Красноярский художник

Он рисовал время с болью в сердце и надеждой в душе

Красноярский художник Юрий Худоногов (1924—1967) прожил в искусстве очень короткую жизнь. Но это ничуть не умаляет значение его художественного наследия. Его творчество, в основе которого было глубоко чувственное восприятие мира, оказалось в то время новаторским для всего советского искусства и, по сути, определило мировоззрение не одного поколения красноярских, художников.

Его фанатичная любовь к родине, патриотизм приобретали всегда такую выразительную, эмоционально окрашенную форму, что это в конечном счете обернулось против самого художника. Когда стало ясно, что его идеология в творчестве — не коммунизм, а , образное восприятие мира, динамика цветовой палитры, главный предмет исследования — не герой труда, а «всего лишь» обычный человек с его жизненными драмами, Худоногова тут же назвали «космополитом», а его картины — антиобщественными выпадами против линии партии. Этот конфликт личности и общества привел к трагической развязке: художник ушел из жизни в самом расцвете творческих сил...

Юрий Худоногов — один из самых ярких, загадочных и в то же время до конца еще не изученных художников в сибирском изобразительном искусстве. Те 15 лет, что были отпущены ему судьбой на творчество, пришлись на 1960-е годы — время, когда страна получила долгожданный глоток свободы и тысячи советских людей оказались в атмосфере романтических ожиданий, предчувствии чего-то нового...

До обидного короткая эпоха «оттепели» обернулась замечательными творческими свершениями в музыке, изобразительном искусстве и литературе, способствовала раскрытию таланта многих замечательных художников, писателей, музыкантов.

Это время Юрий Иванович Худоногов встретил в расцвете творческих сил. В 1952 году он уже окончил Ленинградское художественное училище имени И.Н.Крамского и вернулся в родной Красноярск. В Ленинграде ему предлагали учиться дальше, он мог бы поступить и в Художественную академию, но ему исполнилось 28 лет, и академические занятия его уже тяготили: хотелось не просто учиться, а заниматься живописью в полную силу, жить в искусстве — ярко, полноценно, полнокровно...

А еще была ностальгия по Красноярску. Он не мыслил себя вне Сибири. Своих земляков — выдающегося русского художника Василия Сурикова и основоположника сибирской школы живописи Дмитрия Каратанова он называл главными учителями и считал себя их преемником. Ощущая огромное влияние их творчества, он поначалу тоже обращается к теме Красноярского бунта и по примеру Василия Сурикова делает множество рисунков — набросков к большой сюжетной работе на историческую тему. Но путешествия по Сибири и свежие впечатления предлагают новые интересные темы.

Он пишет портреты своих земляков, пейзажи окрестностей любимого Красноярска, но его все сильнее захватывает новая страсть: будучи еще студентом Ленинградского училища, Худоногов в 1949 году побывал в Хакасии, теперь же восхищение этой древней землей постепенно становится лейтмотивом всего его творчества. Степные просторы Хакасии, экзотика и удивительная история этой земли, полная тайн и загадок, навсегда покорили молодого живописца. С картиной «Вечер в Хакасии» связан первый успех Ю.Худоногова на выставке российских художников в Москве в 1954 году. С этого времени его работы постоянно экспонируются на краевых, республиканских и всесоюзных выставках.

В 1950-е годы он посвящает Хакасии несколько больших жанровых пейзажей и тематических картин, которые сразу выделяются среди произведений других художников. Главная причина этого отличия — особое ощущение цвета, удивительно гармоничное соотношение на холсте разных цветов и даже метафизическое предчувствие цвета, что в итоге привносило в каждую работу особое настроение, особую энергетику и внутреннее движение...

Поначалу творчество Ю.Худоногова остается в рамках традиционной реалистической школы живописи. Художник подробно изображает быт, национальные традиции и уклад жизни хакасского народа. Спокойную, умиротворенную жизнь людей он все время показывает на фоне удивительной природы этого края. Пейзаж у него — не просто фон, а то, что создает эмоциональный фон и в конце концов определяет содержание всей работы. Художник мастерски изображает самые разные состояния природы, демонстрируя великолепные пластические и цветовые решения.

Постепенно поиск новых оригинальных композиций, выразительного ритма рисунка все больше и больше увлекает его. В одной из своих первых жанровых работ «Сбор капусты», написанной, казалось бы, на заказную производственную тему, он никакой не агитатор и не пропагандирует вдохновенного труда, а именно художник, экспериментирующий с расположением на холсте больших локальных цветовых пятен. Рабочие показаны в момент перекура, когда о работе никто в общем то и не думает. Вся прелесть и новизна этой картины — в буйном торжестве желтого цвета, разбросанного по холсту, как кочаны капусты по колхозному полю...

Вот и Хакасия, страна древней культуры с ее раздольными степями и величавыми горными массивами, отарами овец и табунами лошадей, была интересна художнику прежде всего для создания поэтических образов, передачи с помощью цвета и пластики переходных состояний природы, решения тем вечного и сиюминутного, прошлого и настоящего.

Одна из самых ярких работ этого периода — портрет известной в Хакасии доярки, который по праву можно отнести к числу лучших женских портретов в истории мировой живописи. Здесь нет и намека на привычный парадный портрет передовиков производства, какие тогда по указке «сверху» писали почти все художники. Ю. Худоногов передал свое доброе, трепетное отношение к этой женщине и в то же время очень правдиво рассказал о жизни в нашей стране тысяч таких же, как она, женщин. В облике Героя Социалистического Труда на самом деле нет ничего героического. Мы чувствуем в ее лице не только усталость от изнурительного труда, но и нескрываемую грусть от какой-то жизненной безысходности... Так показывать советских людей, не говоря уже о героях труда, в то время было не принято.

Постепенно выяснялось, что каждая новая работа художника все меньше и меньше соответствовала главным требованиям советского изобразительного искусства: его творчество было лишено идеологического содержания, в нем отсутствовали героические образы людей, которые, как писали тогда в газетах, «своим трудом преобразили Сибирь и заставили эту землю жить новым ритмом времени».

1960-е годы открывают новый этап в творчестве Юрия Худоногова, когда безмятежное созерцание действительности сменяется изображением какой-то очень сложной внутренней жизни. В это же время он продолжает напряженный поиск нового выразительного языка — добивается пластического совершенства каждого образа, уделяет внимание проблемам пространства и цветовых решений. При этом тема родины ощущается в каждом создаваемом им образе, будь то пейзажи Красноярска, натюрморты или интерьеры — новое для того времени жанровое пристрастие мастера. Показывая обстановку своей мастерской, квартир своих земляков, изображая нехитрые предметы быта, художник рассказывает прежде всего о людях и о времени, в котором они живут.

Неслучайно его «интерьеры» вызывали особое недовольство чиновников от искусства. По поводу написанной в 1966 году картины «Стулья» (х., м. 133 х131), которая сейчас находится в Красноярском художественном музее имени В.И.Сурикова, в краевом комитете партии было принято отдельное решение. А ведь никакой политики в

ней, на первый взгляд, нет... Чувствуется, что в только что опустевшей комнате еще совсем недавно спорили до хрипоты: не выброшены окурки сигарет, стоят в беспорядке конторские стулья, да и вся неуютная казенная комната наполнена каким-то напряжением, которое мастерски передано художником через пронзительно синий, желтый и коричневый цвета. На угол стола небрежно брошен номер газеты «Правда». Вид неприбранной комнаты невольно передает настроение людей, только что ее покинувших; при этом их неуверенность перед завтрашним днем ощущается почти осязаемо. И так же совершенно реально передано в картине предчувствие какого-то тупика, жизни на грани выживания, тягостного существования в несвободе.

Ощущение времени в картинах художника — самая большая поэтическая тайна его творчества. Юрий Худоногов был настоящим патриотом, глубоко порядочным, очень цельным и искренним человеком, для которого чувство любви к родине было главным жизненным ориентиром. В восемнадцать лет он ушел на фронт, командовал артиллерийской батареей, удостоился двух орденов Красной Звезды и ордена Великой Отечественной войны степени. В 1944 году был тяжело ранен под Кенигсбергом. Уже после войны, принимая решение стать художником, Ю.Худоногов хорошо знал, чему он хочет посвятить свою жизнь. Он изучал свою страну, открывая для себя необъятные просторы Хакасии, работая на даче в Подмосковье, путешествуя по городам средней полосы России, придумывал не отдельные картины — целые циклы работ — «Моя земля», «Моя родина».

И вот наконец в 1960-е годы стихийное тяготение художника к образности цвета обретает точку опоры. Найти ее мастеру помогают его давние кумиры — Сезанн, Ван Гог, Делакруа, «живое» знакомство с которыми отныне позволено любому советскому человеку. В период «оттепели» открываются не только залы на третьем этаже Эрмитажа, где представлены коллекции картин еще вчера запрещенных художников, но и многие прежде запретные политические и морально-нравственные темы для дискуссий, у миллионов людей появилась возможность свободно думать и говорить.

В эти годы Юрий Худоногов создает свои лучшие произведения. Чувство духовной свободы помогает ему успешно завершить многие творческие эксперименты. В своем понимании роли цвета он опередит всех своих современников. Впоследствии его коллеги, замечательные красноярские художники, в том числе Андрей Поздеев, Геннадий Горенский, Владимир Капелько, Эраст Прохоров, будут вести активные поиски цветовых решений. Они создадут свои неповторимые образы, в чем- то пойдут дальше Худоногова, но так эмоционально и вдохновенно воссоздать в цвете и пластике образ времени, так достоверно и точно отразить политическую атмосферу эпохи, как это делал он, не сможет, пожалуй, больше никто.

Только он в «Натюрморте с красным табуретом» сумел так поэтично написать убогую кухню наших «хрущевских» квартир. Если для натюрмортов западных художников XIX века характерны в основном изображения людей и природы, то красноярский художник, желая показать свою любовь к жизни, веру в добро, обращался к изображению самых простых, обыденных вещей, превращая их в яркие, светлые и радостные образы.

Картины, созданные им в период «оттепели», излучают невероятно добрую, светлую, сильную энергетику. В березах из изумрудно-зеленого (летнего) и пронзительного белого (зимнего) пейзажа, в картине «Сады. Голубой вечер» воплотилась мечта художника о нравственной чистоте, гармонии и благополучной жизни для всех людей. На розовом фоне он пишет романтический портрет дочери, и позже, в «Натюрморте с книгами», изображая простую, но очень уютную обстановку квартиры, в которой жизнь кажется счастливой и безмятежной, он снова показывает нам за окном какой-то розовый город.

Что же это за город? Разве бывают на свете такие улицы и города?

Очень скоро политическая ситуация в стране начинает складываться так, что ответ на этот вопрос становится очевидным. И художник пишет новый городской пейзаж, в котором звучат совершенно другие тональности, преобладают тяжелые мрачные фиолетовые и коричневые цвета. Пример тому — картина «Город», одна из лучших работ художника. Темные, похожие на казематы, жилые дома с черными окнами и заводские трубы — не случайно одного цвета. И эти дома, и эти трубы напоминают страшные уродливые механизмы, поэтому и люди, идущие на работу по безликим «фиолетовым» улицам, выглядят всего лишь рычагами и винтиками бездушных машин, ничего не дающих людям взамен, а только высасывающих из них энергию, молодость и красоту. Темно-коричневый город — как образ вновь наступившего безвременья и образ «механического» общества, лишенного надежды, политической воли, способности просчитывать свой завтрашний день. Крохотный клочок светлого неба в верхнем углу картины — желанное светлое будущее, каждый раз по-новому ожидаемое каждым новым поколением наших людей.

Нужен ли был тогда стране художник, пытавшийся так образно точно понять время и так эмоционально рассказать всю правду о нем?

Картины Юрия Худоногова, никак не утверждающие идеалы социализма, при этом такие теплые, так мастерски написанные, так притягивающие к себе даже неискушенных в живописи людей, еще в 1950-е годы стали воспринимать как явление антипартийное, антиобщественное и даже крайне опасное. Со временем к его работам относились все придирчивее, все строже, а вскоре их вообще перестали принимать на худсоветах. Почему в его пейзажах, спрашивали художника, нет строительных кранов, линий электропередач, портретов рабочих и других характерных признаков индустриального развития Сибири (которая в то время представляла гигантскую строительную площадку)? Почему на картине «Хлеб везут» дорога такая разбитая, грязная, а главное — почему она вдруг неожиданно поворачивает влево? Почему в картине «Летят журавли» чувствуется столько печали и скорби? А пейзаж «Околица» был отклонен худсоветом только потому, что над изображенной на холсте деревней нависло свинцовое грозовое небо. Между тем оттенки грозового неба, состояние тревоги и внутренней неопределенности все чаще появлялись и в других картинах художника.

Каждый худсовет, где в очередной раз отклонялись его работы, оборачивался для Худоногова душевным потрясением, сердечными приступами, а потом и депрессией. Он не понимал, почему его художественный взгляд на мир принимают как нечто антиобщественное, аполитичное, антисоветское. Ему, фронтовику, коммунисту, возглавлявшему несколько лет подряд Красноярское отделение Союза художников, была совершенно чужда позиция диссидентства: он не противопоставлял себя своей стране, а любил ее со всей страстью сильной, талантливой, незаурядной личности. Он верил, что жизнь в России вот-вот устроится как-то иначе, что люди, так много отдавшие своей стране, обязательно будут жить свободнее, богаче, счастливее. Именно эта вера была стержнем его внутреннего мира, его душевной раной. Он искренне пытался понять, что происходит и вокруг, и с ним самим, не понимал, почему другие люди, его коллеги-художники, не думают об этом с такой же болью. Чем отчаяннее он искал единомышленников, тем сильнее ощущал свое душевное одиночество. И это притом, что в обыденной жизни Юрия Худоногова все время окружали люди. Все невольно тянулись к этому искреннему, веселому и доброму человеку. В его мастерской постоянно собирались художники: каждому хотелось первым посмотреть на его очередную новую работу. Как правило, расхождений в оценках не было. В мастерской все признавались: здорово, интересно! Но на следующий день на худсовете, после унизительной критики руководства, от коллег он не слышал ни одного слова в поддержку — ни одного мнения «за»... Кто-то откровенно завидовал большому таланту, но большинство понимали: поддержать в этой ситуации Ю.Худоногова — значит, перечеркнуть и свою карьеру.

В итоге единственными духовными, как сейчас принято говорить, виртуальными собеседниками Худоногова остались его кумиры в искусстве. Западноевропейские художники — постимпрессионисты Винсент Ван Гог, Поль Гоген, Поль Сезанн больше всех были близки ему своими творческими убеждениями: сначала — цвет, но за ним обязательно должно быть страстное отношение к жизни, переживание драмы человеческого бытия. Об этом же самом Юрий Иванович писал и в своих дневниках. Идей и замыслов у него было так много, что планы его были четко расписаны на годы вперед. Но внутренняя драма развивалась, и в начале 1967 года неизбежно привела к трагическому исходу...

Перед смертью Худоногов уничтожил все свои записи — много-много толстых тетрадей. В них была скрытая, тщательно оберегаемая от посторонних его духовная жизнь: зарисовки будущих работ, размышления об искусстве, творческие сомнения и раздумья. Увы, никто уже не прикоснется к этой тайне большого художника. Но остались его картины, которые в полной мере сохранили энергетику любящей и искренней души этого удивительного человека.

На пределе чувств, страстно и темпераментно он сумел рассказать нам о первостепенном значении для человека самых простых вещей. Так же удивительно проникновенно написал он об улетающих на юг журавлях («Летят журавли». 1961г. X., м. 160x270) и еще задолго до появления известной песни создал для нас ностальгически трепетный и философски глубокий образ уходящего времени. И сколько бы лет ни прошло, Юрий Худоногов всегда будет для нас интересным и современным собеседником, художником, творчество которого несет свет и надежду, помогает воспринимать мир через жизнеутверждающие образы веры и красоты.

Ирина ОБРАЗЦОВА

Иллюстрации предоставлены автором.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 57 (май 2008), стр.92