Традиции русского бронзового литья в 1920—1930-е годы.
В то трудное для нашей страны время, впрочем, как и до 1917 года, бронза была эксклюзивным материалом. Из-за нехватки цветных металлов и их дороговизны к ней относились весьма уважительно. «Бронзу надо заслужить», — часто повторял известный скульптор А.Т.Матвеев. Большинству мастеров, работавших в камерной пластике, бронза была недоступна, поэтому им приходилось работать в других материалах— дереве, гипсе, фарфоре. Хотя и гипс для первых послереволюционных произведений был доставлен в 1920 году из Швеции.
В тот период спектр разнообразной по формам и назначению русской кабинетной бронзы сузился до портретных бюстов, настольных ламп и письменных приборов, которые изготовляли как выставочные экспонаты, памятные подарки государственным деятелям, номенклатурным работникам или украшения для официальных интерьеров.
Портретные бюсты вождей и деятелей революции — это целый пласт и отдельная тема в искусстве первых послереволюционных десятилетий, иллюстрирующая своеобразную преемственность в жанре официального портрета. Многочисленные бюсты русских императоров, в большом количестве появившиеся сейчас на нашем антикварном рынке, в 1920-х годах заменяли изображениями Ленина, в 1930-х — портретами «отца народов». В структуре и эстетике официальных интерьеров того времени подобные скульптурные образы приобрели такое значение, что сегодня, когда их идеологическая сущность уже не раздражает наш разум, они воспринимаются как закономерные артефакты своей эпохи, достойные быть предметами коллекционирования, тем более, что к их созданию чаще всего привлекали высокопрофессиональных мастеров скульптуры.
Художественная бронза 1920— 1930-х годов интересна не только потому, что ее мало, из-за чего каждый предмет уже достоин определенного исследования, но и высоким уровнем литья, характерным для многих скульптурных изображений и кабинетных предметов. Это свидетельствует о том, что в те годы еще трудились классные мастера-литейщики, начинавшие свой профессиональный путь в Петербурге у Морана, Верфеля и Штанге или в небольших московских литейных заведениях, на фабриках братьев Вишневских и Мюра и Мерилиза. Кто-то из них, возможно, продолжал работать в собственных мастерских, но большинство старых мастеров пришли на новые металлообрабатывающие предприятия. Например, когда в 1926 году на «Красном выборжце» для отлива одной из самых сложных работ — памятника «Ленин на броневике» потребовалась так называемая «художественная» (сукрасная) бронза с цинковой лигатурой не выше 8%, металл из бронзового лома отбирал рабочий старой выучки. По излому и внешнему виду металла он мог сразу безошибочно определить состав сплава, так что если он уже отбирал тот или иной кусок металла или предмет, то лабораторные анализы его состава уже не требовались.
К сожалению, имена большинства мастеров, внесших свой вклад в художественное литье послереволюционной эпохи, нам неизвестны. Из тех же, кто получил признание в этой профессиональной сфере до 1917 года и продолжал работать в новых условиях, наиболее яркие имена — Э.П.Гакер, М.И. Миглинник и В.З. Гаврилов.
При атрибуции бронзовой неподписной и неклейменой пластики 1920—1930-х годов, как правило, возникают два основных вопроса — кто автор модели и где был отлит предмет. Чтобы ответить на второй вопрос, представляется логичным сохранить подход, уже сложившийся при изучении художественной бронзы конца XIX — начала XX века. А именно: предметы, выполненные на высоком профессиональном уровне (литья, чеканки, патинирования), следует прежде всего отнести к работам московских или ленинградских мастеров-литейщиков, при этом дальнейшее уточнение будет зависеть от известных аналогов, имеющих клейма. Если изделие отличают скорее любительский подход и плохое качество бронзового литья или пластической моделировки формы, то его атрибуция будет более расплывчатой, поскольку штучные отливы с авторских моделей могли быть выполнены на любом крупном предприятии, где существовал литейный цех. Примерами тому могут служить бронзолитейные мастерские московского завода «Технолог» и ленинградской артели «Металлист». В бюсте военачальника Е.А.Щаденко (собрание ГТГ), отлитом в 1935 году на заводе «Технолог», достаточно хорошо передан характер авторской пластики и вместе с тем в литье видны явные признаки того, что работа выполнена в цехах непрофильного предприятия, то есть не приспособленного специально для производства художественных изделий. А в конце 1930-х годов небольшую кабинетную бронзу при необходимости отливали и в лагерных мастерских, куда попадали специалисты самых разных профессий.
В Москве и Ленинграде развитие советского бронзолитейного производства началось почти одновременно, в первой половине 1920-х годов, и преимущественно — в рамках воплощения в жизнь плана монументальной пропаганды. После принятия в 1924 году на Втором Всероссийском съезде Советов «Постановления об увековечивании памяти В.И.Ленина» к его образу обращались не только профессионалы, но и умельцы-самоучки, которые рисовали, лепили бюсты и тесали памятники из гранита Возникший спрос на его изображения, монументальные и камерные, способствовал появлению специальных производств.
В Москве первым таким производством, приступившим к воплощению в бронзе образа вождя, стала собственная мастерская скульптора С.Д.Меркурова в Измайлове, где он жил с 1920 по 1952 год. В этом небольшом заведении в первой половине 1920-х годов отливали из бронзы работы скульптора, в частности, первые бюсты Ленина, которые затем рассылали на фабрики и заводы, в клубы и избы-читальни в разные регионы огромной страны. С увеличением числа заказов скульптор и работавшие у него мастера перешли от кустарных методов исполнения к серьезному производству. В 1923 году для отлива в бронзе памятника КАТими- рязеву, установленного затем у Никитских ворот, Меркуров пригласил литейщика Г.И.Савинского. Этот талантливый мастер в 1890-е годы обучался профессии сначала на небольшой московской бронзо-цинколитейной фабрике А.С. Козлова, а затем — в аналогичном заведении скульптора СА. Пожильцова на Нижней Пресне, и еще до 1914 года зарекомендовал себя искусным московским литейщиком. Именно Савинскому вместе с Меркуровым доверили снять с Ленина посмертную маску, послужившую позже важным источником для ленинской иконографии. Под руководством этого мастера в измайловской мастерской в 1923— 1924 годах работали опытные чеканщики, форматоры, патинировщики. Затем он ушел и в последующее время с бронзой работал лишь периодически, поскольку заказов было мало. Он отливал отдельные авторские работы, пользовался уважением таких мэтров скульптуры, как Голубкина и Коненков, который в своих мемуарах назвал Савинского «выдающейся личностью». Последняя значительная работа мастера — его участие в 1950-е годы в отливе памятника Ю. Долгорукому. В довоенный период Савинский был одним из немногих в Москве знатоков и пропагандистов метода литья по выплавляемой восковой модели, широко использовавшегося в русской и европейской бронзолитейной практике начала XX века. Профессиональную приверженность к этому методу он передал и своему ученику В.В. Лукьянову, впоследствии — одному из известнейших советских литейщиков, чьи бронзовые повторы известных произведений русской и советской пластики в бронзе можно увидеть во многих отечественных художественных музеях.
В 1925 году С.Д. Меркуров добился организации литейного цеха в помещении фабрики Госиздата (ОГИЗ), в котором были отлиты такие крупные заказы, как памятник Ленину — для Твери, памятники А.Н.Островскому (установлен перед Малым театром) и Н.Э.Бауману (на Елоховской площади). Но заказов было мало, так как в Москве план монументальной пропаганды не получил широкого развития. Эта мастерская просуществовала только до 1927 года, и, возможно, здесь, при отсутствии заказов, могли отливать и камерную бронзовую пластику. После закрытия этого цеха Савинский организовал артель для безработных мастеров, в которую вошли и братья-литейщики К.В. и В.В.Лукьяновы. Но единственное, что успела сделать артель, — это отлить в 1928 году декоративную решетку с советской символикой для здания Центрального телеграфа.
Литейных цехов в то время было так же мало, как и работы для мастеров. В 1936 году после многих лет бездействия. В.Лукьянов начал создавать собственную мастерскую. В ней он выполнял заказы, самыми крупными из которых были бронзовые капители для Большого Устьинского моста и скульптура И.М.Чайкова «Футболисты» (1939 г.). Отлив в бронзе этой оригинальной и сложной в пространственноконструктивном плане двухфигурной композиции с опорой на одну точку свидетельствовал о высочайшем уровне профессионального мастерства Лукьянова. Эта работа была высоко оценена, наряду с произведениями других авторов она представляла советскую скульптуру на международной выставке в Нью-Йорке в 1939 году. В конце 1930-х годов к мастеру приезжали ленинградские коллеги перенимать опыт литья по восковой модели, что было несоллненным признанием его заслуг в развитии бронзолитейного дела. Позже, в 1960—1970-е годы, когда он трудился в бронзолитейных мастерских в подмосковном Перово, именно этот древнейший способ литья был единственным, применявшимся для отлива всех работ. Литье по выплавляемой модели (или метод потерянного воска, «cire perdu», как он отмечается в клеймах французских литейщиков XX века) — метод, наиболее подходящий для исполнения штучных скульптурных произведений или ограниченных, авторских тиражей, позволяющий получать качественные тонкостенные отливки при наименьшем расходе металла. И вместе с тем надо отметить, что лукьяновские отливы произведений русских скульпторов XIX века, например, работ ЕАЛансе- ре, выполненные на высокопрофессиональном уровне, все же заметно отличаются от бронзового художественного литья конца XIX — начала XX века. Как, впрочем, отличается и сам характер отечественной реалистической пластики с ее пристрастием к деталям, подробной проработке формы и фактурным поверхностям от монументализированной, обобщенной или сведенной к геометрическим объемам советской скульптуры 1920—1930-х годов.
Уже в самом конце предвоенного десятилетия Лукьянов начал отливать по заказам музеев работы А.Голубки- ной, И.Шадра, Н.Томского, М.Манизера, Е.Вучетича и других крупных мастеров, после войны эта деятельность была продолжена. В послевоенные годы, когда по-прежнему не хватало дорогостоящих цветных металлов, именно Лукьянов разработал новый, более экономичный сплав из цинка с алюминием, который после патинировки был очень похож на благородную бронзу.
В 1930-х годах Лукьянов некоторое время трудился и в литейных мастерских Всекохудожника — организации, курировавшей творческую деятельность художников, скульпторов и мастеров народных промыслов (о Всероссийском союзе кооперативных товариществ работников изобразительного искусства можно прочесть в статье С.Назина «Всекохудожник» и «Центролит», опубликованной в журнале «Антиквариат. Предметы искусства и коллекционирования», № 9 (50) за 2007 год). Через эту организацию поступали заказы скульпторам, чьи работы отливались затем из гипса и бронзы в литейных мастерских Всекохудожника, функционировавших с начала 1930-х годов. Кроме того здесь переводились в бронзу и тиражировались в гипсе авторские модели 1920-х годов, уже получившие признание. Так, например, в 1935—1936 годах из гипса и бронзы был выполнен целый ряд композиций из скульптурной ленини- аны Н.А.Андреева, которая до 1934 года пребывала в виде моделей из хрупких материалов. Обеспокоенный постепенным разрушением этих авторских работ искусствовед Бакушинский выступил с призывом ускорить перевод самых значительных образов вождя в «вечные» бронзу и камень. В бронзе образы из Андреевской ленинианы были отлиты мастерами Всекохудожника. Одну из них — «Ленин, сидящий в кресле» — выполнили для экспонирования на Всемирной Парижской выставке 1937 года.
Надо сказать, что выставки были хорошим стимулом для перевода гипсовых авторских моделей в более прочные материалы. Для проводившейся Всекохудожником в 1933 году выставки, посвященной 15-летию РККА, в его мастерских были отлиты произведения на сюжеты Гражданской войны, ее героев и событий, связанных с этапами становления советской власти в отдаленных и пограничных регионах. Тема Красной Армии и героев-пограничников стала в искусстве 1930-х годов одной из органичных сюжетных линий, в которой необходимая идеологическая нагрузка сочеталась с внутренне обоснованной динамичностью образов и композиций.
Поскольку бронзовые отливы в мастерских Всекохудожника выполняли по конкретным заказам для музеев или для экспонирования их на выставках, после которых они также могли попасть в музейные фонды, практически все отливы делали штучными, то есть в одном или всего в нескольких экземплярах. Отлитая здесь в 1930-е годы камерная пластика была малочисленна, но именно она стала наиболее интересной частью художественного ассортимента литейных мастерских. В довоенный период в магазине Всекохудожника, где продавались образцы изделий из разных материалов, созданных мастерами прикладного искусства по заказам этой организации или в ее мастерских, скульптурную бронзу мы бы не встретили. В более значительном объеме литейные мастерские Всекохудожника выпускали авторские монументальные работы из цемента, яркими примерами которых являются фигуры спортсменов и спортсменок для ЦПКиО имени Горького.
Можно назвать еще одно литейное производство, которое было тесно связано с культурой и идеологией довоенной Москвы — экспериментальные мастерские строительства Дворца Советов. Начатое в 1939 году, оно было прервано войной и позже уже не возобновилось. Но мастерские, предназначавшиеся для грандиозных работ по отделке и украшению первого, правда, неосуществленного советского небоскреба, были преобразованы в литейные мастерские, где переводили в бронзу модели Е.В.Вучетича и других мастеров советской скульптурной пластики. Здесь с 1943 и до конца 1940-х годов работал и В. Лукьянов, здесь же, видимо, отливали архитектурную и декоративную бронзу для строившихся в то время станций метро.
Возможно, круг московских мастерских исчерпывается перечисленными выше, поскольку заказы, государственные, правительственные или муниципальные, поступали редко и потребность в других специализированных производствах не возникала.
Значительно меньше, чем до революции, было таких производств и в Ленинграде. В 1921 году появилась мастерская при Гублитпросвете (губернском политико-просветительском отделе), предназначавшаяся для отлива бронзовых скульптур в рамках плана монументальной пропаганды. По воспоминаниям Г.М.Манизера, сына известного скульптора, она была основана на базе мастерской А.Н.Опекушина, при которой существовала небольшая ли- тейня. Из этого скромного производства выросло со временем крупнейшее отечественное предприятие «Монументскульптура». Самым первым произведением мастерской стал бюст Некрасова работы скульптора В.В. Лишева, который сотрудничал с этим производством следующие 40 лет, отливая здесь многие портреты своих современников.
К 1924 году мастерская, активно поддерживаемая городскими властями, значительно расширилась. В это время монументальное литье (памятники Ленину для многих городов) производили на Васильевском острове, в здании бывшей электростанции при Академии художеств. Изображения Ленина работы В.В. Лишева, М.Г. Манизера и И.Я. Гинцбурга — вот основная продукция мастерской того времени, в которой идеологический аспект уравновешивался художественной стороной, ярко выявлявшейся благодаря высокому уровню воплощения этих авторских работ в бронзе. Значительный профессионализм технического исполнения объяснялся тем, что здесь в 1920—1930-е годы трудились мастера старшего поколения — хранители традиций русского художественного литья. Правда, по воспоминаниям современников, они не всегда делились секретами своего мастерства, а иногда и скрывали их, из-за чего молодым мастерам нелегко давались профессиональные навыки.
В начале 1930-х годов литейная мастерская при Гублит- просвете, как и все творческие объединения, была реорганизована и с 1932 по 1937 год называлась мастерской художественного литья Комбината наглядной агитации и пропаганды (КНАП). В 1937 году, в связи с ее расширением, мастерскую перевели на Растанный проезд и преобразовали в контору «Монументскульптура», которая в 1939 году получила статус завода бронзового и чугунного литья. Одна из первых известных работ мастерской КНАПа — выполненный по модели М.Г.Манизера памятник жертвам 9 января 1905 года, установленный в Ленинграде в 1932 году. Он интересен тем, что представляет собой коллективную работу трех литейных производств: рельеф с изображением расстрела демонстрантов отлит в мастерской КНАПа, объемная фигура рабочего— в мастерской Академии художеств, а лист прокатной бронзы для фона под рельеф — на заводе «Красный выборжец».
Значительную роль в деятельности мастерской КНАПа (на некоторых камерных отливах она именуется заводом) сыграло активное сотрудничество со скульптором М.Г.Манизером, начатое еще в 1920-е годы и продлившееся до конца его жизни. В 1930-е годы он отливал здесь некоторые свои монументальные и камерные работы, в частности, фигуры из спортивной серии 1920-х годов. В 1970 году заводу «Монументскульптура», мастерами которого за многие годы были отлиты почти все работы этого крупного мастера, было присвоено его имя.
В 1930-х годах объем камерной пластики в работах этого предприятия был весьма невелик. В послевоенное время здесь удалось увеличить выпуск бронзовой камерной скульптуры, продолжавшей играть роль ценных подарков и наград в спортивных соревнованиях, а также украшений, в основном общественных интерьеров. В 1955 году на заводе открылся цех по производству скульптуры малых форм, составившей треть всей продукции предприятия, а с 1961 года здесь освоили литье скульптуры из цинковых сплавов. Несомненно, «Монументскульптура» стала самым крупным в советский период литейным предприятием, в истории которого прослеживается преемственность лучших традиций русского художественного литья из бронзы.
Надписи на оригинальном по своему художественному решению памятнике собаке, или памятнике научным экспериментам, установленном в Ленинграде в 1935 году по инициативе И.П.Павлова, свидетельствуют, что он был выполнен в мастерской КНАПа, но часть бронзового оформления является работой К.Миглинника. Это имя весьма интересно в истории русского и раннего советского бронзового литья, поскольку является своеобразным связующим звеном между двумя столь разными эпохами.
Миглинник был очень известным, высокопрофессиональным мастером-литейщиком, чья деятельность началась на рубеже XIX — XX веков. Уже в 1900-е годы он прославился как опытный мастер, в 1910-е годы (до 1914) участвовал в выполнении заказа Академии художеств на перевод в бронзу для ее музейной коллекции ряда классических мраморных и гипсовых произведений XVIII — начала XIX века. Чаще всего его дореволюционные работы отмечены подписью «отливал К.I.Миглинникъ», хотя иногда встречается и подпись «Мигли- никъ». Именно последний вариант использовался на его отливах после 1917 года, при этом примерно до середины 1930-х годов мастер позволял себе сохранять в подписи (клейме) старую орфографию: «отл K.I. Миглиникь». После 1935 года встречается более сдержанное — «отл. Миглиник».
В 1920—1930-х годах он трудился в своей ленинградской мастерской, отливая авторские работы современных ему скульпторов, чаще всего предназначавшиеся для экс- локирования на выставках. В этот период он создал значительный ряд отливов по моделям таких крупных скульпторов, как И.С.Ефимов, В.И.Мухина, С.Д.Лебедева, Б.Д.Королев, ИД.Шадр и другие. Известный советский искусствовед А.И.Бассехес писал, что в 1930-е годы в Ленинграде отлить без риска сложную по пластике композицию можно было только у одного умельца — «заслуженного литейщика Миглинника». Последней самой крупной работой мастера конца 1930-х годов стала монументальная группа А.Т. Матвеева «Октябрь», отлитая по заказу Русского музея. Умер Миглинник в блокадном Ленинграде.
На отдельных, единичных отливах 1920—1930-х годов помимо его имени можно встретить подпись и другого замечательного мастера бронзового литья — В.З.Гаврилова. Оба мастера в начале XX века были очень известными, к ним обращались маститые скульпторы, но при этом ни один из них не давал свои данные для периодически издававшихся статистических справочников по промышленным предприятиям и мастерским. Гаврилов начал свою профессиональную деятельность в 1880-е годы, среди его работ были уменьшенные воспроизведения монументальных памятников, авторские произведения современных ему скульпторов (И.Я. Гинцбурга, М.Л. Чижова и других) и отдельные композиции Е.А. Лансере. Известно, например, что «Святослава» он отливал и в дореволюционный период, и в советское время. К оригинальным заказным работам этого талантливого мастера-литейщика относится фигура В.В. Стасова по модели ИЯ. Гинцбурга (1890, ГРМ), отлитая из переплавленных оловянных тюбиков от красок, принадлежавших И.Е. Репину. Дореволюционные отливы Гаврилова, выполнявшиеся штучно, в единичных экземплярах, отличались высоким качеством исполнения, которое не уступало литью фабрик Шопена, Морана и Верфеля.
Работы Гаврилова 1920-х годов практически неизвестны, из чего можно заключить, что он в то время трудился не самостоятельно, а в каком-либо производственном коллективе. К его последним работам 1930-х годов относятся «Танцовщица» В. Беклемешева (1936) и уменьшенное воспроизведение московского памятника А.С. Пушкину, выполненное в 1937 году к 100-летию со дня смерти поэта. В то время мастер был уже в весьма преклонном возрасте. Интересно, что Гаврилов, как и Миглинник, позволял себе сохранять старую орфографию в подписи — на отливах советского времени он подписывался «В.З.Гавриловъ».
Говоря о самом раннем советском бронзовом литье, нельзя не упомянуть еще одного мастера старой школы, чье имя тоже было прекрасно известно уже в начале XX века. Это немец Э.П. Гакер, примерно в 1890-е годы начавший свой трудовой путь мастером на известнейшей в Петербурге бронзолитейной фабрике А.Морана, которая выпускала разнообразную интерьерную бронзу и отливала камерную скульптуру по моделям русских авторов. Но особенно это предприятие славилось своими монументальными работами. Около 1907 года Гакер стал управляющим фабрикой, но продолжал исполнять обязанности главного мастера, и до 1917 года, судя по справочникам петербургской промышленности, предприятие числилось за ним. Гакер был профессионалом очень высокого уровня, недаром именно ему в 1909 году поручили сложнейшую работу — реставрацию монумента Петру I. В 1918 году, после закрытия фабрики Морана, он вместе с теми же двумя рабочими А.Барановым и Н.Репиным, что помогали ему при реставрации «Медного всадника», пришел на завод «Красный выборжец». Опыт этих искусных мастеров- профессионалов позволил открыть на заводе весной 1924 года художественно-монументальную мастерскую. Возможно, не случайно это производство появилось именно здесь, на «Красном выборжце», который объединил мощности двух крупнейших дореволюционных предприятий — завода К.Ф.Розенкранца и Франко-русского завода, бывшего завода Берда, сыгравшего значительную роль в истории отечественного художественного литья XIX века.
Очень быстро, за два месяца, Гакер организовал цех с собственной лепной мастерской, технически оснащенный не хуже подобных европейских производств. Поскольку стимулом для создания такого литейного цех была исключительная потребность в скульптурных изображениях вождя, вполне закономерно, что именно его монументальный образ преобладал в работах Гакера и его помощников. С самого первого отлива — статуи Ленина по модели В.В.Козлова, установленной у здания Смольного — были сделаны повторы для установки их во многих городах страны.
Монументальное скульптурное литье на «Красном выборжце» преобладало — за три года отлили 43 монументальных памятника. Известно, что всего здесь были переведены в бронзу 77 больших и малых бюстов Ленина, из них несколько — по моделям С.Д.Меркурова, и 37 камерных фигур вождя, в том числе несколько статуэток «Ленин» по модели М.Я.Харламова, в которой вождь был представлен выступающим перед рабочими с книгой в руках. Подобные фигуры вождя дарили на заводе передовикам производства, и такой подарок считался высокой наградой. Бюстов и скульптур интерьерного и кабинетного характера на заводе делали мало. Их отливали нетиражным способом, но могли повторять по авторской модели по мере поступления заказов. Такой практике больше всего соответствовала техника литья по восковой модели, которая была лучше известна старым, опытным мастерам, чем литье в земляные формы. Со временем ситуация изменилась и именно литье «в землю» получило наибольшее развитие в литейной практике, так что Лукьянову в Москве и Миглиннику в Ленинграде приходилось отстаивать достоинства техники выплавляемой модели. Крупные бюсты на «Красном выборжце», как правило, отмечались клеймом «ОТЛИТО НА ЗАВОДЕ «КРАСНЫЙ ВЫБОРЖЕЦ», указывались также год отлива и серийный номер. Возможно, более мелкие бюсты и фигуры не имели клейм.
Художественное производство при этом крупном производственном объединении существовало очень недолго — примерно до 1927 года, что объяснялось и постепенным спадом интереса к плану монументальной пропаганды, и дороговизной цветных металлов, и отсутствием крупных заказов. В целом же конец 1920-х — начало 1930-х годов было самым сложным временем для художественного литья.
В 1920-х годах монументальное и камерное литье в небольших количествах выполняли и в литейной мастерской Академии художеств. На одном из сохранившихся в Петербурге памятников Ленину есть надпись: «отлито на бронзолитейном заводе Академии художеств. Леп. В.В.Козлов. 1927». Были в 1920—1930-е годы и другие литейные заведения, о которых сегодня почти ничего не известно. Их деятельность была обычно недолгой, и в лучшем случае о ней свидетельствуют клейма на отливах того времени.
Эта публикация — одна из первых попыток обрисовать сложную и пока малоизученную картину развития художественного бронзолитейного производства послереволюционных десятилетий, когда еще работали мастера старшего поколения, способные передать секреты мастерства, и постепенно складывались новые художественные традиции соцреализма. В это время бронзовое литье, востребованное в основном в виде монументальных или мемориальных сооружений, а также как отдельные наградные, подарочные или выставочные изделия, не получило значительного развития. Профильные производства были единичными. В конце 1930-х годов такая ситуация привела к тому, что большинство скульпторов утратили чувство этого материала и навыки работы с ним. В 1939 году, когда проходил конкурс на памятник А.Горькому, большинство проектов было трудно даже представить себе в бронзе, «подлинном материале монументальной скульптуры».
И все же, несмотря на трудные времена, в бронзу переводились работы многих прославленных мастеров русской и советской скульптуры. И хотя большинство из воплощенных в бронзе работ заняли заслуженное место в художественных музеях, коллекционеров еще могут ждать приятные сюрпризы на нашем антикварном рынке, открывающем иногда интереснейшие артефакты 1920— 1930-х годов, которые доставляют удовольствие собирателям и ставят много вопросов перед исследователями.
Светлана КАЙКОВА
Иллюстрации предоставлены автором.
N4 Апрель 2008 Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования