Иконы «романовских писем» в Рыбинском музее

В Рыбинский музей первые иконы, относимые к романовским письмам, поступили в 1920-е годы. До 1980-к годов они не имели атрибуций, их стилистике не было предложено аналогий в научной литературе. По мере их изучения число икон Рыбинского музея, близких известным эталонам «романовских писем», росло.

Обилие их в рыбинском собрании отмечали ярославские исследователи — И.П. Болотцева, Л.Л. Полушкина, О.Б. Кузнецова, А.В. Федорчук. В 1987 году на основе каталога собрания П. Корина1 сотрудница Рыбинского музея-заповедника Е.Е. Скворцова выявила в коллекции музея около десяти икон романовского письма по таким признакам, как: толстые доски основы с торцевыми шпонками, элементы ордера в архитектуре, «процветшие» горки, густой травный орнамент, отзывчивость к новшествам светского искусства, более заметная, чем у палешан2.

В 2000-е годы доктор искусствоведения И.Л. Бусева-Давыдова, научный редактор двух книг о рыбинских иконах3, во многом подтвердив атрибуции автора данной статьи, также выделила группу икон «романовских писем» в коллекции музея, отметив их близость к эталонам и исключительно высокий уровень мастерства.

Сейчас в собрании Рыбинского музея насчитывается около 25 икон, в разной мере отвечающих определению «романовские письма». На них отсутствуют подписи мастеров и авторские датировки, нет свидетельств написания их в Романове-Борисоглебске. Это иконы, поступившие в музей из рыбинских храмов, от горожан, из храмов пригородных усадьбы Петровское и Югской пустыни. Состав икон неоднороден: от стилистически очень близких к опубликованным эталонным памятникам до несущих в себе лишь отдельные черты влияния «романовских писем». Как любой развитый иконописный центр, мастерские Романова-Борисоглебска породили последователей и подражателей (иконописцы Невьянска и Метеры) и, видимо, предназначали свои иконы как для заказчиков из элиты общества, так и для городского посада.

Основание для причисления рыбинских музейных икон к «романовским письмам» — это, прежде всего, их иконографическая, стилистическая и технико-технологическая общность с четырьмя опубликованными иконами, подписанными и датированными ведущим мастером-романовцем Максимом Федоровичем Архиповским- Агаповым (1784—1845). Это иконы: «Священномученик Афиноген, в житии» 1824 года из собрания храма святителя Николая Чудотворца в Толмачах, «Апостол Иоанн Богослов, в молчании» около 1826 года из коллекции И.В. Арсеньева, «Преподобный Исаакий Далматский, в житии» 1833 года из собрания Государственной Третьяковской галереи и «Архангел Михаил, святитель Леонтий Ростовский и преподобный Иоанн Кущник» 1830-х годов из собрания Фонда святого всехвального апостола Андрея Первозванного. Ценнейшим материалом для атрибуции являются более 200 листов прорисей романовских икон- ников Архиповских, Расоловых, Ф. Калашникова, Д. Коз- линского4, И. Бунина из собрания Государственного Исторического музея5. В оценках рыбинского собрания мы базируемся и на публикациях анонимных икон романовского письма в каталогах частных собраний.

К числу икон Рыбинского музея, вероятнее всего, написанных романовскими мастерами, принадлежит образ свт. Николая (ил. 1; 89,6x70,2 см; эта и другие представленные в статье иконы находятся в собрании Рыбинского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника) 1770-х годов. Аналогией ему по рисунку служит прорись из собрания П4М6, скопированная в 1801 году Степаном Сазоновым у романовца Федора Васильева Калашникова — ученика старшего из Архиповских Федора Михеева (1746—1803). На прориси и иконе тот же тип носа, ушных раковин, анатомически правильно прорисованных, припухлая нижняя губа, разрез глаз с прогнутой к внешнему углу линией верхнего века, то же распределение прядей волос на главе, форма бороды. Орнамент, помещенный на прориси, на крышке Евангелия, на иконе повторяется на корешке Евангелия. Видимо, этот образец у романовцев ценился и копировался собратьями по цеху («Марал Степан Сазонов»), Особенности письма лика святителя (ил. 2) во многом отвечают приемам личного на иконах М. Архиповского: объемно написанные нос, уши и плоскоусловные морщины со стилизаторской геометризацией форм Оживленные ярким бликом белки — типичная деталь на иконах Максима Архиповского. На иконе свт. Николая белки тоже с сияющим бликом. Особенность романовцев — белильные, в один тон прядки волос на темной основе, как на иконе свт. Николая. Фелонь его украшена киноварными крестами в технике цвечения по золоту. Изысканные барочные картуши выполнены на золоте коричневым контуром «под гравюру». В той же технике со сходным мотивом упруго изогнутых листьев аканта исполнена рама со Св. Троицей на иконе св. Афиногена М.Ф. Архиповского. Встречаются ' подобные картуши и в других романовских богородичных иконах рыбинского музея: «Благодатное Небо», Одигитрия и «Утоли болезни». Цветные лаки и узорочье «под чернь» адресуют к традициям ярославских мастеров XVII века. Распятие на Евангелии в руках Святителя близко прориси Борисоглебского иконописца Дмитрия Козлинского (ГИМ 23972, инв. VIII 5609), подарившего прорись Ф. Калашникову в 1808 году. К иконе имеется серебряный с позолотой оклад, исполненный, по мнению В.В. Игошева7, в 1770-х годах ярославским мастером Афанасием Корытовым. Икона свт. Николая поступила в музей в 1928 году из рыбинского Спасо-Преображенского собора, закрытого в 1929 году. В собор ее, вероятно, перенесли из старого собора, разобранного в 1838 году.

Напрестольный Крест (ил 3; 35,6x16,9 см) конца XVIII века также поступил из рыбинского собора. Манера письма тела Спасителя на Кресте и на Распятии с Евангелия в руках Николая Чудотворца близки подчеркнутой трактовкой мускулатуры и намеренным геометризмом (например, сведение суставов к форме правильного круга). Письмо светлое, без контрастов санкиря и вохрения, но при этом высветления выглядят световыми вспышками, своего рода анатомической светописью, как у обнаженных тел на иконе св. Афиногена М. Архиповского. Близки на Кресте и на иконе свт. Николая конусовидные башни Иерусалима с межъярусными валиками, шпилями и вазонообразными главками. Выбеленная архитектура с нежно-серой прорисовкой деталей, не нарушающей цельности белого силуэта, письмо горок, главы Адама, нюансы сиренево-розовых тонов роднят два произведения, возможно, написанные одним мастером-романовцем.

Икону «Богоматерь Благодатное Небо» (ил. 4; 116,2x70,4 см; поступила в 1934 (?) г. из Спасо-Преображенского собора) конца XVIII века также с уверенностью можно приписать кисти романовского мастера. На иконе Богородица в облике апокалиптической Жены окружена изображениями Ее ветхозаветных прообразов из Акафиста. Богословскую программу иконы дополняет текст песни канона пророкам в картуше на нижнем поле. В иконе господствуют массивные, но не грубые формы. Крупные складки широко и уверенно прописаны твореным золотом, моделируя объем из насыщенного цвета порфиры. Золотые завихрения пробелов на тунике Богоматери создают эффект круговорота. Ромбовидные и овальные силки пробелов напоминают тип золотопробельного письма на иконе М. Архиповского «Св. Иоанн Богослов, в молчании». Икона «Богоматерь Благодатное Небо» — цельная в соотношениях больших цветовых масс и изысканная в деталях. Символы Богоматери: ковчег, зеркало, кадильница, подсвечник с горящей свечой, стамна и затворенные врата, изображенные «гравюрно» с пышной барочной декорировкой по золоту, вносят дух царственной роскоши. На короне Богородицы и картуше притенения выполнены коричневым тоном полусухой кистью. Тот же прием использован на обрезе и корешке Евангелия и картушах на иконе свт. Николая. Небесный Иерусалим предстает таким же монолитнобелым сооружением, как и земной Иерусалим на Кресте и на иконе свт. Николая. Схожие деревья наподобие елей, как в ограде Небесного Иерусалима, изображены на верхнем поле иконы «Святцы» из ГРМ, вышедшей из мастерской Арбатова в Романове-Борисоглебске8. Происхождение двух икон и Креста из собора подсказывает версию (пока не подтвержденную относительно этих икон документально) о существовании большого заказа от рыбинского Спасо- Преображенского собора в романовские мастерские. Отчасти эта гипотеза подтверждается свидетельством Д.А. Ровин- ского: «В Рыбинске в соборной церкви есть образ Югской Божией Матери с деянием.., с подписью: «Писал сей образ города Романова Борисоглебска иконописец Максим Федоров Архиповский, он же и Агапов». Образ писан очень мелко, с богатой золотою прописью, в начале 19 столетия»9. Сейчас местонахождение и изображение этой иконы неизвестны.

Иконе «Богородица Благодатное Небо» по колориту, монументализму, трактовке облаков и скрижалей, скалистой земли с изумрудными кустиками близка большая икона конца XVIII века «Преображение» (см. с. 13 этого номера; ил. 5 — фрагмент). Ее, близкую по уровню мастерства иконам М. Архиповского, мы относим к лучшим романовским произведениям. Динамичные позы святых, их порывистые жесты и разноцветные одежды контрастируют с величавой фигурой Спасителя в белых одеяниях. Серебро пробелов, характерное для романовской традиции, на ризах Христа потемнело, усиливая впечатление внутреннего света. Облако ложится прямо на плечи Богочеловека. Облака на романовских иконах двух типов: плоские с фестончатым краем, с притенением внизу, и пухло-объемные с краями в форме мелких полукружий, как на этой и предыдущей иконах. Форма и цвет сияния на иконе подобны пасхальному яйцу. Романовцы любят правильные формы. Конфигурации кругов, овалов, дуг, ромбов превращают их композиции в своего рода эстетический манифест разумного геометризма. По контрасту с математически заданными формами прихотливо взбитые складки выглядят орнаментальной самоценностью, а не бесформенной грудой тканей. Блестящие рисовальщики — романовцы владели всеми навыками конструктивного отображения формы. Золотой ассист с лучиками внахлест, яркий, но гармоничный колорит с охристорозовыми, перламутровыми и звонкими голубыми цветами типичны для романовской иконописи. Теплая травянистая зелень, интенсивные малиновые и землистые тона — основа колорита.

На иконе Богоматери Одигитрии (ил. 6; 32,9x25,7 см) второй половины XVIII века из усадьбы Петровское изысканный фиолетово-охристый цвет мафория словно взят с палитры ярославских мастеров XVII века В соседстве тона мафория с розовым хитоном Младенца с солнечно- золотым ассистом и с зеленоватым золотом фона возникают тонкие градации тепло-холодности. Разбеленное охрение по горячему санкирю создает эффект холодного света Светлое верхнее веко, миндалевидный резкий разрез глаз почти без слезника, глубокая носогубная складка, красные рефлексы на спинке носа и верхней губе аналогичны личному письму икон свт. Николая и Деисуса Прототипом такого графичного письма, вероятно, послужили поздние иконы Семена Спиридонова («Богоматерь Одигитрия на престоле, в 40 клеймах» 1687 года из церкви Николы Мокрого в Ярославле; ныне — в ГРМ). Фаланги пальцев на рыбинской Одигитрии исполнены в виде светлых кругов («яблочек»), тот же прием — на иконах свт. Николая и Преображения. Интересная деталь иконографии Одигитрии — спущенный с левого плеча гиматий Христа с перевязями.

Икона «Богоматерь Владимирская» (ил. 7; 30,3x25,3 см, происхождение не установлено) конца XVIII века по рафинированной эстетизации цвета золота, оранжевых одежд Младенца и розовых клейм с шаровидными навершиями — узнаваемый образ романовского письма. Редкий оранжевый цвет «дословно» повторен в изображении купины на «Богоматери Благодатное Небо». Старообрядец стилизовал икону под живопись XVII века с утонченным письмом ликов, каймы мафория и ассиста на хитоне Младенца, витиеватыми инициалами Богоматери (подобная графика букв встречается на иконе св. Екатерины в Воскресенском соборе Тутаева) и цветочными розетками на зарукавьях. Тип письма глаз, носа, губ Богородицы близок манере личного на иконе свт. Николая. Прорись Василия Архиповского из фондов П4М (ГИМ 23972, инв. VIII 9109) совпадает с иконой в таких деталях, как запрокинутая глава Младенца и контуры мелких складок на Его хитоне. Фигуры преподобных Анастасии и Ксении на полях сходны с прорисями преподобных жен в собрании Архиповских.

Мастера из Романова часто писали на толстых досках, обработанных цинубелем и с торцевыми шпонками, как на иконе начала XIX века «Успение, свт. Николай, пророк Илия, св. архидиакон Филипп и прп. Евдокия» (35,5x29,6 см) из Молченской церкви Югской пустыни.

Торцевые шпонки есть на всех иконах, упоминаемых в статье, кроме крупных. Приметы «романовских писем» в этой иконе: приземистость фигур, обилие брусничнорозовых оттенков, мажорно-теплое звучание колорита. Пышный декор облачений, передающий древнерусское золотное шитье, адресует к традициям ярославской иконописи XVII века.

Четырехчастной иконе по технике письма, колориту и палеографии надписей, укороченности фигур и кажущейся скованности рисунка очень близка икона начала XIX века «Богоматерь Всем скорбящим Радость» (41x34 см; происхождение не установлено). На обороте надпись чернилами: «Напясать образъ Всемъ скорбящимъ плотнику Степану Тимофееву работникам и пасатскимъ рамочка и риза масивная (?)». Однако кипарисовая доска, мельчайшие перлы на тунике Богоматери, царственная стать Пресвятой Девы, пластика свитков на богородичной иконе и величавость фигуры пророка Илии — не позволяют отнести эти иконы к расхожим вариантам романовских писем

Романовские мастера живо реагировали на формальные новшества барокко, но не доходили до фряжского письма. В иконе рубежа XVIII—XIX веков «Богоматерь Боголюбская» (ил 8; 31,7x26,1 см) из Петровского заметны лишь атрибуты причастности к барокко — ультрамарин фона, вспарушенные складки с круглящимися пробелами, форсированность цвета. Корона вмч. Варвары с Боголюбской иконы сходна с короной Богородицы Благодатное небо. Прямая аналогия образу св. Варвары — икона вмч. Екатерины из иконостаса правого придела Воскресенского собора Тутаева, а приемы письма лика св. Харлампия сопоставимы с характером личного на иконе св. Афиногена и на ростовом образе св. Харлампия из Воскресенского собора.

Икона «Благовещение» первой трети XIX века (ил 9; 31,4x25,7 см; происхождение не установлено) — высококлассное романовское произведение, атрибутированное И.П. Болотцевой. Его аналогия — икона «Благовещение» начала XIX века из ГРМ10. Композиция с «Благовещением у кладезя» и дважды видном в доме архангелом восходит к четырехчастной иконе XVII века из церкви Илии Пророка в Ярославле. Ликование мира, обрадованного Благой вестью, звучит в великолепии дворца с «коринфскими» колоннами и белым кружевом узоров на малахитового цвета стенах. Юная радость трепещет в сочности декора, движения порывисты. Оживки на подбородке, шее, запястьях и фалангах пальцев артистично геометризуются кружочками-«яблочками», повороты форм заострены — этот тип контрастного личного соответствует иконе св. Афиногена. На основе сравнения технических приемов и художественных особенностей письма образа «Благовещения» и подписных икон Максима Архиповского Т.В. Котрелёва убедительно доказала* 11, что икона «Благовещение» из рыбинского собрания может принадлежать кисти Максима Архиповского. С иконами Архиповского данную икону роднит способ начертания букв и надстрочных знаков на верхних полях, оформление их композициями из кругов и трилистников, изображение Божества в центре верхнего поля с типичными облачками, колористическое решение, приемы письма ликов и одежд, штриховка по золоту, имитирующая чернение, прием нанесения красного лака на золото, живописный «болотистый» позем с почти акварельными переходами тонов. Архитектурные элементы очень сходны — это сдвоенные окна с полуциркульными завершениями, диагональная оконная решетка с горизонтальной перемычкой посередине, стилизованные барочные раковины и побеги, которыми Архиповский украшает оконные рамы, башенки, арки, дверные проемы. Совпадает с иконами Архиповского и трактовка деталей: изображения прямоугольных мраморных плит, письмо белых лент-слухов, изображение сапожек с подчеркнуто острой пяткой, тонкой вытянутой стопой и ромбовидным острым мысом, форма жезла архангела. Икона «Преображение, с восходящими и нисходящими апостолами» (34,6x28,2 см; происхождение не установлено), скорее всего, написана в одной мастерской с иконой «Благовещение». Сходны размеры, колорит, манера письма, «процветшие» горки, «кучевые» облачка, эмалевидная фактура живописи. Форма славы и золотые «протуберанцы» зримо воплощают Христа — «Солнце Правды». Любимая романовцами геометрия круга использована в полную силу. Образ Горнего Иерусалима за облаками характерен для ярославского варианта «Преображения». Необычная деталь иконы — одноглавый белый храм с шатровой колокольней в левой части позема (гроб Моисея — ?).

Иконе из Югской пустыни — «Богоматерь Утоли болезни» (ил. 10; 91x70,5 см) — обратном переводе «Утоли моя печали», превращенном старообрядцами в отдельный извод, присущ аристократизм письма мастера, свободно владеющего всем арсеналом средств процветающего иконописного центра. Атрибуты романовской традиции здесь — колорит, каменья, картуши, изящество письма деталей. Тип личного тот же, что и на иконе «Благодатное Небо». Слаженно звучат мелодичные дугообразные ритмы очертаний свитка, натянутого пологом мафория, пеленой раскинутого края гиматия Христа. Убористо-оквадраченный шрифт на свитке с идеально-одинаковой высотой букв и широкими интервалами между строками близок шрифту на иконах Богоматери Боголюбской, «Благодатное Небо». Подобный шрифт использован Архиповским на иконе св. Афиногена.

Деисусные иконы Спаса Вседержителя (31,3x27 см) и Иоанна Предтечи (ил. 11; 31,4x26,8 см) происходят из деревни Губино Рыбинского района (?). Белые зигзаги пробелов на карминно-розовом хитоне Христа родственны письму Архиповского в иконе «Св. Иоанн Богослов, в молчании». Ампирные мотивы гирлянд и вазонов в технике цвечения по золоту повторяют орнаментацию старообрядческого литья и окладов романовских икон. Такие же спирали, как в нимбе Иоанна Предтечи, есть и на другом его деисусном образе из собрания Рыбинского музея. В частном собрании в Рыбинске имеется икона Св. Троицы Ветхозаветной с аналогичными спиралями на полях. Вероятно, одна из романовских мастерских специализировалась на таком декоре.

Автор иконы Спасителя (33,5x25 см) с наименованием «ОБРАЗ ГОСПОДА ВСЕДЕРЖИТЕЛЯ Р: БОРИС» (романово-борисоглебского извода) точно воспроизводит иконографию чудотворного образа Всемилостивого Спаса из Воскресенского собора города Романова-Борисоглебска (Тутаева), близок и цвет одежд. Вероятно, мастер, будучи романовцем, делал список непосредственно с первообраза, не ограничиваясь прорисями.

Обладая всеми «родовыми» чертами «романовских писем», иконы из рыбинского собрания расширяют представление об аристократической романовской иконописной традиции.

Ирина ХОХЛОВА

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 107 (июнь 2013), стр. 32