Зашумевшая в 2006 году история с привлечением в Греции к суду обвиненной в «мародерстве» канадской туристки (школьницы!) за попытку взять в руки кусочек (13x13 см) мрамора, не кажется нам абсурдной, ведь дело происходило на руинах Акрополя. Между тем наша «античность» зачастую валяется под ногами, в том числе в виде обломков старых кирпичей...
В течение жизни каждый из нас видит миллионы кирпичей: в стенах, на стройках и свалках. Представить себе, что кирпич и его близкие родственники — напольные плитки, кровельная черепица и даже изразцы — могут быть предметом интереса коллекционера, некоторым почти невозможно. Поэтому мы постараемся показать, что интерес к ним не просто оправдан — их собирание (и всегда сопутствующее ему изучение) может быть одной из привлекательнейших сфер коллекционирования (пока еще доступной каждому, кто обладает хотя бы скромными средствами). Более того, можно пойти дальше и сказать, что коллекционирование строительных материалов — это один из краеугольных камней в национальной концепции самоидентификации. Конечно, это звучит парадоксально, но, познакомив читателя с деталями сюжета, мы надеемся убедить его в своей правоте и одновременно показать, какие сокровища он ежедневно, если не ежечасно, попирает ногами.
Начнем с того, что в культурной истории и в коллекционировании в средиземноморских и европейских странах строительный материал давно и по праву занял важное место. Взглянем на один из кирпичей с вдавленным в него клеймом, который подчас находят в Иерусалиме. Он изготовлен немногим менее двух тысяч лет назад воинами X Фретензийского легиона Римской империи. Десятый — это тот самый легион, который стоял в Палестине в I веке новой эры и был свидетелем событий, описанных в Евангелии, в книгах Иосифа Флавия (и в знакомом сегодня всем романе М.Булгакова «Мастер и Маргарита»), Лагерь X легиона в Иерусалиме до сих пор не найден, но россыпи кирпичей со штампом неоспоримо свидетельствуют о том, что он все-таки был. Позже, в III веке, легион уйдет далеко на юг, к Красному морю, в Эйлат (тоже знакомый сегодня очень многим нашим соотечественникам), где до VII века будет место его расположения, так что он даже успеет принять участие в подписании договора с пророком Мухаммедом. Долгий путь, ведущий от ворот Второго Храма в Иерусалиме к ранним мечетям Аравии, помечен кирпичами с клеймами римского легиона. Клейменым кирпичом и черепицей «легионерских фабрик» отмечена вся укрепленная граница («лимес») Римской империи, от стены Адриана в Британии до крепостей в Армении и на Евфрате. Они — прекрасный цивилизационный маркер, более ясный, чем, скажем, монеты (которые слишком широко расходились по миру).
В технологии изготовления этих сравнительно небольших и многочисленных предметов, в их распространении по миру выражены суть и дух Великой Империи, — выражены, возможно, в большей степени, чем в гигантских архитектурных сооружениях. Ведь, строя себе дом, человек (и соответственно народ) подспудно строит свой национальный характер, а государство, возводя крепости и общественные здания, придает самому себе законченную форму (вряд ли нужно объяснять, что символом России не случайно стал Кремль). Какой «дом» (в широком смысле этого слова) выстроил себе народ — такой у этого народа и характер. Наделены этим характером и все материалы, из которых «дом» строится.
Наш отечественный «дом» был построен, как известно, из дерева, но и кирпич в нем играл огромную роль, ведь он служил материалом для церквей и дворцов. В конце X века вместе с христианством Русь наследует у Византии античную строительную традицию, и к нам приходит первый кирпич, на котором почти сразу появляются уникальные рельефные знаки, один из которых станет в XX веке государственным символом Украины. Ранние плоские кирпичи («плинфы») с разнообразными знаками, надписями и рисунками изготовителей характерны для древнерусского города, от них ведут свою родословную и знаки русского кирпича «московского» периода, а также фабричные клейма XVIII—XIX веков.
Коллекционный кирпич требует особых навыков поиска, поскольку это материал массовый, широко распространенный, время для этого, безусловно, пришло. Ибо трудно сказать, будет ли в обозримом будущем более удачная ситуация для создания собственной коллекции старых кирпичей. Так, подлинным «Клондайком» с ее несметными сокровищами стала для собирателей строительных материалов Москва. Непрекращающийся строительный бум, в том числе в районах старой застройки, то и дело обнажает, а порой и рушит старинные кладки, предъявляя нашему взору кирпичи, у которых своя неповторимая история.
Самое раннее известие об использовании кирпича в Москве связано со строительством церкви Воздвижения Честного Креста Господня (Крестовоздвиженская) в 1450 году в Кремле по заказу купца Ховрина. Чуть позже, в 1467 году, такая диковинная для того времени кладка была использована в другом сооружении Московского Кремля — соборе Вознесенского монастыря. Летописи сообщали, что «оделаша... около всю новым камением да кирпичом ожиганым», то есть храм строили в технике смешанной кладки — из кирпича и камня. Летописцы при описании строительства отмечали новизну и самого материала, и сочетания двух материалов.
Новый материал использовался не только при возведении храмов, но и в строительстве гражданских сооружений. Первой каменной постройкой Москвы такого рода были палаты митрополита Ионы в Кремле, что отмечено в летописи под 1450 годом. Кирпичные палаты, по летописному свидетельству, построил для себя в 1471 году купец Тарокан, и это было первое жилое здание, «единаго лета и сведе» (то есть возведенное за один сезон), что тоже отмечено в Софийской летописи. Здесь летописец уже не упоминает слово «каменный», обращая внимание лишь на кирпич, и это позволяет предположить, что палаты целиком были выстроены из кирпича.
Новое слово используется все чаще, хотя и прежнее — «плинфа» — не исчезает, сохраняясь во многих текстах XV — XVI веков. Часто в документах эти два понятия обозначали один и тот же вид изделия. Откуда могло прийти к нам слово «кирпич»? По общему мнению, новое персидское (татарское) слово «kerpic» пришло из языка поволжских татар. Любопытное хронологическое совпадение: появление нового названия в Москве, которая была тесно связана с Ордой, и создание кирпичного производства. Понятно, почему некоторые исследователи не исключают участия в распространении этого строительного материала и восточных стран.
Несмотря на отсутствие ранних кирпичных построек в Москве (они не сохранились), имеющиеся находки все же позволяют говорить о том, что кирпич в то время уже использовался. О размерах раннего московского кирпича может свидетельствовать пол, раскрытый в 1967—1968 годах на большой глубине в Успенском соборе: он выстлан кирпичом размером 30,2—32,5x15,1—16,4x3,5—4,3 см (современный кирпич имеет, как правило, размеры: 25x12x6,5 см). Этот кирпич иногда называют плинфообразным, хотя с домонгольской плинфой его объединяет лишь незначительная толщина На территории Кремля в слоях второй половины XV века были найдены и другие кирпичи, несколько отличающиеся пропорциями от первого — 27(28)х16(17)х5(6) см. Соотношение ширины и длины этого типа кирпичей ближе к соотношению домонгольской плинфы, но вот толщина, по сравнению с плинфой, значительно больше. Кирпич ранних московских построек можно представить и по кладке сохранившихся сооружений Центральной России, относящихся к последней четверти XV века, — Духовской церкви Троице-Сергиевой Лавры (1476 год), собора Спасо-Каменного монастыря на Кубенском озере (1481 год), Спасо-Преображенской церкви в Угличе (1480-е годы). В сооружении этих памятников использовали кирпичи схожих размеров: в Духовской церкви — 30x20x6 см, в Спасо-Каменном монастыре — 26(28)х15,5(17)х5,5 см, в Спасо-Преображенской церкви — 29x19,5x6 см. Как видим, они близки московским кирпичам.
Приезд итальянских мастеров в Москву ускорил наступление «эры» кирпича Итальянский зодчий Аристотель Фиораванти (Fiorovanti) ввел в практику новый, более качественный кирпич. При его участии за Спасо-Андрониковым монастырем, где (в районе нынешнего Калитниковского кладбища) находились залежи глины, построили кирпичный завод, на котором уже в 1474 году начали выпускать продукцию: «И кирпичную печь доспе за Ондроньевым монастырем в Калитникове, в чем ожигати, и как делати, нашего Рускаго уже да продолговатее и тверже...». «Аристотелев» кирпич действительно был более продолговатым — 28x12x6,5 см.
В XVI веке городское кирпичное строительство продолжало развиваться. Конец столетия, время царствования Бориса Годунова, был отмечен еще более бурным строительством, масштабы и темпы роста города требовали гигантского количества материалов, в первую очередь кирпича. Для этого в 1584 году был учрежден Приказ каменных дел, в ведении которого находилось все, что было связано со строительством из кирпича, — материалы, производство, люди. Тогда же было введено понятие единого размера — государственного стандарта, ставшего впоследствии обязательным для казенных заводов. К тому времени в московских постройках широко использовался «большой государев кирпич» — его называют большемерным (28—32x14—16x7—8 см). Наряду с ним в ходу был маломерный кирпич (20—22x10—11x4—4,5 см), который в сочетании с большемерным использовался и для выкладки декора. Существовали и отличавшиеся от стандартных изделия, например, крупный кирпич (до 34x19x10 см) в кладке Китайгородской стены в Москве, возведенной в 1530-е годы. Громадные кирпичи — около 56x29x16 см — были обнаружены в 1924 году во время работ в Александровском саду, в старой кладке близ стен Кремля. Столь же внушительные кирпичи были использованы в 1692—1694 годах при строительстве церкви Георгия Победоносца в Старых Лучниках, что на Лубянке. Последняя находка археологов выявила «циклопические» кирпичи в кладке собора Покрова на Рву. Это гиганты, которые по размеру ближе каменным блокам, чем даже самому крупному кирпичу размером около 67 см в длину, 37 см в ширину и 15 см в толщину, т.е. в кубическом объеме и, соответственно, по весу каждый из них равняется примерно 12 обычным кирпичам XVI—XVII века.
В XVII веке автор «Путешествия антиохийского патриарха Макария в Россию...», архидиакон Павел Алеппский, вместе с патриархом посетивший Москву в 1656 году, описывая город, отметил, что большинство построек «...новые из камня и кирпича», добавив: «Кирпичи в этой стране превосходны, похожи на кирпичи антиохийские по твердости, вескости и красноте, ибо делаются из песку. Московиты весьма искусны в изготовлении их».
Трудно переоценить то значение, которое для архитектуры Московской Руси имел переход на новый строительный материал — кирпич. Простой в изготовлении, огнестойкий, долговечный, удобный в работе, он почти полностью вытеснил из кладки белый камень. Как основной строительный материал кирпич во многом сформировал особый характер русской архитектуры того времени, строившиеся из него многообразные, сложные по композиции и декору сооружения соответствовали художественным вкусам эпохи. Мастера научились буквально плести «кирпичные кружева».
К концу XVII века система управления строительством через Приказ каменных дел стала чрезмерно громоздкой, поэтому была упразднена Петром I. Затем последовали многочисленные указы, способствовавшие развитию кирпичного производства. Дальнейшая история производства отечественного кирпича — это особый, увлекательный рассказ о создании в России обширной сети заводов, о многочисленных указах, направленных на увеличение производства кирпича, улучшение его сортности, регламентацию размеров, о ценах и технологических новшествах.
Самой большой удачей для собирателя кирпича, попадающего в его руки, как правило, «вырванным» из кладки, становятся обнаруженные на нем знаки, метки, клейма. Они не только позволяют определить «возраст» изделия, но и заставляют задаться вопросом о происхождении и смысле маркировки древнерусского кирпича, который до сих пор остается открытым. В ряду исследований по этой проблематике особое место занимают работы выдающегося российского археолога, доктора исторических наук ЛА.Беляева, проследившего в том числе цепочку, связывающую некоторые «точки» бытования кирпичных клейм.
В его недавней работе «Маркировка древнерусского кирпича как культурно-историческое явление», вышедшей в 2006 году, отмечено, что в 1980-х — 1990-х годах при исследовании серии коллегиат и приходских храмов Малой (юго-восточной) Польши, созданных в 1217—1239 годах группой цистерцианцев из Италии под руководством некоего Симона, были собраны строительные материалы, которые свидетельствуют о связи западнорусского производства с западноевропейским. Эти храмы построены из белого камня и кирпича, на котором встречаются круглые вдавленные клейма и оттиснутые штампом надписи с именами Януарий и Гульельмо (Вильгельм).
Хорошо известно, что манера клеймить кирпич крутлым вдавленным клеймом свойственна на Руси только одной строительной школе и прочно связана с ее мастерами. Это строители из Полоцка и Смоленска, клейма которых есть всюду, где они работали, например — в Новгороде Северском и Старой Рязани, но их нет в других местах Руси. Правда, клейма памятников Польши несколько крупнее смоленских, но их рисунок аналогичен самым простым и распространенным вариантам, а сама манера наносить — по нескольку на один кирпич — встречается на Руси.
Долго считалось, что такой тип клеймения ушел вместе с домонгольским периодом, но затем выяснилось, что он удерживался в западных областях Руси вплоть до эпохи Московского царства. Так, на кирпиче Воскресенского собора Волоколамска (1470-е годы) отмечено много круглых меток. Сохранялись они и в Восточной Белоруссии: в кладках Мирского замка XVI века есть большеформатные кирпичи с круглыми клеймами на тычках, которые публикаторы связывают с цеховым клеймением.
Л.А.Беляев предположил, что возможно, именно эта традиция маркировки оказалась востребованной как местная или занесенная в Москву в середине XVII века откуда-то из пространства между нею и Минском. Как известно, для клеймения в первых государственных кирпичных сараях Москвы был использован в том числе и круглый вдавленный безрамочный штамп.
Первые клейма на московских кирпичах обычно ставили на тычке, и лишь со второй половины XIX века они переместились на ложок и постель (тычок — наименьшая торцовая грань брускового кирпича, ложок — наиболее вытянутая, средняя по величине боковая грань кирпича, постель — самая крупная грань брускового кирпича). Начертание клейм постоянно менялось. С середины XVII века известны кирпичи с клеймом в виде двуглавого орла или единорога. Они ставились на изделиях казенных заводов, встречаются до середины 1680-х годов. В конце XVII века появились буквенные клейма. Сначала они состояли из одной буквы, но в 1720—1730-х годах кирпичи стали метить уже двумя литерами. Составитель чрезвычайно полезного для будущих собирателей старинных кирпичей издания «Датировка кирпичных кладок XVI — XIX вв. по визуальной характеристике», вышедшего в 1986 году, архитектор И. А. Киселев объясняет это тем, что с увеличением строительства в Москве «...однобуквенная символика оказалась не в состоянии обеспечить каждого предпринимателя своей собственной буквой».
С 60-х годов XVIII века встречаются уже трехбуквенные клейма. На протяжении почти столетия они сосуществовали с клеймами из двух букв. Разгадка их содержания — пока во многом неразрешимая задача, ведь на одно клеймо, как правило, претендуют два завода, а то и больше, и только документальные свидетельства могут установить подлинного поставщика. Но и здесь возможны курьезы. В 1780—1781 годах для дворцового строительства в Царицыне кирпичи были поставлены, как следует из документов, Иваном Корольковым и Иваном Кушашниковым. Поэтому в кладке встречается клеймо «ИК». Но вот какому именно заводу принадлежит это клеймо, ответить пока сложно.
С клеймами последней четверти XIX века дело обстоит проще, поскольку они уже содержали фамилию заводчика. Эти клейма ставились на постели, так как на поверхности тычка они не помещались.
Уникальную возможность определить время производства с точностью до года дают кирпичи из Преображенской церкви, что в селе Спас-Каменка Дмитровского района, на которых встречаются клейма с двумя датами — 1770 и 1771 годами.
Иногда на тычке кирпича встречаются непонятные на первый взгляд опознавательные знаки в виде точек и черточек, которые на самом деле являются счетными метками. Их, так же как и клейма, ставили после формовки кирпича, когда сырец выкладывали для просушки. Эти метки были нужны, чтобы не ошибиться в подсчете продукции.
Порой на кирпичах можно одновременно увидеть и метку, и клеймо. Как происходило клеймение? Это делалось между двумя технологическими операциями — формовкой и сушкой, когда глина еще не высохла. Вот как выглядел этот процесс на одном из московских кирпичных заводов в конце XIX века: «Один из порядовщиков начинает выбивать на мягком еще кирпиче заводской штемпель, что производится с помощью небольшого деревянного молоточка, насаженного на длинную и тонкую ручку. На широком конце этого молоточка (проще сказать, деревянной палочки с загнутым под прямым углом одним концом) вырезывается выпуклый штемпель с инициалами заводчика. Начав слева, порядовщик отмечает каждый кирпич отдельно, легко и быстро постукивая по нему молоточком, а на 20-м кирпиче он ставит двойной штемпель, два раза ударяя молоточком, что делается для облегчения счета. Дойдя до 1000, счетчик втыкает палочку в этом месте и затем продолжает свой счет прежним порядком».
Нередко на тычках кирпичей встречаются забавные метки: следы птиц и животных — кошек, собак, поросят, часто довольно глубокие. Их «расшифровка» не составляет труда.
В заключение расскажем о том, какое значение придавалось кирпичному клейму. В 1850-х годах под руководством архитектора Ф.Ф.Рихтера проходила реставрация палат бояр Романовых на Варварке — родового гнезда царствующей династии. При разборке поздних пристроек Рихтер обнаружил древние части и детали здания — белокаменный и кирпичный подвалы, двери, переходы, лестницы. Перед архитектором встала непростая задача: сохранить подлинные и реконструировать утраченные части сооружения. И не просто воссоздать их, но обозначить следы этой реконструкции. На помощь пришел кирпич, а точнее — его клеймо.
В 1858 году «для лучшей связи с существующими рядами кирпича здания...» был заказан новый кирпич по древнему образцу. Более того, «...приказано... на кирпич большемерный, для различия его от древнего, поставить клеймо». На кирпичах появились клейма с указанием не года их изготовления, а даты коронации императора Александра II (1856 год), по указу которого и проходила реставрация памятника.
Некоторые исследователи считали, что таким образом подчеркивались ценность подлинного материала и условность восполненных частей, не являющихся памятником, и связывали это с зарождением отечественной научной реставрации. Но уже то, что год, поставленный на кирпиче, не был годом его выпуска, вызывает сомнение в обоснованности таких выводов. Объяснение же всему этому можно найти в письме главного распорядителя работ князя М.А. Оболенского, который усматривает иные причины такой маркировки: «...где нужно будет... долженствует быть употреблен кирпич... с означением 1856 года; дабы стены возобновленного Романовского дома, складенныя из старинного кирпича с клеймом двуглавого орла и нового с означением 1856 года могли ясно свидетельствовать потомству, что строение сие принадлежит XVI веку времени царя Иоанна Васильевича Грозного, возобновлено при ныне царствующем Государе, в память священного помазания Его на царство и коронования». Это говорит об особом — символическом характере клейма. В материале, который, в сущности, даже не был виден, обозначались границы двух памятников — первых Романовых и Александра II, что в полной мере соответствовало всей программе реставрации, в которой палаты представлялись как реликвия, олицетворявшая всю династию. И эта программа распространилась даже на кирпич, подчеркивающий идею реставрации. Неслучайно и сегодня в подвале палат можно увидеть кирпичи с датой: «1856».
Эти и другие многочисленные примеры убедительно свидетельствуют о том, что кирпичное клеймо — «метка времени» — несет в себе интересную информацию, являясь особым памятным знаком.
Интерес, проявляемый редакцией журнала к теме строительной керамики, примечателен и оправдан (одному из ее видов — изразцам — посвящена статья в № 9 (20) за 2004 год «Изразцов набор различный»). Большие конфессиональные, государственные, этнические перемены почти всегда сопровождаются сменой типа строительной керамики. Это вполне объяснимо: такая керамика играет роль своеобразного визуального «дресс-кода» цивилизации.
Чтобы обеспечить России почетное место среди европейских стран, Петр Великий вынужден был отказаться от традиционного костюма, но одновременно он должен был сменить и облик русского города, приблизив его к европейскому. Знаменитые черепичные крыши городов Европы были столь же характерной чертой западной цивилизации, как и классический греческий и римский ордер их архитектуры.
Так что строительная керамика — не безликий технический элемент, она входит в ряд непременных условий демонстрации принадлежности к тому или иному культурному кругу. Введение каких-либо новых материалов строительства — своего рода «переодевание» культуры, в котором керамические материалы играют роль наиболее просто воспроизводимых и легко передаваемых аксессуаров, а также самых массовых заменителей для дорогих или просто недоступных природных материалов.
Таким образом, можно утверждать, что смена культурной доминанты, формирование новой модели государственной или национальной самоидентификации в значительной степени зависят и выражаются через смену типа строительной керамики, которая оказывается в одном ряду с переменами в законодательстве, духовной культуре, государственной символике. Народы многих государств, в том числе и России, озабоченные поисками национальной самоидентификации (чтобы не сказать национальной идеи), смогут многое почерпнуть для ее «строительства», если обратятся к таким скромным, совсем обыденным материалам, как кирпич, черепица, плитка пола, а также к керамическому декору стен и малым архитектурным формам.
Начинающееся увлеченное собирание русского изразца, черепицы, половой плитки, кирпича с клеймами (и даже без клейм) можно сравнить с тем интересом, который проявляла Западная Европа еще с эпохи Возрождения к античной скульптуре и терракоте. Ведь терракотовая рельефная плита XV века и цветная ценина XVII — это наша «античность», исток национального художественного вкуса, его выражение в той области, которая в наибольшей степени может быть названа «престижно-секулярной», менее зависимой от устойчиво-традиционного «византинизма», присущего церковной иконописи. Мы вправе ожидать от этого интереса самых далеко идущих и решающих последствий в духовной жизни общества. Ведь в Западной Европе эпохи Возрождения именно коллекционирование современного, «музейного» типа стало отправной точкой движения к классической культуре, к открытию Древних Греции и Рима. Стало катализатором развития, а затем и самоидентификации современной западной культуры. И нам, если чего не хватает по-настоящему, так именно «самоидентификации». Думаем, что внимание к национальной строительной традиции во всех ее проявлениях — один из важных путей к познанию самих себя как носителей конкретной, «московитской» цивилизации. И собирание ее фрагментов, доступных коллекционированию, — весьма увлекательная часть этого пути.
Нельзя не отметить еще одно достоинство коллекции строительных материалов. Ее экспонаты очень органично сочетаются с современным интерьером, включая разные стили — от эклектично-имитирующего до минимализма и хай-тех'а. Их присутствие в витринах, на стенах, подиумах и т.п. еще не стало удручающе привычным. Взгляд знатока, «замыленный» золоченой бронзой, инкрустациями, дорогими драпировками, живописью и гравюрой, обязательно привлечет подсвеченное клеймо на приятно-шероховатой поверхности кирпича. Он оценит затейливость сюжетного или растительного рельефа терракоты, мягко светящуюся поверхность ранних зеленоватых изразцов и «фарфоровую», чуть китчевую пестроту ценинной эмали. Включение в интерьер собрания строительных материалов поможет добиться впечатления свежести, непретенциозности, и при этом подчеркнуть историчность, показать контакт с древней национальной традицией.
Светлана БАРАНОВА
Иллюстрации предоставлены автором.
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 57 (май 2008), стр.100