Ярославская тема в творчестве Елизаветы Бем

«Ярославцы — все красавцы. Русы кудри сто рублей, буйная голова тысячная, а всему молодцу цены нет», — читаем мы на старой открытке с изображением румяного отрока в боярском костюме. На поле текст: Издание Ярославского общества для содействия народному образованию. Автор рисунка — Елизавета Меркурьевна Бем, талантливая художница и примечательная для своего времени личность.

Она одной из первых женщин в России стала профессионально заниматься искусством: получила специальное образование, добилась успеха и признания как иллюстратор, мастер силуэта, автор изделий из хрусталя и многочисленных открытых писем. Рисунок для открытки появился не случайно — жизнь и творчество Елизаветы Бем, урожденной Эндоуровой, тесно связаны с ярославской землей.

Дворяне Эндоуровы, по легенде, бытовавшей в семье, происходили от татарского рода. Е.М. Бем вспоминала: «Если хотите знать мою родословную, [...] то знайте, что во мне течет татарская кровь; т.к. мои предки были татары по фамилии Индогур, что значит «индейский петух»; а грамотой, дарованной Иоанном III, эта фамилия и переименована была в мою девичью фамилию Эндауровы». В написании фамилии со временем произошли изменения: Ендогуовы — Эндоуровы — Эндауровы. Во всех документах XVIII—XIX веков, хранящихся в Ярославском архиве, фамилия пишется через «о» — Эндоуровы, позднее поколением Е.М. Бем она стала писаться через «а» — Эндауровы. Нелишним будет привести родословную Эн- доуровых, составленную по документам Ярославского дворянского депутатского собрания, подтверждавших дворянство разных представителей рода Эндоуровых, в которых каждый раз с разной степенью подробности рисуется родословное древо. Мне удалось дополнить родословную последних трех поколений сведениями, полученными из других источников. Представители этого рода всегда состояли на государевой службе — в Новгороде, Твери, Москве, Смоленске, Вологде. Интересующая нас ярославская ветвь Эндоуровых происходит от вологодских дворян.

В 1793 году Иван Николаевич Эндоуров, прадед Елизаветы Бем по отцовской линии — вологодский помещик, губернский прокурор Вологодского наместничества, надворный советник, — приобрел имение по соседству с вологодскими землями в Пошехонском уезде Ярославской губернии. Он был вписан в Дворянскую родословную книгу Ярославского наместничества, ее шестую часть (древние дворянские роды), то есть стал пошехонским помещиком и ярославским дворянином. Его сын, дед Е.М. Бем, Николай Иванович Эндоуров, поручик, владел и землями в Вологодской губернии, и селом Щетинским в Пошехонском уезде Ярославской губернии (ныне в Вологодской области). Был женат на Любови Васильевне, урожденной Межаковой, вологодской помещице. Об отце Е.М. Бем — Меркурии Николаевиче (1816—1906) — мы получили обширную информацию из его Послужного списка. Он родился в Вологде, учился в школе гвардейских подпрапорщиков и юнкеров, в 1833—1840 годах служил в лейб-гвардии Московском полку, в военных походах не участвовал, с 1840 по 1850 год (с перерывом) служил в Петербурге в Комиссариатском департаменте Военного министерства помощником бухгалтера. В 1850 году по семейным обстоятельствам он уволился со службы в чине коллежского асессора. В том же году переехал с семьей в имение — сельцо Щепцово Пошехонского уезда Ярославской губернии. Это село, а также деревни Княгинино и Борисово (в общей сложности 186 душ крепостных мужского пола) он получил в наследство от деда, И.Н. Эндоурова, по завещанию. Тогда же приобрел соседние деревни Овсяниково и Мерлево (68 крепостных). Общая земельная площадь имения составляла 1483 десятины. От отца на паях с братом ему досталось 2/3 села Щетинского с деревнями (около 100 душ крепостных). В 1850 году М.Н. Эндоуров стал пошехонским помещиком и ярославским дворянином. Данные о последующей службе Меркурия Николаевича не найдены, в документах 1878 года он упомянут в прежнем чине коллежского асессора (возможно, после отставки он больше не служил, занимался имением, хотя в деревне постоянно не проживал). В 1850 — 1860-е годы это был «средней руки» помещик, имевший довольно многочисленную семью. Меркурий Николаевич еще в Петербурге женился на Юлии Ивановне (1820—1900?), дочери чиновника 6 класса Богуславского полка, имел шестерых детей: Екатерину (1841—?), Елизавету (1843—1914), Николая (1848—1920?), Любовь (1853—1938?), Александра (1851—1918?) и Александру, из которых первые трое родились в Петербурге.

Елизавета Меркурьевна Бем родилась в Петербурге 12 (24) февраля 1843 года. В 1848—1857 годах она жила в имении отца селе Щепцово Пошехонского уезда. Этот край был мало затронут цивилизацией и представлял собой живописную глухомань: холмистую местность, изрезанную речками и ручьями, богатую густыми лесами, изобилующими зверьем и птицей. До ближайшего уездного города Пошехонья — более 40 верст. У нас есть возможность составить представление об имении Эндоуровых по сведениям, почерпнутым из документов 1878 — 1880 годов о смене его владельцев. Согласно этим источникам, в 1878 году Меркурий Николаевич Эндоуров передал село Щепцово своему сыну Николаю. А в 1880 году Николай продал имение коллежскому асессору, господину П.Е. Гронскому, за 10 тысяч рублей серебром. При этом была составлена подробная опись движимого и недвижимого имущества, которая включала 438 десятин полезной и неполезной земли, жилые и нежилые постройки, паровую мельницу, механическую мастерскую, кузницу, земледельческие орудия и снаряды (среди которых английские и американские плуги, веялки, молотилки и т.д.), скот: 52 коровы, 3 лошади, 2 свиньи. Опись содержит подробный перечень находившейся в доме мебели — это гардеробы, кровати, шкафы и шкафики, столы и столики, диваны, кресла, стулья (орехового, красного дерева, ясеневые, крашеные), зеркала, предметы быта и хозяйственная утварь, «картина в золоченой раме, изображающая Петра I в буре на море». Мебель описывали, как принято, переходя из комнаты в комнату, что позволяет сделать примерную реконструкцию помещичьего дома. Он был двухэтажным. На первом размещались как минимум две спальни, гостиная с камином (возможно, не одна, судя по количеству диванов и ломберных столов), столовая, кабинет. На втором — три спальни, детская. Таким образом, учитывая хозяйственные и бытовые объекты, можно сказать, что Щепцово было обустроенным, обжитым имением с двухэтажным господским домом и «крепким» хозяйством.

Деревня Щепцово (ныне Щипцово) существует до сих пор. Усадьба располагалась на берегах чистой, вьющейся средь полей и перелесков речки Тулши. Барский дом стоял на высоком левом берегу, он не сохранился. Сначала были разрушены деревянные стены, а в 1956 разобрали на кирпич и фундамент. Но по заросшим травой ямам и остаткам фундамента можно судить о его размерах. Фрагменты парка — вековые липы, дубы, ивы — до сих пор доминируют в пейзаже пышными купами зелени. Сохранился и один из двух прудов усадьбы.

Деревню и деревенский быт Елизавета Меркурьевна любила: «Самые лучшие воспоминания у меня связаны с деревней, и я сожалею тех детей, которые лишены этих радостей». Неудивительно, что сельское приволье, первозданная природа, дружественные отношения в семье оставили у будущей художницы самые теплые воспоминания о детских годах и во многом сформировали ее характер и наклонности. Действительно, семья была большой и очень дружной. Мать, Юлия Ивановна, — «олицетворение доброты и кротости, одна из тех русских личностей, которых вы не можете представить без приветливой улыбки, так и озаряющей вас при встрече». Меркурий Николаевич — живой и подвижный, «страстный меломан», любитель русской и итальянской оперы. Между детьми всегда были близкие отношения, которые сохранились на всю жизнь. Елизавета выделялась развитым воображением, сильным характером и добрым нравом (впоследствии стала объединяющим «центром в семье».) Братья и сестры Е.М. Бем оставили о ней трогательные воспоминания, написанные с большим уважением и любовью: «Елизавета Меркурьевна была очень хорошей рассказчицей и обладала громадной фантазией. Еще девочкой, глядя на причудливые облака или на отражение заходящего солнца в больших окнах оранжереи, она выдумывала и рассказывала младшим детям разные фантастические истории, где фигурировали всевозможные чудовища, рыцари и пр. — она называла их «воздушными замками», и мы, дети, очень любили эти воздушные замки».

Там же, в деревне, Елизавета Бем делала первые шаги в рисовании: «Любовь к рисованию у меня была с самых малых лет; и я иначе себя не помню, как рисующей на всех клочках бумаги, которые попадались мне в руки». Ее младший брат Александр вспоминал: «Будучи еще девочкой, Елизавета Меркурьевна много рисовала и, между прочим, много кукол из разных романов, например, из «Трех мушкетеров» (Атос, Портос, д'Арамис и др.), которых потом выстригала. В детстве же она вырезала из белой бумаги силуэты знакомых и очень схватывала сходство, а также искусно и мелко вырезала из бумаги целые виды — тут были и домики, и разные деревья, и животные в различных позах». Талант юной художницы не остался незамеченным: «С самых ранних лет уже заметили у Елизаветы Меркурьевны талант к рисованию одни наши хорошие знакомые Витовтовы, большие любители и знатоки живописи, когда она рисовала и вырезывала для себя и сестры бумажных кукол. Потом как-то она срисовала группу знакомых за карточным столом и так хорошо схватила сходство и выражения, что те пришли в восторг, и по их совету она поступила в рисовальную школу».

Социальная среда, в которой формировалась будущая художница, — это провинциальные помещики, служилое и военное дворянство. Мужчины семьи Эндоуровых по традиции всегда делали военную карьеру. Дед Елизаветы Меркурьевны — подпоручик, отец — военный чиновник, оба дядюшки, Петр и Иван, — полковники и участники военных походов. Л.М. Эндаурова, сестра Е.М. Бем характеризует этот круг как «обыкновенный дворянский и самый заурядный». Но в то же время эта среда и условия жизни давали возможность свободно развиваться и самовыражаться. По всему видно, что будущая художница нашла поддержку в семье, увлекшись рисованием, которое у нее вышло за рамки дамского занятия, традиционного для дворянской домашней культуры, и стало профессией. Сыграло роль и влияние родственников со стороны матери: двоюродного дяди А.А. Ильина, владельца «Картографического заведения» в Петербурге. Именно в его доме поселилась четырнадцатилетняя Елизавета Эндоурова, когда приехала поступать в Рисовальную школу Общества поощрения художеств, единственное учебное заведение в России, где женщина в то время могла получить профессиональное художественное образование.

Не исключено, что в годы учебы в Петербурге Елизавета Эндоурова проводила летние каникулы в родовом имении. Доподлинно известно, что после окончания школы, в 1864—1865 годах, она год жила в деревне, «много рисовала, в то время увлеклась рисованием животных — телят, котят, собак и т.д.». Акварельные и карандашные рисунки этого периода точно воспроизводили натуру. Да и где, как не в усадьбе с ее двором, наполненным всякой живностью, можно изучить повадки и особенности животных. В этом Елизавета Эндаурова преуспела. Неслучайно за свои рисунки она получила серебряную медаль Общества поощрения художеств, а в 1870 году — Поощрительную медаль Академии художеств. С.И. Лаврентьева, учившаяся в рисовальной школе в 1862—1967 годах, вспоминала: «К выдающимся художникам того времени можно присоединить Эндаурову [...] вскоре после моего перехода в натурный класс, [Эндаурова] оставила школу, уехав в деревню, откуда присылала рисунки, заслужившие ей на экзамене все медали, как большие, так и малые».

С 1865 года Елизавета Эндаурова постоянно жила в Петербурге. В 1867-м она вышла замуж за Людвига Францевича Бема, но и после замужества и рождения дочери связь с родовым гнездом не прерывалась. Несколько лет подряд она с семьей ездила туда на лето, хотя путь был неблизкий — не одна сотня верст. Муж Елизаветы Меркурьевны любил походить с ружьем по лесам, она же сама, помимо отдыха и наслаждения прелестями сельской жизни, всегда много работала, делала эскизы, зарисовки — собирала материал для будущих произведений. Здесь, в ярославской деревне, художница увидела образы, которые стали любимыми и впоследствии прославили ее: животные и дети, деревенский быт. Эти «демократические» темы вошли в моду, стали актуальными в искусстве 1860 — 1870-х годов. Здесь она начала рисовать иллюстрации к произведениям Н.А. Некрасова. Об этом вспоминала сестра Е.М. Бем, Л.М. Эндаурова: «Более удачного места для ознакомления с русской крестьянской жизнью нельзя было выбрать. Там в первый раз пришло ей в голову рисовать силуэты — сценки из крестьянской жизни. Народ там был еще мало тронут цивилизацией. Красивый, рослый, типичные великороссы, те самые, которых описывал Некрасов. Как раз в этих же местах, неподалеку бывал он [...]. Между прочим, тем же летом пробовала она рисовать акварелью сцены из «Мороза, Красного носа», «Кому живется веселее», которые тогда только что вышли в печати, «Парадный подъезд», «Орина мать солдатская» и др. Она показывала их Некрасову и он очень одобрил. Досадно, что остановилась она на этом... »

Часть рисунков к поэме «Мороз, Красный нос» была в 1872 году переведена Е.М. Бем в литографию и издана. Деревенские впечатления лежат и в основе ее первых серий силуэтов: «Силуэты Е. Бем» (1875), «Силуэты из жизни детей» (1877). Милые детские фигурки — в поле, у речки, в лесу, — нарисованные изящно, с чувством формы, техника силуэта делает их еще более трогательными. По всему видно, что детей Елизавета Меркурьевна любила. И крестьянские дети с нетерпением ждали ее приезда, с удовольствием позировали. И дело здесь, видимо, было не столько в гостинцах из города, привозимых доброй барыней, сколько в приобретенном с детства умении ладить с крестьянами, понимать их жизнь. Художница всегда имела запас рисунков маленьких натурщиков для своих петербургских работ.

Мы не знаем точно, как долго ездила Е.М. Бем в имение отца Щепцово. По свидетельству современников, впоследствии, на протяжении 13 лет, Бемы жили летом на даче в усадьбе Балашовых (станция Тосно по Николаевской железной дороге). Вероятно, в Ярославскую губернию они приезжали до середины 1870-х годов. Известна работа Е.М. Бем 1877 года, хранящаяся в Государственной Третьяковской галерее, «Семейство Бем в дороге. Две собаки, барин, барыня, двое детей, две старухи и кот». На рисунке изображены Людвиг Францевич Бем, Елизавета Меркурьевна, их дочь, сестра Е.М. Беем, Любовь Меркурьевна Эндаурова, и две женщины-прислуги. В верхней части листа — авторская надпись: «Тосна». То есть в 1877 году семья ездила на дачу в Тосно, вероятно, и все следующие годы тоже, так как в 1880-м родовое имение в Ярославской губернии было продано.

Таким образом, хронологически с ярославским краем связаны годы становления и начала творчества Е.М. Бем: 1848 — 1857, 1864 — 1865, летние сезоны 1867 — 1875 (?). Это немало само по себе. Но нам представляется, что эту связь можно рассматривать шире. Детские впечатления — самые яркие, они навсегда западают в душу, живут там подспудно и выходят на свет в новом качестве, формируя характер мировосприятия. Русская деревня, предметы народного быта и творчества, вся эта глиняная утварь, игрушки, свистульки, фольклор — поговорки и присказки, до которых Е.М. Бем была большой охотницей и которые коллекционировала, навсегда сохранили привлекательность для художницы. Они нашли воплощение в «деревенских мотивах» ее акварелей и силуэтов, а позднее в зрелых работах вылились в увлечение «русским стилем». Для кого-то стилизация под средневековое русское искусство была модным художественным направлением, а для Е.М. Бем — естественным и органичным самовыражением. Именно поэтому искренность ее работ подкупала современников, снискала ей любовь и уважение многочисленных почитателей.

В 1902 году, уже будучи известной и признанной художницей, Елизавета Меркурьевна в пользу Ярославского общества для содействия народному образованию сделала два рисунка для открытых писем — «Ярославцы все красавцы...» и «Вот над колосьями в синем венке черная быстро мелькнула головка. Вишь ты куда забежала плутовка! Н. Некрасов». Обе открытки были напечатаны в Петербурге в литографии А.А. Ильина. Их появление стало событием в жизни города. 2 мая 1902 года ярославская газета «Северный край» сообщала: «В Общество для содействия народному образованию поступили для издания открыток рисунки художниц Бариловской, Хотяинцевой, Бем. Особенно хорош был рисунок Елизаветы Бем с надписью «Ярославцы все красавцы...». Заметно, что художница подошла к работе не формально, не просто предоставила имеющийся у нее материал, а подготовила специальные композиции, выбрала тексты, имеющие отношение к Ярославлю. В первом случае — народную присказку, происхождение которой может стать предметом отдельного обсуждения, но хочется думать, что дело не просто в удачной рифме. Во втором случае использованы строки из поэмы «Саша» Н.А. Некрасова, творчество которого тоже связано с ярославской землей.

Известно, что в декабре 1902 года в Ярославле впервые праздновали юбилей поэта. По этому случаю при Ярославском обществе для содействия народному образованию была создана Некрасовская юбилейная комиссия во главе с библиофилом графом С.А. Мусиным-Пушкиным. Помощь в подготовке празднования юбилея оказали видные деятели культуры. Рисунки для открыток Е.М. Бем были ее поддержкой просветительства, и этим она занималась на протяжении всей жизни. Но кроме того здесь проявилась и личная симпатия художницы, основанная на идиллических впечатлениях детства и юности. Редкий случай для ее обширного творчества в жанре открытки (а их было сделано более 350), когда сюжет посвящен конкретному русскому городу, да еще в таком комплиментарном виде. Так изящно Елизавета Меркурьевна Бем отдавала должное своей второй родине, земле, почитаемой и любимой ею.

Татьяна ЛЕБЕДЕВА

Иллюстрации предоставлены автором.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 57 (май 2008), стр.118