Непростая судьба «дутовок»

Эпоха войн и революций — каскад судьбоносных событий и громких имен. Крылатая фраза о том, что «история хочет видеть людей», на примере Оренбургской эмиссии бон 1917—1918 годов зримо отражается, именем казачьего атамана А.И.Дутова — одного из известных и влиятельных командиров Белого движения на Урале.

Среди коллекционеров принято условно подразде­лять выпуски оренбургских бон по трем типам: первый — «с разрешения Войскового правитель­ства», второй — «с разрешения Военно-Революционно­го комитета» и, наконец, третий — «с разрешения ме­стной власти». Сразу же стоит отметить, что приводи­мые в каталогах сокращенные надписи декларативного текста на оборотной стороне знаков вводят в некоторое заблуждение. Именно последний выпуск 1918 года был осуществлен с личной санкции Войскового атамана А.И.Дутова. Первый же выпуск знаков в декабре 1917 года был осуществлен по постановлению местной коали­ционной власти.

Направленное управляющему Оренбургским отделе­нием Государственного банка открытое письмо, опубли­кованное в официальной прессе, было подписано пред­ставителями Оренбургского «Комитета спасения Родины и революции»: войсковым атаманом А.И.Дутовым, го­родским головой В.Ф.Барановским, председателем гу­бернской земской управы А.Д. Смысловым и губернским комиссаром подпоручиком Н.В.Архангельским. В нем говорилось: «1917 года, ноября 30 дня, мы, нижеподпи­савшиеся, представители местной государственной и об­щественной власти, при обсуждении на совместном со­вещании тяжелого положения края ввиду прекращения связи с центральной государственной властью и полного отсутствия денежных знаков в местных банках и на рынке, постановили: предложить Вам, как управляюще­му отделением Государственного банка в г. Оренбурге, выпустить местные временные денежные знаки от Госу­дарственного банка, которые должны приниматься во всех правительственных, общественных учреждениях и частными лицами наравне с общегосударственными де­нежными знаками и подлежать своевременному обмену на общегосударственные кредитные билеты...»

Поскольку выпуск бон был сложной операцией, на­ходившейся в зависимости от многих факторов, для его подготовки создали «Особую комиссию по выпуску де­нежных знаков», в состав которой вошли представители нескольких городских и губернских учреждений.

В архивах удалось обнаружить материалы заседаний этой комиссии, проливающие свет на многие неясные моменты эпопеи с выпуском бон. В первую очередь ей предстояло решить вопрос, где размещать заказ на изго­товление новых денежных знаков. При ограниченности в средствах необходимо было найти предприятие, спо­собное в кратчайшие сроки изготовить местные времен­ные дензнаки на уровне, в достаточной степени гаранти­рующем их от подделки.

Выбор остановился на типографии Х.Я.Сродэ. Этому предприятию был сделан заказ на изготовление клише и тиражирование 100-рублевых денежных знаков на сум­му 25 миллионов рублей. Со всех лиц, причастных к из­готовлению временных местных бон, было взята подпи­ска о неразглашении сведений. Для технического испол­нения новых денежных знаков решили прибегнуть к ли­тографскому способу.

В оформлении новых дензнаков не использовалась символика Оренбургского казачьего войска, поскольку вы­пуск осуществлялся не только от имени Войскового прави­тельства, но и гражданских властей. Основным же элемен­том оформления становился герб Оренбургской губернии.

Текст, отпечатанный на лицевой стороне бон, гласил: «Денежный знакъ / ОРЕНБУРГСКАГО ОТДЕЛЕНЫ ГОСУДАРСТВЕННАГО БАНКА». Внизу: «Имъеть хождеше наравнъ / съ государственными кредит- / ными билета­ми. Поддълка / преслъдуется закономъ». Вполне естест­венно, что тексты были выполнены по старой орфогра­фии, поскольку ни о какой реформе правописания речь тогда еще не шла.

Заверены боны были литографированными фак­симильными подписями управляющего отделением В.И.Вавресюка и контролера отделения Государственно­го банка К.И.Зевальда.

Как и сто лет назад, ответственные за выпуск пред­ставители банка засели за конторки и принялись заверять 100-рублевки собственной подписью. К этому ответст­венному заданию были привлечены, в общей сложности, свыше двадцати доверенных лиц отделения Госбанка.

В тексте на обороте бон указывалось, что денеж­ный знак «Выпущенъ по по- / становлению Войсково­го / Правительства Оренбургского ка- / зачьяго вой­ска, Оренбургского Городского Само- / управления, Оренбургского Губернскаго Земства / и Оренбургского Губернского Комиссара / Временнаго Правительства». Ниже этого, расположенного в семь строк текста ука­зывалось, что денежный знак «Подлежитъ обмъну на госу / дарственные кредитные / билеты. / 1917 г.».

Вскоре первые боны были заприходованы в кассу банка и зачислены на особый счет. Среди архивных материалов сохранился целый ряд до­кументов о сдаче Оренбургскому ОГВ нескольких партий изготовленных в типографии знаков, в об­щей сложности на 18 401 600 рублей.

Жизнь показывала, что одними внушениями, преду­преждениями и угрозами заставить рынок пользоваться местными бонами при отсутствии мелких разменных ку­пюр не удастся. В денежном обращении, несмотря на колоссальное количество выпускавшихся государством бумажных денег, не хватало мелких купюр, главным об­разом в 3, 5 и 10 рублей. И уже 12 декабря стали рас­сматривать вопрос о выпуске 25- и 5-рублевых дензнаков. К этому времени проект четвертного билета был уже разработан. Представленный его образец комиссия одобрила, но решила поскорее подготовить образец зна­ка в 5 рублей, как наиболее актуальный.

Проект был подготовлен к назначенному сроку, и 23 декабря выработали форму нового знака. Кроме того, комиссия постановила печатать новые знаки так: «текст стереотипом, а фон цинкографическим способом». Это должно было существенно ускорить выпуск.

По отчетам Особой комиссии, автором проекта 5- и 100-рублевых знаков стал работавший в типографии Х.Я.Сродэ гравер А.П.Кузнецов, который подготовил пе­чатные формы.

Отделению Государственного банка по актам были переданы из типографии семь партий 5-рублевых бон на общую сумму 1 629 180 рублей. После праздника Кре­щения новые местные боны выпустили в обращение. Подготовленные на скорую руку, они не отличались ни изысканностью оформления, ни изощренной защитой от подделки. Внешний вид новых бон был удручающим, а низкое качество их изготовления препятствовало нор­мальному обращению.

Уже в первый день их выпуска в оборот на заседа­нии Особой комиссии был поднят вопрос «о замене на знаках белых подписей черными». Дело в том, что при печати фона с использованием краски светлого оттенка факсимильные подписи должностных лиц были практи­чески неразличимы. Тогда и поступило предложение пе­ределать клише для цинкографической печати фона ли­цевой стороны. Однако постановили «продолжать печа­тать денежные знаки 5 руб. достоинства тем же спосо­бом, сгустив лишь краски». Первую партию знаков (се­рии с «АА» по «А1») изготовили со светлым фоном. Сре­ди бон этого выпуска, сохранившихся в коллекциях, по­следней установленной серией 5-рублевок, выполненных со светлым фоном, была «АI 00658» (или, возможно, «АИ 00674»). Печатавшиеся впредь (до конца января 1918 года) денежные знаки 5-рублевого достоинства из­готавливались в новом варианте оформления.

За время с начала работ по изготовлению местных бон и до конца января Особая комиссия передала Оренбург­скому отделению Госбанка денежные знаки на общую сумму 20 030 780 рублей (325 836 денежных знаков до­стоинством в 5 рублей — на сумму в 1 629 180 рублей и 184 016 знаков достоинством в 100 рублей — на сумму 18 401 600 рублей). Эти данные представляются весьма важными, поскольку раньше ни в одном источнике не приводились никакие сведения о хотя бы приблизитель­ном количестве знаков, подготовленных в тот период.

Кроме денежных знаков в 5 и 100 рублей банк пред­полагал выпустить боны 1- и 25-рублевого достоинства. Уже были подготовлены клише для печати, однако пла­ны изменились. Под натиском превосходящих сил про­тивника атаман вынужден был оставить город.

На второй день после изгнания Дутова из Оренбур­га свою деятельность возобновил созданный еще в нояб­ре 1917-го Губернский военно-революционный комитет. Новой власти требовались денежные средства. ВРК твер­до решил продолжить изготовление и выпуск местных денежных знаков, о чем банковским служащим выдал письменное подтверждение. Именно это распоряжение и стало юридическим основанием нового, второго выпу­ска местных бон. В приложении к распоряжению фи­нансового отдела Ревкома за № 47 комиссар Кабачик на­правил отделению Госбанка образец надписи на оборот­ной стороне денежных знаков.

Начиная с февраля 1918 года Оренбургское отделение Госбанка, уже с разрешения ВРК, в течение пяти месяцев выпускало боны указанных номиналов. Чтобы ускорить этот процесс, было решено сохранить их прежний вид и рисунок, изменив лишь текст оборотной стороны. При выпуске купюр в 5 и 100 рублей использовали клише, ос­тавшиеся от Войскового правительства, в которых сохра­нили даже старую дату — «1917». Использовали и печат­ные формы подготовленных ранее 25-рублевых знаков, которые начали выпускать в марте. На обороте же всех денежных знаков нового выпуска — там, где в печатных формах внесли единственное исправление, — помещался теперь следующий текст: «Выпущено с разрешения Орен­бургского Военно-Революционного Комитета и с согласия Правительства Совета Народных Комиссаров».

Уже 1 марта (по новому стилю) Особая комиссия передала отделению Госбанка первую партию 5-рублевых бон с новым текстом оборотной стороны: «Выпуще­но съ разръшенiя Оренбургского Военно-Рево- / люцiон- наго Комитета и съ согласiя Правительства / Совъта На- родныхъ Комиссаровъ».

Судя по актам передачи, отделению Государственно­го (Народного) банка таких 5-рублевок было передано на 1 708 380 рублей.

Вся эта неразбериха — военные действия, смена вла­стей — благоприятно сказывалась лишь на деятельности фальшивомонетчиков. Назначенный в марте комиссаром «военно-народной охраны» Оренбурга А.М. Бурчак-Аб­рамович, как указывали советские исследователи, «энер­гично организовал борьбу с преступностью». В прессе появились публикации об изъятии фальшивых местных денежных знаков и наказании лиц, занимавшихся их из­готовлением, «по всем строгостям закона — вплоть до расстрела». Однако ни комиссар ВРК, ни возглавляемая им «охрана» не могли совладать с корыстолюбием пре­ступных умельцев. Их продукция разнообразилась и 5- рублевками нового типа, для защиты которых от поддел ки так ничего и не предприняли. Появление в денежном обороте подделок было уже ординарным событием. В конечном итоге, это стало причиной прекращения печа­тания бон этого достоинства. Ускоренные темпы эмис­сии не позволяли улучшить качество выпускаемых де­нежных знаков. Происходило их быстрое физическое из­нашивание, особенно в городе, где оборачиваемость де­нежных знаков сильно возросла. Однако они оставались в обороте, изымаясь лишь по мере обветшания.

После долгих подготовительных работ в обращение были выпущены новые денежные знаки достоинством в 25 рублей. Но средств все равно не хватало. Рабочие и служащие по несколько месяцев не получали зарплаты то из-за отсутствия средств на ее выплату, то из-за от­сутствия денежных знаков. Оренбургское отделение На­родного (бывшего Государственного) банка в конце ап­реля объявило, что «ввиду недостатка в обращении де­нежных знаков, 5-процентные облигации займа свободы мелких купюр до сторублевого достоинства включитель­но имеют хождение наравне с кредитными билетами».

Вопрос о новом выпуске 100-рублевых денежных знаков стоял на повестке дня еще в феврале—марте. Ра­боты в типографии Сродэ шли полным ходом. Были под­готовлены новые печатные формы для изготовления обо­ротной стороны денежных знаков. И вдруг совершенно неожиданно обнаружили досадную оплошность. Дело в том, что типографские граверы в громоздком тексте на оборотной стороне бон пропустили весьма значимое сло­во — в заключительной фразе «... с согласiя Правитель­ства Совъта Народныхъ Комиссаровъ" не хватало слова «Совъта». Пожалуй, никто еще долго не заметил бы по­грешности, но в проекте 1-рублевого знака, представлен­ном на заседании комиссии, по корректурному недосмо­тру не хватало все того же «Совета». И если с неутвержденным еще оттиском рублевого знака все решалось достаточно просто — переделать эту незначительную де­таль и утвердить новый вариант, то со 100-рублевками надо было что-то делать немедленно. В результате долгих размышлений комиссия пришла к выводу, что «на 100- рублевых знаках, ввиду того, что целая партия их в ко­личестве около 5 000 000 руб. уже отпечатана и частью выпущена в обращение, а изменение или дополнение надписи может вызвать недоразумение, решено оставить надпись без слова «Совета»...»

Утвержденный тип 100-рублевых бон, повторявший оформление денежных знаков предыдущего выпуска, продолжали печатать у Сродэ. На обороте был помещен текст (не полностью соответствовавший предписанию финансового отдела Ревкома за № 47 от 25.1.1918 г.), ут­вержденный протоколом № 25 заседания Особой комиссии по выпуску денежных знаков Оренбургского от­деления Госбанка: «Выпущено съ разръшешя Оренбург­ского / Военно-Революцюннаго Комитета и съ / согласiя Правительства Народныхъ / Комиссаровъ».

Как ни странно, но никогда не обсуждался вопрос о замене в печатных формах старой даты «1917» на но­вую. Вероятно, здесь сообразовывались со ставшей уже привычной практикой, когда «согласно ... утвержденным образцам кредитных билетов, помечаемый на них год относится ко времени утверждения образца, а не ко вре­мени изготовления билетов и выпуска их в обращение. ... При изготовлении же кредитных билетов по действу­ющим образцам они снабжаются подписью того Управ­ляющего, который находится во главе учреждения в мо­мент изготовления билетов».

Всего отделению Госбанка было сдано четыре партии денежных знаков 100-рублевого достоинства на общую сумму 22,5 миллиона рублей.

Подготовка к изготовлению местных бон 1-рублево­го достоинства шла полным ходом. Еще в январе, до за­хвата города большевиками, их решено было печатать относительно дешевым и скорым — литографским — способом.

Одновременно с подготовкой проекта и печатных форм для изготовления знаков велись и переговоры с ти­пографиями. Как основной вариант, рассматривалось за­ключение договора с типолитографией «Т-ва А.А.Левенсона», обладавшей мощным литографским оборудованием.

В отличие от остальных номиналов, в текст были вне­сены незначительные изменения. Дело в том, что с мо­мента выпуска местных бон с разрешения ВРК на оборо­те проставлялась стандартная надпись, но, соединяясь с текстом на лицевой стороне, фраза получалась граммати­чески неправильной: «Денежный знакъ ... выпущено...». На это несоответствие не обращали внимания, посколь­ку именно такой текст был предписан распоряжением № 47 финансового отдела Ревкома и именно в таком виде печатался на обороте знаков в 5, 25 и 100 рублей. На ут­вержденном к выпуску проекте 1-рублевого знака фраза была исправлена: «Денежный знакъ ... выпущен...»

К сожалению, не сохранилось ни одного акта пере­дачи отделению Госбанка партий изготовленных в типо­графии Левенсона 1-рублевых бон. О количестве отпеча­танных в этот период знаков можно судить лишь по сме­те типолитографии, где указаны расценки за нумерацию 20 000 знаков.

Кроме выпускавшихся ранее дензнаков в четы­рех номиналах был еще один выпуск бон — досто­инством в 3 рубля. Почему именно незапланиро­ванные 3-рублевки? Еще в начале марта на заседа­нии Особой комиссии было высказано мнение, что давно уже необходимо что-то предпринять с внеш­ним видом выпускаемых 5-рублевок. Предлагалось прекратить их печатать и, не слишком меняя тип, изготавливать их литографским способом, посколь­ку они «выходят очень непривлекательные на вид и мало гарантируются от подделки». Такое решение было принято, и комиссар финансов губернского исполкома дал «добро» на изготовление новых зна­ков.

Дензнаки начали изготавливать в типолитографии Левенсона. На обороте бон сообщалось: «ВЫПУЩЕНЪ С РАЗРЪШЕНIЯ / ОРЕНБУРГСКАГО ГУБЕРНСКАГО ИСПОЛНИТЕЛЬНАГО КОМИ- / ТЕТА СОВЪТОВЪ И СЪ СОГЛАСIЯ ПРАВИТЕЛЬСТВА СОВЪТА / НАРОД- НЫХЪ КОМИССАРОВЪ.».

В архивных делах, увы, не сохранились документы о количестве изготовленных в типографии Левенсона 3- рублевых знаков. Но, так или иначе, относительная ред­кость 3-рублевых знаков, выпущенных «с разрешения Губисполкома», позволяет предполагать, что тираж их был и в самом деле невелик.

Судя же по обнаруженным актам приема-передачи, за период с февраля—марта по июнь 1918 года Особая комиссия передала отделению Госбанка денежные знаки достоинством в 5, 25 и 100 рублей на общую сумму 31 288 630 рублей. Кроме того, по данным типографии Левенсона, там были изготовлены боны в 1 и 3 рубля на сумму не менее чем 42 500 рублей. Итого, в общей сложности, документально подтверждена передача банку денежных знаков на сумму 31 331 130 рублей.

Мятеж чехословацкого корпуса и активизация каза­ков на Южном Урале вынудили большевистские органи­зации эвакуироваться из Оренбурга. При эвакуации они среди прочего вывезли и тринадцать тюков с денежны­ми знаками. В этих особо охранявшихся тюках были ты­сячи неподписанных бланков оренбургских бон достоин­ством в 100 рублей на общую сумму, без малого, пять с половиной миллионов рублей.

Ошеломленные члены Особой комиссии, ответствен­ные за подготовку к выпуску местных бон, вслед уходя­щим большевикам приняли решение считать недействи­тельными изъятые силой оружия бланки 100-рублевок се­рий №№ 601 — 700, а также просить Государственный банк «принять все меры к оповещению населения о не­действительности похищенных денежных знаков». Тем не менее пресловутые 54 000 знаков попали в денежное об­ращение. Эмиссия этих бон была произведена в городе Актюбинск, куда перебрался Оренбургский Губисполком.

Решением заседания Губисполкома было принято помечать вывезенные из Оренбурга бланки денежных знаков литерами «ГИ» (что должно было, по всей веро­ятности, означать аббревиатуру «Губернский Испол­ком»). Эти 100-рублевки серии «ГИ» стали последним советским выпуском местных бон, которыми болыпеви

ки активно расплачивались с местным населением. Оренбургское же отделение Госбанка всячески открещи­валось от этого самодеятельного выпуска изгнанных со­ветских властей и не принимало их к обмену.

7 июля в город торжественно въехали Войсковое правительство и атаман. Признав главенство Самарского комитета членов Всероссийского Учредительного собра­ния, Оренбург попал в несколько неудобное положение. Как и всякая верховная власть, Комуч сразу же известил местные финансовые органы о запрете дальнейшего вы­пуска местных денежных суррогатов. Несмотря на все доводы Оренбурга, правительство и ведомство финансов в Самаре были непреклонны. Они определенно указали прекратить их печатать, при этом «изысканием средств прилива денег должны заботиться на месте в Орен­бурге» .

Столь неутешительные результаты переговоров с Са­марой вновь вызвали долгую дискуссию о способах пре­одоления финансового кризиса. В сложившихся услови­ях, когда, кроме запретов, никакой реальной помощи из Самары не поступало, для Оренбурга был лишь один вы­ход — продолжить местную эмиссию. Оставался еще до­статочно важный с политической точки зрения вопрос о декларативном тексте, который следовало размещать на обороте вновь выпускаемых знаков. Оценив создавшую­ся ситуацию, Войсковое правительство «постановило: продолжать печатание денежных знаков с таким расче­том, чтобы общая сумма выпущенных и выпускаемых денежных знаков не превышала ста миллионов рублей; выписку на денежных знаках «Выпущены с разрешения Оренбургского Военно-Революционного Комитета, с сог­ласия Правительства Народных Комиссаров» заменить «Выпущены Оренбургским отделением Государственного Банка».

Местные боны продолжали изготавливать, тем более что запас их в банке постепенно иссякал.

За то время, что в Оренбурге властвовали большеви­ки, расколотое на два лагеря казачество претерпело тяж­кие испытания. Апрельские карательные экспедиции, организованные «Советской властью», болезненно запо­мнились казачьему населению, особенно тем четырем тысячам, чьи дома сгорели в результате обстрела.

С возвращением в Оренбург атамана Дутова при Войсковом правительстве были образованы две комис­сии, одна из которых занималась подсчетом убытков, причиненных реквизициями, а другая — общим уроном, нанесенным большевиками. Казачье правительство соби­рало средства для помощи по­страдавшим различными спо­собами, даже таким экстравагантным, как продажа с аукциона фуражки самого Войскового атамана А.И.Ду­това за 10 000 рублей. Средства от аукциона передали в пользу сожженных и разграбленных станиц. Но все-таки большая часть средств поступала в виде пожертвований и благотворительных акций.

В редких коллекциях сохранились выпущенные Вой­сковым правительством осенью 1918 года билеты целе­вой лотереи Оренбургского казачьего войска «В пользу пострадавших от большевиков станиц». Отпечатанные бланки лотерейных билетов украшал несколько прими­тивный, но выполненный с глубокой экспрессией рису­нок. А среди факсимильных подписей был и росчерк Войскового атамана.

В конце сентября, после долгих препирательств с Са­марским правительством, Дутов лично санкционировал изготовление (post factum) и дальнейший выпуск мест­ных дензнаков. В городе вновь стали выпускать столь не­обходимые тогда боны. При изготовлении дензнаков но­миналами в 1, 3, 25 и 100 рублей использовали старые клише с очередной заменой надписи на обороте. В сен­тябре подготовили новые варианты оборотных сторон.

На всех изготовленных в тот период денежных знаках, в тексте оборотной стороны указывалось, что боны выпускаются «...с разрешения местной власти».

На выпуск бон атаман Дутов так и не получил сог­ласия у Комуча. Выпуская новые боны, у Оренбургского ОГБ не было возможности поместить в тексте ссылку на разрешение общегосударственной власти. Сослаться же на разрешение «Войскового правительства» банку было неудобно из «дипломатических соображений». Возник правовой конфликт, имевший очевидную политическую подоплеку. Чтобы выйти из затруднительного положе­ния, и решили напечатать на бонах короткий и мало что объясняющий текст.

К началу ноября Особая комиссия сдала отделе­нию Государственного банка денежные знаки ново­го образца на сумму 37 921 990 рублей. Однако развивавшиеся события требовали все новых и но­вых эмиссий. Вероятно, изготовление этих знаков продолжалось и позднее. Если предположить, что каждую партию 100-рублевых дензнаков из ста се­рий (701 — 800, 801—900 и т.д.) печатали на сум­му около 6 миллионов рублей, то можно допустить, что выпуск одних только 100-рублевых бон послед­него выпуска (известны серии до «1400», то есть 7 партий) мог составить около 42 миллионов рублей. А ведь печатались и другие номиналы, что еще бо­лее увеличивало сумму выпуска.

Осенью 1918 года, кроме знаков прежних номина­лов, были выпущены новые боны достоинством 500 руб­лей. Для этого самого крупного номинала местных де­нежных знаков были использованы печатные формы, из­готовление которых начали еще весной. Осуществили ут­вержденный проект с изображениями аллегорических фигур тружеников. На лицевой стороне знаков худож­ник-гравер А.П.Кузнецов изобразил женщину и ребенка со снопами в руках, в обрамлении картушей и гирлянд цветов, что должно было символизировать изобилие края.

На оборотной стороне бон изображались юноша-кузнец и мальчик с книгой, аллегорические фигуры ко­торых должны были символизировать промышленность и образование.

Стоит отметить, что идея художественного оформле­ния новых дензнаков была несколько подпорчена пло­хим ее техническим исполнением. Если в оформлении лицевой стороны знаков был практически без изменений использован «многокрасочный» эскиз, утвержденный Особой комиссией еще 19(6) апреля, то на оборотной стороне требовались некоторые изменения, отражавшие новую политическую ситуацию. В тексте на обороте, под словесным обозначением номинала: «ПЯТЬСОТЪ РУБ­ЛЕЙ», указано: «ВЫПУЩЕНЪ / СЪ РАЗРЪЩЕНIЯ МЪСТНОЙ / ВЛАСТИ». Отпечатанные типографией боны, переданные Отделению Госбанка, немедленно вы­пустили в обращение.

И снова отдельной Оренбургской армии Дутова при­шлось оставить город, правительство и атаман перебра­лись в Троицк. Выпущенные же в Оренбурге Войсковым правительством боны большевики объявили недействи­тельными вскоре после взятия города. В жизнь стало претворяться решение Совнаркома об аннулировании денежных знаков, выпущенных «враждебными Совет­ской власти правительствами».

Было решено, что местные дензнаки, выпущенные с разрешения советских властей, «со дня распубликования настоящего объявления, изымаются из обращения в сле­дующем порядке: в течение двухнедельного срока деньги эти должны вноситься на текущий счет временных отде­лений Народного банка (бывш. Сибирский торговый банк) или на книжки сберегательных касс при Орен­бургском советском казначействе, при Управлении же­лезной дороги (Введенская улица, угол Гостинодвор­ской). Внесенные на текущий счет и на книжки сбере­гательных касс деньги будут выплачиваться рубль за рубль владельцам их общим порядком, установленным для выплаты денег по текущим счетам и книжкам сбе­регательных касс, т.е. по 150 руб. в неделю».

Опубликованное постановление вызвало в городе крайнее возбуждение, ведь рынок в основном опериро­вал именно местными дензнаками, выпущенными по распоряжению Дутова. Большинство жителей, имевших даже незначительные сбережения, страдало не только от их потери, но и того взлета цен, который вызвало это объявление. Но самыми незащищенными оказались бед­нейшие слои крестьянства, Москва же запретила произ­водить обмен. Таким образом, все боны, выпущенные Оренбургским отделением Госбанка с разрешения «вра­ждебных Советской власти правительств», были призна­ны недействительными и аннулировались. Так заверши­лась непростая и насыщенная событиями история само­стоятельной эмиссии Оренбургского отделения Государ­ственного банка. И только в коллекциях бонистов хра­нятся эти свидетельства тяжелых испытаний времен ре­волюции и Гражданской войны.

Олег ПАРАМОНОВ

Иллюстрации предоставлены автором.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 19 (июль-август 2004), стр.136