Так называется один из самых известных саксонских сервизов XVlII двека с запоминающимся живописным декором в виде распластанных «шагающих» драконов, «дерущихся петухов» и предметов из китайских «восьми драгоценностей».
Представление о нем составить несложно — начиная со второй половины XIX века, «драконов» неоднократно повторял Майсенский завод, они растиражированы на сотнях современных изделий со скрещенными мечами. Сегодня сервиз или отдельные предметы с запоминающимся мотивом можно заказать и приобрести в специализированных магазинах фарфора. Это уже не редкость, и такая «доступность» — были бы деньги — не удивительна. Гораздо интереснее то, что на отечественном антикварном рынке встречаются действительно редчайшие оригинальные изделия первой половины XVIII века из королевского придворного сервиза: «Красные драконы».
Известно, что впервые этот тип орнаментации был применен в Майсене около 1730 года, а в следующие десять лет там же для короля Польского и курфюрста Саксонского Августа III были исполнены первые многопредметные придворные сервизы «Желтый лев» и «Красные драконы». Задуманы они были для «Японского дворца» его предшественника, Августа Сильного, который скончался в 1733 году. Приблизительно в то же время главным модельмейстером Майсенского завода стал И.-И.Кендлер, разработавший не только массу повторяемых и до настоящего времени моделей скульптурной пластики, но и наиболее известные посудные формы с выразительным рельефным декором. Однако считается, что при изготовлении двух первых придворных сервизов Кендлер еще не в полной мере проявил себя (его участие в их создании представляется довольно условным). Входившие в сервиз предметы можно назвать «пестрыми» по форме (например, есть изделия как округлых, так и прямолинейных очертаний, в некоторых угадываются металлические прототипы), они разномасштабны в целом, различны в деталях, и, можно сказать, объединяет их только общий живописный мотив росписи. В дальнейшем Кендлер усовершенствовал многие модели сервизных предметов. Заметить разницу между гладкими и массивными первыми образцами (особенно крупными столовыми предметами) и изящными моделями середины XVIII века с такой же росписью несложно.
Характерным для первой половины XVIII столетия был и выбор сюжета живописных композиций. Он отразил восхищение европейцев чарующим искусством Востока, его бесспорной декоративностью и выразительностью, а также их увлечение необычной благопожелательной символикой азиатских экзотических существ. Прежде всего — мифических дракона и феникса.
Дракон, как символ императорской власти, несомненно, подходил для королевского дворцового сервиза. Феникс (именно эта фантастическая птица стала прообразом майсенского «петуха»), с одной стороны, был царем мира пернатых, а с другой — олицетворением благородной личности, идеального правления и миропорядка в целом, а также символом счастья. Иконография мифической птицы фэн (феникса) со временем менялась. Согласно последнему варианту, передняя часть ее туловища (грудь) стала как у лебедя, задняя — как у цилиня (львиноподобный зверь с копытами, одним или парой рогов), спина — как у черепахи, шея — как у змеи, клюв — как у ласточки, кроме того появились петушиный гребень и пятицветное оперенье. Однако эта сложные правила соблюдали не всегда, чаще всего феникса изображали похожим на павлина или фазана-петуха, правда, в несколько вольном варианте. Таким образом, «дерущиеся петухи» майсенского фарфора вполне могли быть скопированы со знаменитых «играющих фениксов» — излюбленного мотива всего художественного творчества традиционного Китая. Хотя и сам петух как таковой не был на Востоке заурядной птицей, там, например, очень ценили бойцовскую породу — за красоту оперенья и храбрость. Древние орнаментальные схемы с профильным изображением фигур птиц, размещенных по горизонтали, постепенно преобразовались, и в «классическом» варианте мотив представлял собой как бы пролетающих друг над другом и навстречу друг другу птиц, вписанных в круг. На майсенском фарфоре получились своеобразные медальоны с «дерущимися петухами», которые украшают зеркала тарелок, донца пиал, крышки супниц и терин.
В Китае феникс ассоциировался сперва с мужским началом, но позже, составив пару дракону, стал воплощением женского, а изображенные вместе они означали их взаимодействие. Сочетание дракон — феникс означало талантливого человека, символика этого орнамента ниспосылала счастье, выражала радость и процветание. Именно там, в Китае, возникла стереотипная двухчленная композиция: «играющие дракон и феникс».
На майсенском фарфоре мифических существ дополняют традиционные природные «драгоценности» и рукотворные изделия, которые в соединении образуют стандартные символические наборы. В Китае самым популярным из них был набор «Восемь драгоценностей» (ба бао), состав которого довольно широко варьировался. Если попытаться расшифровать перевязанный лентами «набор», изображенный на саксонском фарфоре XVIII века (он одинаков на всех предметах), то получится следующее: амулет юаньшен — изображение в виде одинарного или сдвоенного круга с квадратным отверстием посредине — восходит к монете-цянь и, следовательно, является символом и пожеланием богатства; книжные свитки — это символы учености и успешной чиновничьей карьеры. Предположительно, в композицию включено и особое стилизованное изображение, определяемое как «жемчужина дракона».
Европейские царственные ценители и почитатели фарфорового искусства, вероятнее всего, не разбирались во всех тонкостях и значениях традиционной восточной символики (ведь и фениксы трактуются как петухи). На них производили впечатление в первую очередь его необычайность, шарм. Как раз в это время стало очень популярным целое художественное направление «шинуазри», или «китайская всячина», «китайщина», — особая интерпретация китайского стиля, европейская или подсказанная Европой, дальневосточная. Стилизация была затейливой, красивой, но не достоверной. Хотя, конечно, не это главное — важна была сама экзотика «шинуазри», его необычность.
Особенно любопытно здесь то, что в раннем европейском фарфоровом искусстве «китайщина» прививалась через Японию. Это связано с тем, что во второй половине XVII века политические события в Поднебесной (война китайской и маньчжурской династий и установление правления последней) привели к серьезному сокращению фарфорового производства по европейским заказам, поэтому центром экспортной торговли, благодаря предприимчивости голландской Ост-Индской компании, стала Япония. На исходе второго десятилетия XVIII века именно экспортные японские изделия стали предметом подражания для первого европейского фарфора. Но в отношении «Красных драконов» мнения специалистов как раз расходятся. По одной из версий, композиция декора заимствована у японского образца 1700-х годов, по другой — «Красные драконы» отнюдь не слепое повторение, а чисто немецкое изобретение. Как указывается в каталогах крупнейших собраний экспортного японского фарфора, только во второй половине XVIII столетия там родился вариант декора, близкий к европейскому аналогу: «появление драконов не было оригинальным, но могло прийти из майсенского изобретения «японского стиля», который возвратился обратно в японский репертуар». Тем не менее солидарны все исследователи фарфора в одном — Европа впитывала в себя «Китай» в уже адаптированном японскими мастерами виде.
Придворный сервиз «Красные драконы» XVIII века отличает укрупненность основных мотивов росписи, что соответствовало массивным формам столовых предметов — тарелок, блюд, терин, супниц. Однако схема расположения декора практически на всех изделиях остается неизменной: два «шагающих» дракона чередуются со стандартными «наборами драгоценностей», перевязанных развевающимися лентами; «дерущиеся петухи» («играющие фениксы») закомпонованы в круг. Симметрия не полная — один из драконов смотрит вперед, у другого голова повернута назад. На рыхлых, пушистых, в золоченых точках мордах фантастических существ — глаза-цветы, длинное тело, которое покрыто чешуйками, оканчивается раздваиваясь и закручиваясь, подобно византийской «пальметке», с «пылающими» на азиатский манер отростками. Известно, ч то Кендлер в июне 1734 года отметил в своих рабочих записях: «Змей в образе дракона представлен извергающим из носа огонь и дым. На голове рога...». Именно таким он изображен на майсенском фарфоре, причем пламя вырывается не только из пасти, «огнем» охвачено и брюхо, а маленькие рога, как кажется, растут у него на носу, а не на голове.
Особенно интересны «японизмы», сохраненные в декорировке европейского сервиза. Так, например, драконы изображены с тремя когтями — в XVIII веке эту древнюю иконографию поддерживали в Японии, в китайской же традиции с XIII и вплоть до начала XX века их писали с четырьмя или пятью (императорская привилегия) когтями. Цветовая гамма майсенского сервиза тоже близка кирандэ — одному из стилей декорировки японского фарфора, расписанного только железной красной, с тактичным включением золота. Бросается в глаза и отсутствие отводок краев борта — тоже, между прочим, «японизм». Ведь привычная красно-коричневая полоса, столь характерная для европейского фарфора XVIII века, на самом деле — «рудимент», скопированный с китайских образцов (правда, ее иногда повторяли и японские мастера). Там эта деталь скорее была технологической особенностью, чем частью системы декора фарфорового изделия. В Китае тонкостенный предмет (пиала, блюдо) обжигали вверх дном. Края бортов, соприкасавшиеся с капселем и страдавшие при обжиге от прилипших и спекшихся с глазурью частиц, ошлифовывали и зачищали, а затем покрывали коричневым лаком (иногда по лаку золотили). Такие отводки европейцы скопировали и даже сделали самостоятельным элементом росписи (например, коричневая или пурпурная отводка — одна из отличительных особенностей большинства гарднеровских изделий XVIII века с цветочной росписью). Японские экспортные тарелки и блюда с утолщенными закругленными краями обжигали дном вниз на специальных подставках, отчего на их обороте есть технологические налепы (у китайских изделий их, соответственно, нет), а красно-коричневая кайма борта встречается редко. В европейском сервизе «Красные драконы» отсутствие отводок стало принципиальным, хотя они, казалось бы, могли придать живописному декору законченность. Но от них отказались. И все-таки нет впечатления незавершенности от изделий XVIII века, к материалу относятся бережно: края борта и ножка тщательно ошлифованы, все дефекты глазури и теста (точки) «убраны», замаскированы комариками, бабочками и мелкими цветочками; поражает многодельность, скрупулезность декорировки. Вдобавок в теринах композиция росписи обогащена полихромными пластичными деталями — зеленой сосновой шишкой или коричневыми львиными мордами-ручками с тщательно «расчесанной» кистью шерстью.
Как уже отмечалось, декор «Красных драконов» встречается на изделиях разных форм и «докендлеровского» периода, и «кендлеровских», и, наконец, классицистических форм с квадратными ручками периода директорства К.Марколини (после 1774 года). Со второй половины XVIII века в употребление входит еще одно название изделий с такой росписью, связанное, очевидно, с их «придворным» происхождением, — «Гофдраконы» («Hofdrachens»).
Действительно, придворный сервиз дополняли на протяжении всего XVIII века. Правда, пока не ясно, пустила ли мануфактура в широкую продажу изделия, повторяющие «Красных драконов». На мой взгляд, это маловероятно. Такой фарфор составлял прежде всего первый королевский придворный ансамбль. И если это и могло произойти, то не раньше конца XVIII — начала XIX столетия. Как правило, самые ранние изделия, входившие в королевский придворный сервиз, имеют дополнительную маркировку. На большинстве предметов помимо подглазурных синих «мечей» написаны по глазури крупные пурпурные литеры «К Н К» (Korrigliche Hofkiiche — Королевская придворная кухня) или «К Н С» (Konigliche Hof Conditorei — Королевская придворная кондитерская), для чего изделия подвергали дополнительному обжигу. Однако такая маркировка отсутствует на предметах малых форм (например, пиалах) и изделиях «точечного периода».
Несмотря на открытый пока вопрос о том, торговали ли изделиями с декором «Красные драконы» в XVIII столетии, доподлинно известно, что уже со второй половины XIX века их растиражировали и пустили в широкую продажу. Постепенно обогатилась палитра росписи. Сейчас фарфор выпускают в восьми цветовых вариантах: это традиционная железная красная, зеленая, желтая, голубая, фиолетовая, коричневая, черная краска, а также многоцветный вариант.
Известно также, что в 1918 году Майсенская мануфактура выпустила для саксонского двора еще один придворный сервиз «Красные драконы». В связи с этим всплывают интересные, более того — курьезные подробности, опубликованные в современных справочниках и каталогах для антикваров и дилеров. Так, история бытования сервиза значительно «сократилась», он оказался в числе «коллекционных» предметов эпохи Третьего рейха. Втянул его туда современный эксперт по этой теме, автор нескольких каталогов В. Б. Ульянов. В одном из них — «Посуда и столовые приборы организаций и руководителей фашистской Германии» — он опубликовал «чайное блюдце из регулярного фарфора с псевдокитайскими росписями петушками и драконами». Комментарий гласит: «Такой посудой пользовался Гитлер в «Орлином гнезде» в Оберзальцберге», а также сообщается, что сервиз с аналогичной росписью можно видеть на фотографиях в хрониках, и в частности, «он фигурирует на свадьбе Германа Фегеляйна и сестры Евы Браун — Маргарет, которую праздновали в «Орлином гнезде». Сам по себе факт, конечно, интересный. Но когда г-н Ульянов пытается анализировать формы предметов и их роспись, а также подводить «подо все это» искусствоведческую справку, результат получается комический. Неожиданно ему удалось выяснить имя художника, исполнившего «Красных драконов», который, как оказалось, был необычайно работоспособным, о чем свидетельствует численность сервизных предметов, им одним расписанных. Это, как сообщает В.Б. Ульянов, был некий... «Карл Гоф — художник Майссенской мануфактуры — автор росписи сервиза, который, по воспоминаниям родственников Евы Браун, они с Гитлером выбрали по каталогу». Тут же воспроизводится и «личное клеймо Гофа на дне кофейной чашки поверх подглазурного клейма Майссенской мануфактуры: К. Hof=Silberkamer». Тогда получается, что фамилия у него вообще-то двойная: К. Гоф-Сильберкамер, и переводится она легко — даже при неглубоком знании немецкого языка — как... «придворная кладовая серебра» (или «серебряная кладовая»). Инициал же «К», смело расшифрованный г-ном Ульяновым как «Карл» — не что иное, как сокращенное: «королевская». Теперь проясним ситуацию. Указанная маркировка «К. Hof=Silberkamer», нанесенная по глазури черным цветом, выполняла то же назначение, что и пурпурная в XVIII веке, — определяла место принадлежности (хранения) королевских придворных сервизов, она была введена в 1830 году. Таким образом, чашка, которую опубликовал в своем каталоге В.Б.Ульянов скорее всего из саксонского придворного сервиза 1918 года, который я уже упоминала здесь. Большую эрудицию проявил г-н Ульянов и тогда, когда назвал квадратную, типично майсенскую ручку, «угловатой «китайской» оригинальной формы». Напомню: она вовсе не китайская, а сугубо европейская, и появилась такая форма в Майсене в конце 1770-х годов в период К. Марколини — это характерная дань классицизму, а вовсе не Китаю.
Следует, однако, сказать, что у бонз Третьего рейха отношение к фарфору было особое. Эта тема — очень интересная, но отдельной публикации. Одни предпочитали сервировать стол новой посудой с обязательной культовой символикой, а другие, как, например гауляйтерская чета фон Ширахов, устраивала празднества в стиле императорской эпохи: «Слуги бывали одеты в габсбургские ливреи, фарфор и приборы брались из императорской кладовой серебра». Какой именно стиль и декор они предпочитали, предстоит еще выяснить.
То, что Гитлер с Евой Браун «выбирали сервиз по каталогу», как раз и свидетельствует о том, что многие типы росписи и посудных форм к тому времени были «отработаны» и растиражированы (достаточно ознакомиться с пухлыми довоенными прейскурантами немецкого фарфора). В связи с этим пытаться выделить конкретные вещи фюрера в массе всех выпущенных «драконов» — будет, грубо говоря, занятием артели «Напрасный труд»: их сотни, если не тысячи. Опубликованная же чашка с клеймом королевской серебряной кладовой, увы — не «гитлеровская», но она интересна сама по себе, как один из последних кайзеровских артефактов. Итак, господа собиратели «осколков» Третьего рейха, слепо коллекционировать «драконов» было бы большой ошибкой, даже безумием, ведь их по большому счету — масса. Все не соберете — лучше уж раскошелиться и, как Адольф и Ева, заказать себе сервиз «Красные драконы» по современному каталогу в магазине...
Однако вернемся к нашей теме. Почти за триста лет майсенские «драконы» (уже не только «красные») претерпели значительные изменения. Попытаемся сравнить первоначальную их трактовку с современной и, как в детской загадке-головоломке, «найти десять отличий».
Как уже говорилось, на всех образцах XVIII века два дракона исполнены не одинаково — голова одного из них повернута назад. Это правило в современных изделиях сохраняется, хотя налицо явное упрощение и схематизация фантастического персонажа — его первоначально зубчатое туловище удлиняется, теперь оно только сверху обрамлено вместо зубцов подобием шариков, хвост вытянут и превращен в некую геометрическую фигуру в виде заостренных овалов с кружочками вместо «пламенеющих» отростков. Голова дракона тоже видоизменилась и стала походить, по меткому определению, на «морковку» с ниточкой и непонятной, но сильно стилизованной деталью в качестве носа. И наконец, своего рода финалом схематизации и поверхностного воспроизведения лучших старых традиций становятся четыре когтя. «Петухи» же в современной трактовке, при таком же стремлении к условности и упрощенности, подверглись меньшим изменениям. Наиболее характерная отличительная деталь современных птиц — наличие у каждой, помимо зубчатых, двух длинных перьев с кисточками, а также каскада мелких овальных перышек, появилась обязательная, несколько компенсирующая общую условность декора, отводка краев посуды.
Современные вещи в сравнении со старинными можно назвать «сухими», даже «безжизненными», одним словом — это качественный майсенский тиражный фарфор. Из него приятно есть, им можно красиво сервировать стол. Но собирать? Коллекционной стоимости у отдельных изделий фактически нет, исключая те случаи, когда они составляют полный многопредметный столовый или чайно-кофейный сервиз довоенного времени. Совершенно другое дело, если встретятся первые, оригинальные изделия придворного сервиза XVIII века: эти вещи — исключительно коллекционные и привлекательные. И что удивительно, такой фарфор при желании можно найти, он иногда даже «годами лежит» на полках отечественных антикварных магазинов.
Итак, подходим к главному вопросу — определению коллекционной стоимости «Красных драконов». Не секрет, что на современном российском антикварном рынке обращается значительное количество произведений знаменитой Майсенской фарфоровой мануфактуры, ведь Россия еще с XVIII века стала одним из основных рынков сбыта саксонского фарфора. Однако помимо относительно массовых и привычных майсенских моделей конца XVIII — середины XX столетия (высокого технологического качества, но не уровня коллекционности), среди всякой чепухи попадаются у нас и вещи очень редкие — уровня королевских и музейных собраний, цена которых, зачастую отличается удивительной скромностью по сравнению с тиражированными и безвкусными «шедеврами». Чего греха таить, именно то, что всегда считалось самым изысканным и престижным предметом собирательства — рафинированный и утонченный «восемнадцатый век» (вспомним альманахи «Старые годы» или «Среди коллекционеров»), сегодня мало кого интересует и, увы, мало кто в нем разбирается. Однако это на руку знатокам — тем больше удач может сопутствовать подлинному ценителю, который способен распознать и, как говорится, отделить зерна от плевел. А тем временем рынок продолжает удивлять нас своей, порой даже парадоксальной, непросвещенностью.
Александра ТРОШИНСКАЯ
Иллюстрации предоставлены автором. Автор выражает признательность директору научной библиотеки МГХПУ имени С. Г. Строганова Е. А. Волковой за сотрудничество в подготовке этой публикации.
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 44 (январь — февраль 2007), стр.44