К 1870-годам передовая часть русского общества, осознав, что индустриализация лишает предметный мир прелести рукотворно ста и авторской индивидуальности, нивелирует национальные особенности бытовой культуры, стала искать пути сохранения традиций художественных ремесел и промыслов. Один ид наиболее продуктивных путей виделся ей во введении народного искусства в городской быт.
Огромную роль в становлении неорусского стиля сыграло Талашкино. Эта усадьба в Смоленской губернии была приобретена в 1893 году Вячеславом Николаевичем Тенишевым и записана на имя его жены Марии Клавдиевны. «Талашкино, наравне с Абрамцевым, было самым известным и значительным пунктом дореволюционной России, где ряд русских художников с большим успехом работал над возрождением народного искусства. Как раз в этих двух усадьбах были устроены наиболее крупные специальные мастерские для обучения местных крестьян декоративной резьбе по дереву...», — писал о Талашкине академик И.Э.Грабарь.
В 1903 году С.В.Малютин покинул Талашкино, и М.К.Тенишева пригласила на его место молодого и даровитого художника Алексея Прокопьевича Зиновьева. Выходец из крестьянской семьи, он был выпускником Московского Строгановского художественно-промышленного училища, где изучал основы конструирования, что давало ему бесспорные преимущества перед живописцами в разработке проектов мебели. С его приходом в Талашкине начался новый период. «Сказочный» малютинский — завершился, пришло более логичное конструктивное построение мебели. В ее форме и декоре уже присутствовали идеи неорусского стиля, с его утонченной стилизацией изобразительных мотивов и символизмом образов, свойственным эпохе модерна.
А.П.Зиновьев — одна из самых ярких звезд на талашкинском небосклоне. Москвич по происхождению и образованию, совсем юный, он сразу же принял смоленскую землю, которая стал для него второй родиной. Ему было чуть больше 20 лет, когда он поселился в Талашкине. Молодой художник работал рядом с теми, чьи имена уже хорошо были известны в художественном мире, — С.В.Малютиным, Н.С.Рерихом, В.М.Васнецовым и многими другими. Его незаурядный талант, яркая индивидуальность, совсем иное отношение к традициям русского народного искусства не только уберегли его от влияния маститых художников, но и позволили ему с самых первых шагов заявить о себе как о творческой, ни на кого не похожей личности. Хорошо видно, как шаг за шагом он пытался постичь таинства и мудрость народных мастеров, осторожно и в то же время абсолютно по-своему используя их сюжеты и техники резьбы. Старые, зачастую забытые орнаменты и формы приобретали у него совершенно новое звучание, а конструкции и объемны хорошо вписывались в современный мир. В сохранившихся работах Зиновьева мы видим удивительную пластику и редкое владение пространством. Рука мастера хорошо узнаваема не только на объемных вещах, но и на фотографиях и в эскизах. Его творения наполнены жизнью, динамикой и вечным движением. У Зиновьева нет проблем с размерами пространства, даже там, где изображение не полностью закончено, у зрителя не возникает ощущения обрезанности, тесноты, а самые маленькие орнаменты производят впечатление монументальности.
По сохранившимся фотографиям утраченных вещей, эскизам и предметам хорошо видно, что творчество художника оказало большое влияние на тех, кто в тот период работал рядом с ним. В это же время начали проявляться его педагогические способности, был организован специальный рисовальный класс для учеников сельскохозяйственной школы и мастеровых.
В 1903 — 1906 годах А.П.Зиновьев, кроме прочего, выпустил серию шкатулок в форме яиц. Делали эти удивительные вещи один раз в год — к Пасхе, как подарочные сувениры. В том, как удачно сочетались размеры и формы, сюжеты и техники резьбы, инкрустации и орнаменты на этих шкатулках, проявлялись талант и мастерство художника. Так, например, на фоне легкой ногтевидно-луночной резьбы возникает чеканный крест. Или: на фоне гладкого дерева, тонированного в серо-зеленый и золотистый цвета, — рельефное изображение растительной композиции с инкрустацией речными камнями. Несмотря на довольно большие размеры, до 20 и более сантиметров в высоту, шкатулки — изящные, легкие, их приятно держать в руках. Они все разные по замыслу и технике исполнения. А.П.Зиновьев сам был искусным мастером и очень тесно работал со К.М.Скрябиным и В.З.Яковлевым. Этим резчикам доверяли многие художники талашкинского круга, в том числе С. В. Малютин и Д.С.Стеллецкий. Поэтому нет сомнений в том, что они точно передавали замыслы Зиновьева, исполняя его пластические орнаменты в дереве. На рамочках можно встретить самые разнообразные техники резьбы — глухую, контурную, ногтевидно-луночную, сквозную, объемную; в инкрустации — любимые речные камешки, граненые шляпки гвоздей, чеканку, кусочки парчи и штофа, бусы и ракушки. Очень аккуратно, правильнее сказать, осторожно А.П.Зиновьев выполнял тонировку, стараясь как можно лучше передать природную красоту материала — фактуру самого дерева. Цветовая гамма в его работах всегда органично сочетается с сюжетом орнамента. Доказательство тому — многочисленные рамки под фотографии и календарные доски с сюжетными сценками из истории государства российского и народного фольклора. На одной из них в левом верхнем углу — надпись: «Медный бунт при царе Алексее Михайловиче». Декорирована рамка рельефной резьбой с изображением царя и пляшущих скоморохов. На плоскости в резной орнамент врезаны российские медные монеты разного достоинства. На обороте — подпись, выполненная в технике выжигания: «Художественные изделия, А.Зиновьев 1906 г». Особое место в этой категории занимает рамка с изображением вьющегося стебля диковинного растения, двух собачек и вазона с цветком — она, по всей вероятности, сделана в художественно-столярной мастерской Московского губернского земства в Сергиевском Посаде. Эта мастерская, в большом ассортименте изготовлявшая мебельную продукцию в неорусском стиле, делала и повторы некоторых работ из ассортимента Абрамцевской и Талашкинских мастерских. Они не всегда были точными аналогами, но близкими к оригиналу. В данном случае — сухая, схематичная резьба, а мотивы растительного орнамента лишь повторяют общую идею творческого замысла автора. Размеры близки к оригиналу. Эта работа интересна и тем, что долгое время ее приписывали А.П.Зиновьеву. После тщательного исследования ряда образцов из различных музейных коллекций и оригинала из Смоленского объединенного музея-заповедника удалось установить, что это — работа С.В.Малютина, что подтверждает и каталог 1911 года Смоленского историко-этнографического музея княгини Тенишевой, где данная рамка за № 7634 проходит как работа Малютина. На оборотной стороне имеется клеймо «Жар-птица» , которое ставилось только на талашкинских вещах С.В.Малютина в 1900—1903 годы.
А.П.Зиновьев так искусно вписывал орнаменты в самые невероятные формы — овал, круг, трапецию, треугольник, что они представляют собой единую линию с формой. Постоянно преломляясь и изменяясь, они не замирают — они живут. Иногда кажется, что сейчас вся эта сложная композиция вытянется в одну линию, а затем снова свернется, но примет уже совершенно другие очертания и образы. Если мы видим стилизованных птиц или зверушек, изображенных друт за другом, и последнее изображение выполнено не полностью, у нас и в этом случае не возникает ощущения, что ему не хватило места, просто кажется, что он еще не дошел или не долетел и вот-вот появится в поле нашего зрения. Особенно ярко этот талант художника проявился в работе над шкатулками.
Это — коробка-теремок в форме ларчика, с высокой четырехскатной выдвижной крышкой. На крышке и боковых гранях — рельефная раскрашенная резьба, с инкрустацией речными камушками, с изображением фантастических существ, и коробочка-копилка — резная, с выдвижной крышкой, в виде стилизованного изображения пары коней. Между конскими головами — две медные монеты. На выдвижной крышке — надпись выжигом: «Копейка рубль бережет». На ручке выдвижной крышки подвешена медная монета. Оригинальны, интересны и неповторимы по своей сути ковши-черпаки, исполненные мастером до 1907 года: черенок ковша — резной, в верхней части, на кольце — екатерининский пятак 1790 года. По бокам черенка вмонтированы монеты, по три с каждой стороны, по две — с изображением Георгия-Победоносца и по одной — с вензелем Екатерины II. Внутренняя поверхность черпака декорирована резьбой с подкраской, со стилизованным изображением русского воина на фоне городских стен. Особое отличие от первого черпака имеет второй, у которого ручка-черенок повторяет форму коробочки-копилки, со стилизованными изогнутыми конскими головами и монетами-гривами между ними. Глазки — речные камушки. Внутренняя поверхность черпака декорирована резным подкрашенным орнаментом, выполненным в технике выжигания, со стилизованным изображением птицы в окружении растительного орнамента.
В мебельных гарнитурах Зиновьева явно ощущается их конкретное назначение — для гостиной, кабинета, прихожей. При всей своей декоративности, эти предметы сугубо утилитарны, удобны в пользовании, конструктивны; они легки и мобильны, подчас миниатюрны и хрупки. Мастер стремился к логической завершенности вещи, единству отдельных ее элементов. Декор в его изделиях не выглядит самодовлеющим: он подчиняется общему замыслу, логически связан с формой предмета, выявляя конструктивные членения, подчеркивая форму отдельных деталей. Ценя текстуру и цвет природного материала, А.П.Зиновьев, как правило, оставлял дерево в своем первозданном виде, лишь иногда слегка тонировал его.
С особым блеском талант художника проявился в орнаментальном рисунке. Зиновьев с неподражаемым мастерством соединял в единое целое стилизованные изображения реальных животных и птиц, покрывая их тела геометрическими узорами — квадратами, розетками, кругами. Их очертания округлы и словно размыты. Эта «неправильность» придает композициям удивительное ощущение мягкости и какой-то древности — словно многие столетия стерли четкость изображения. Художник С.Маковский так охарактеризовал творческую манеру А. Зиновьева: «Его орнаменты,., пожалуй, еще грубее малютинских. Они «примитивны» до того последнего предела, какого не достигали наиболее смелые стилизаторы... Художник лепит фантастические подобия жизни, исходя из самых зачаточных форм, из простейших фигур (неправильный кружок, треугольник, крест), стараясь несколькими чертами, двумя-тремя выпуклостями в дереве, передать схему цветка, птицы, зверя. 14 ему кажется, что чем грубее и небрежнее схема, тем лучше, тем «народнее».
Однако новые подходы к проектированию талашкинской мебели проявились у А.П.Зиновьева не сразу. С.Маковский отмечал: «На первых работах Зиновьева сильно сказалось влияние Малютина. ...Все эти деревянные шкапики, полочки, рамы, блюдца и т. д. представляют из себя, в лучшем случае, удачные опыты «теремной роскоши» по малютинским образцам, но трудно найти им место в современном жилье... Но позднейшие произведения Зиновьева, по крайней мере, некоторые их них, ясно обнаруживают новое понимание художественно-промышленного творчества. Формы их не подражают слепо крестьянскому кустарничеству; они уже в значительной степени — современные, наши формы, гармонирующие с двадцатым веком; и вместе с тем орнамент, обивка, иные случайности линий, мелочи, на первый взгляд, едва заметные, словом все, что дает обстановочному предмету его физиономию — национально, близко народному чутью красоты. Все это результат поворота к обдуманной культурности в производстве Талашкино».
Декор шкафов логически связан с их формой — и по характеру стилизации, и по мотиву. Художник лепит фантастическое подобие жизни, исходя из простейших геометрических фигур. Несколькими штрихами, двумя-тремя выпуклостями в дереве он способен передать схему диковинного цветка с плодом, где изображения смело трансформированы и приобретают новую пластическую выразительность.
В 1905 году Зиновьев начал декорировать поверхности мебели многофигурными композициями на исторические темы. Такова, например, полочка со скошенными боковыми стенками, выступающим над ними трапециевидным навершием, с дополнительным выступом — полочкой в верхней части. Декорирована плоско — рельефной резьбой. На задней стенке — стилизованное изображение крепостных стен с возвышающимися над ними главами храмов. В той же тематике — шкафчик с откидной дверцей, открытой полочкой и боковой нишей. Рельефная резьба покрывает лицевую сторону полочки и переходит на верхнюю планку боковой ниши. На дверце и глухой стороне ниши — стилизованное изображение на холме средневековой крепости и двух мчащихся на конях с копьями и щитами русских витязей. На заднике положи — карандашная надпись: модель № 44. Изображения предельно стилизованы, утрированные изогнутые тела с длинными руками и маленькими головками превратили персонажей исторических сюжетов в странных фантастических существ. Для усиления декоративного эффекта мастер вводил отделочные материалы — старинные монеты, разноцветные морские камешки, бусы, жемчуг и гвозди с чеканными головками. Он применял также чеканную и гравированную медь и эмалевые рисунки по меди.
После Первой мировой войны А.П.Зиновьев переехал в Смоленск. Всю оставшуюся жизнь художник прожил в маленьком деревянном доме, стоявшем на краю одного из смоленских оврагов. Этот период его жизни в основном был связан с педагогической деятельностью, где он был настоящим гением. Одна из его учениц рассказывала: «Его уроки больше походили на спектакль. Он всегда приходил в класс в блузе с широкими рукавами и крупным бантом, с кипой бумаг и связкой карандашей и кистей. Нас было в классе очень много, мне казалось, что он любит только меня, а каждому из нас казалось точно так же. После уроков А.П. вел театральный кружок, поэтому из школы не уходили до самого вечера».
В те годы художник совсем мало времени уделял собственному творчеству. Не было той свободы самовыражения, к которой Алексей Прокофьевич привык, работая в Талашкине. Выполнять социальные заказы он не хотел, его свободолюбивая творческая натура всячески противилась этому. За что, вероятно, художник и поплатился. Оклеветанный «товарищами по цеху», 10 июля 1938 года он был арестован, а 25 марта 1939 приговорен к 5 годам лишения свободы с последующим поражением в правах на 2 года. Но А.П.Зиновьев добился пересмотра дела, а его обвинители на второй суд не явились. 28 июня 1939 года в 13 часов Зиновьева освободили из-под стражи. Хорошо понимая, что все это может повториться, а имеющиеся в доме вещи могут просто погибнуть, художник принес их в музей.
В музейной книге поступлений Смоленского областного музея есть запись: «Передано художником А.П.Зиновьевым, акт № 2 от 7 ноября 1939 г.» Понятно, сколько сил и здоровья ему потребовалось, чтобы все это пережить. Клевета, незаслуженное обвинение и год тюрьмы сократили жизнь этого удивительного мастера — педагога, художника и человека. В 1941 году А.П.Зиновьева не стало. Сохранилось совсем немного его керамических работ. Они очень тесно перекликаются с изделиями, выполненными в дереве. Повторяются орнаменты, как, например, в сюжете «Берендей», очень ярко исполненном на керамической плитке. Те же орнаменты мы видим на рамочке для фотографий и на дверце полочки. Повторяются формы: ручки керамической чаши темно-синей поливы точно такие же стилизованные птички, как и на рамочках. Но есть и совершенно уникальная вещь, стоящая отдельно от всех работ Зиновьева, — «Святая Екатерина», погрудное изображение, выполненное на 12 плитках в спокойных желтых тонах. Изделие не окончено, не был произведен даже обжиг. По некоторым данным, этот образ предполагалось поместить в левом пределе храма Св.Духа, может быть, именно поэтому художник не стал закреплять роспись, поскольку предстоял полный цикл работ на стенах храма.
Деятельность талашкинских художественных мастерских — важнейший этап в истории отечественного декоративно-прикладного искусства. В значительной степени именно благодаря работам художника Алексея Прокофьевича Зиновьева здесь удалось создать утилитарные и декоративные предметы, в которых гармонично соединились черты старины и современного понимания формы. В атмосфере творческих экспериментов, царившей в тенишевском Талашкине, родилось новое восприятие национального начала в русском искусстве, основанного не на стилизации, а на глубоком творческом осознании и переосмыслении его самобытных корней.
Николай ПРОХОРОВ, Тамара ИСАЧЕНКО
Иллюстрации предоставлены авторами.
Фото Игоря НАРИЖНОГО.
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 28 (июнь 2005), стр.48