совместная работа (кат. 97—98).
Во-вторых, фарфоровые пары с аналогичным декором довольно часто встречаются. Это — популярная продукция Майсенского завода второй половины 1770—1780-х годов, которая, по-видимому, поставлялась русским заказчикам или была привезена в Россию в достаточно большом количестве.
Один из таких примеров — чашка с блюдцем из частной коллекции. Композиция ее росписи совершенно аналогична той, что на чашке с блюдцем из Русского музея; отличается она лишь незначительными нюансами и другим сочетанием литер — «IР». В связи с особенностями ее декора хочу обратить внимание на роспись борта. В последней трети XVIII века в фарфоре стала популярной роспись, внешне очень походившая на эмаль-гильоше. Поскольку техника гильошировки использовалась в основном в ювелирных произведениях, часах, табакерках, то ее имитацию в росписи фарфора можно отнести к «ювелирному декору».
Способ гильошировки заключался в нанесении на поверхность металла тонкого гравированного узора из волнообразных, параллельных либо пересекающихся штрихов в правильной геометрической последовательности, которые благодаря верхнему слою прозрачной эмали производили впечатление особой богатой фактуры. В фарфоре, наоборот, на полоску, как правило кобальтового цвета, наносили золотом пунктирные маленькие штришки; таким образом, сама «гильошировка» оказывалась на поверхности, напоминая ее лишь внешними признаками.
Такая орнаментация встречается в произведениях Майсенской мануфактуры последней четверти XVIII века, откуда этот декор и был позаимствован Ф. Гарднером. Фарфоровые произведения с пасторальными сценами завода в Вербилках, приписываемые И.Кёстнеру, часто расписаны орнаментом «гильоше» по краю, исполненным золотом по синей (кобальтовой) отводке. По сравнению с майсенским декором-гильоше, который отличает сухая точность исполнения (возможно, механическим способом), гарднеровский пунктир нарисован от руки и выглядит чуть грубее. В произведениях Ф.Гарднера золотой пунктир мог наноситься кроме синего фона на лиловую отводку — это видно на миниатюрной чайнице, по-видимому, из детского сервиза (коллекция музея МГХПУ им. С.Г.Строганова).
Переходим к следующей иллюстрации на странице 64 (кат. 78) — «Блюдо с букетом цветов. 1770 — 1780-е гг.». Его происхождение и бытование в музейном собрании вызывает интерес: поступило в 1986 году через экспертно-закупочную комиссию Русского музея и даже участвовало в выставке новых поступлений Государственного Русского музея в 1989 году! Прочитаем его описание и атрибуцию. Здесь есть чему подивиться: «Блюдо с волнистым краем и рельефной плетенкой по борту относится к типу ординарной посуды. Написанные на обороте дна красные буквы «ПК» дают основание отнести этот предмет к числу исполненных по заказу Придворной конторы для царского двора».
А теперь рассмотрим это блюдо повнимательнее, благо, репродукция — большого размера. Роспись отличают легкая, сочная живописная манера, прекрасно переданный объем цветов, свободная композиция и, наконец, яркое семицветие: два оттенка зеленого, два — красного (пурпур и железная красная), синий, желтый и фиолетовый. Одним словом, стопроцентный Майсен. Что же послужило экспертно-закупочной комиссии и автору-составителю основанием для обратных выводов? Может быть, красно-коричневая отводка борта? Или, что скорее, вновь пресловутые марки. Как указано в каталоге, «синяя подглазурная «мечи» со звездочкой; красным — буквы «ПК». Здесь же – и фотовоспроизведение марок.
Вероятно, специалистам по фарфору Русского музея неведомо, что ординарная посуда для Вседневного дворцового сервиза выпускалась Санкт-Петербургским Императорским заводом. В так называемый Вседневный сервиз (пожалуй, самый многочисленный по составу из всех существующих) входил фарфор не только отечественного производства, но и зарубежного. Например, встречаются майсенские тарелки, помеченные литерами придворной конторы «П: К». А вот Гарднеру, насколько мне известно, ординарную посуду не заказывали. Он сам наладил ее массовое производство, но не для царского двора, у которого в Петербурге был свой, Императорский завод, а исключительно для широкой продажи. В своей практике я не встречала отметок придворной конторы на фарфоре гарднеровского производства. Однако ординарные тарелки с цветочной росписью Майсенского завода с такими отметками действительно встречаются. Что послужило тому причиной, заказывали ли посуду Майсенскому заводу или просто дополняли саксонскими тарелками Вседневный сервиз по необходимости сегодня трудно судить. Но факт остается фактом. Очевиден двойной просчет — и автора-составителя альбома, и ЭЗК Русского музея.
А ведь это, коллеги, прописи!
На странице 140, иллюстрация 183, представлены вместе три чайника, совершенно разные по стилю исполнения, как форм, так и росписи, а значит, и времени изготовления. Боюсь, что и место производства этих трех предметов не совпадает. Все они уверенно датируются автором 1820-ми годами. В альбоме эти предметы воспроизведены и по отдельности — иллюстрации 184—186. Здесь ясно видно, сколь отличны формы, манера живописи, детали и т. д. Наиболее интересен для нас чайник на странице 142, иллюстрация 185 (кат. 281). По-видимому, автор-составитель не знаком с хрестоматийными трудами ни А. Б. Салтыкова, ни В.А.Попова, ни с публикациями, посвященными частным фарфоровым заводам России. Не знает он и каталогов многочисленных выставок, где аналогичные чайники (скорее кофейники) и сливочники давно атрибутированы 1780—1790-ми годами, как и кувшины для ягодной воды с такой же точно росписью — цветочной корзинкой, подвешенной на синей с бантом ленте.
Опубликованный рядом цилиндрический чайник (илл. 186), другой формы, с золотой отделкой, но со схожей живописной композицией, — вероятнее всего, производства Императорского фарфорового завода. Он относится, возможно, к александровскому времени (в этот период фарфор маркировался нерегулярно) — для уточнения необходимо рассмотреть вещь непосредственно. Что касается схожести мотива росписи обоих чайников (при явном различии в ее исполнении), то мотив этот позаимствован у майсенского фарфора 1770— 1780-х годов, который, в свою очередь, переработал оригинальные французские орнаментальные композиции.
Рассматривая «ленточные» орнаменты последней трети XVIII века в целом, отметим, что в русском фарфоре указанного периода они нашли наиболее полное и разнообразное воплощение именно в фарфоре Вербилок. Франц Гарднер внимательно следил за европейской модой. Роспись гарднеровского фарфора если и не точно имитировала майсенские произведения, то по крайней мере позаимствовала значительное количество их декоративных элементов. Что касается орнаментального декора, то тут в первую очередь следует отметить типично майсенскую роспись, изображающую цветные ленты, которые тугой спиралью обвивают золоченый стержень. Она восходит к двум крупным майсенским фарфоровым ансамблям: последнему придворному Сервизу курфюрста Фридриха Августа III — так называемому «с синей лентой» (1777 г., по другим источникам — 1775) и Сервизу «с золотым стержнем и зеленой лентой» герцога Курляндского (1777 г.). В орнаментальном декоре первого из этих ансамблей присутствует рельеф; сама витая лента, несмотря на название сервиза, написана красным цветом с золотом (поэтому сервизу больше подходит другое название, встречающееся в литературе, — «с синей отводкой»). Помимо этих роскошно оформленных парадных ансамблей Майсенская мануфактура в этот период выпустила большое количество ординарной фарфоровой продукции с аналогичной, «ленточной» росписью. Несмотря на то, что живопись немецких мастеров на ней достаточно натуралистична, лента была как бы «накручена» на стержень, для чего четко разрабатывалась светотеневая моделировка (на золоченый шест даже падают тени от лент), в рисунке декора в первую очередь работают геометрическая четкость, прямоугольный зигзаг, а плавные закругления отсутствуют.
Такая «прямоугольность» свойственна и описываемому нами известному майсенскому декору, изображающему ленту, завязанную бантом, с висящей на ней цветочной корзинкой. В целом для немецких «ленточных» орнаментов того периода характерны суховатая четкость и симметричность, они как бы лишены свойства изгибаться и «ломаются» под тем или иным углом. На эти образцы часто ориентировались гарднеровские мастера. Светотень в их произведениях и рисунок в целом приобретают еще большую условность и декоративность по сравнению с немецкими ординарными оригиналами, особенно это касается композиций с висящими на ленте корзинами так же, как и в саксонском фарфоре, «ленточный» декор русских произведений используется для оформления борта посуды, которая украшается полихромной цветочной живописью (разбросанные букетики или «рассыпные цветочки»). В оригинальной «Кружке с наядами», напротив, ленты — единственный живописный орнамент, не отвлекающий внимания от пластичных лепных элементов — фигурок наяд. Чаще все- го мотив накрученной на шест ленты использовался в росписи гарднеровского фарфора во второй половине 1780—1790-х годов.
Несколько слов необходимо сказать о посудных формах Майсенского завода и мануфактуры Ф.Гарднера. Ряд из них действительно совпадает. Это в первую очередь относится к небольшой полусферической чашке на невысокой кольцевой ножке и блюдцу к ней со скругленными бортиками. Ручка чашки такая же округлая. Другие распространенные формы гарднеровских чашек последней четверти XVIII века — грушевидная или колоколовидная (с плавным изгибом посередине, широким горлом и небольшим дном). Ручка у таких чашек — в виде переплетающихся растительных стеблей, обычно раздвоенных вверху и заканчивающихся листочками.
Описанные нюансы, как и квадратные ручки, в гарднеровском фарфоре отсутствуют. Пожалуй, единственный пример их применения — чайник сервиза 3.Г.Чернышева. Автором оригинальной формы этого чайника, разработанной для «Орловского сервиза» Императорского фарфорового завода (1765 г.), был Г.И.Козлов. Впоследствии именно эту модель, но с цветочной росписью, неоднократно выпускал Гарднер. Среди коллекционеров такой чайник, как правило, так и называется — «Чернышевским». На его примере видно, сколь трудно удавались Гарднеровской мануфактуре ручки прямоугольных очертаний из-за частой их деформации при обжиге. Вероятно, опытный заводчик не хотел рисковать, а посему отдавал предпочтение пластичным формам, округлым ручкам и носикам и т.д.
Стоит отметить и действительно оригинальные посудные формы, выпускавшиеся заводом Гарднера в XVIII веке. Это прежде всего горшочек с крышкой и очень пластичный, даже немного вычурный, так называемый кувшин для ягодной воды. Расписывали их обычно характерными гарднеровскими цветочными композициями.
Возвращаясь к альбому «Русский фарфор XVIII—XIX веков. Завод Гарднера», следует также сказать, что в нем около четверти всех произведений — не гарднеровского производства. Упомяну лишь наиболее очевидные ошибки, касающиеся только посуды с цветочной росписью. Например, к продукции Императорского завода следует отнести произведения: на странице 38, иллюстрация 29 (слева — лоток в форме листа); на странице 56, иллюстрация 52 (сухарница с прорезным бортом); на страницах 60—61, иллюстрация 58 (из трех предметов — два ИФЗ, какие — догадайтесь сами); на странице 62, иллюстрация 59 (суповая миска с крышкой справа); на странице 143, иллюстрация 186 (чайник) и т. д.
Если я не права, готова выслушать квалифицированные возражения и вступить в дискуссию. Профессиональную. Мое мнение в этом вопросе, хотя и основывается только на зрительном впечатлении от репродукций изданного альбома, отнюдь не голословно. Если сможете — докажите обратное.
Науке всегда вредит «вежливое молчание» и соблюдение так называемого музейного «политеса» — мол, не принято у музейщиков публично критиковать друг друга, лучше скромно промолчать и т. д. Но, товарищи коллеги! Вас же читают люди, не имеющие, такого, как у вас, доступа к подлинным вещам и таких возможностей для комплексного анализа произведений. А ведь многие из ваших читателей владеют коллекциями и пытаются атрибутировать свои вещи самостоятельно.
Антиквары и коллекционеры — народ вежливый, с пиететом относящийся к музейным оракулам и их печатному слову. Опубликованная атрибуция для собирателя, особенно начинающего, — закон. Как говорится, «что написано пером — не вырубишь топором». А всегда ли в научных трудах содержится достоверная информация? Увы, неточностей и обидных ошибок — хоть отбавляй.
В качестве оптимистического напутствия коллекционерам хочу сказать: не верьте безоглядно книгам! Верьте своему чувству, копите знания, анализируйте, любите свое дело. Тогда придет опыт, и вопрос «Гарднер или Марколини?» вас не смутит.
Александра ТРОЩИНСКАЯ
Иллюстрации предоставлены автором.
АНТИКВАРИАТ, ПРЕДМЕТЫ ИСКУССТВА И КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЯ
АПРЕЛЬ 2005
Новый год 
