Карты для игры и гадания

Карточная игра насчитывает много столетий. Одной из главных причин ее необычайной популярности в родные странах и разных, сословные группах было то, что карточные фигуры и масти, подобно шахматам, отражали, по сути, общественную иерархию. Однако выигрыш в шахматах — игре интеллектуальной, с открытыми фигурами — напрямую зависел только от мастерства игрока, тогда как в карточную игру вмешивались судьба и ведение, делал ее причастной к не зависящей от человека воле рока.

Из истории игральных карт

Родина игральных карт — средневековый Китай. Отсюда игра распространилась в Индию и Персию. Первой европейской страной, узнавшей карты, была Испания. Есть мнение, что сюда их завезли арабы. Затем через коммерсантов карты попали в другие страны Европы — Италию, Германию, Францию.

Первое письменное упоминание о картах относится к 1387 году, когда король Кастилии Жан издал указ о запрещении этой игры. На протяжении нескольких веков документальным свидетельством распространения карт были именно указы об их запрете. В XV—XVI веках монархи и духовные власти своими указами не только запрещали разным сословиям играть в эту азартную игру, но даже наблюдать за тем, как играют другие. Но несмотря на суровость наказания запреты действовали слабо.

Само название «карты» произошло от латинского слова «char-ta» (бумага). Первоначально карты изготавливались вручную, из пергамента или плотной бумаги. При этом художественной стороне придавалось большое значение. Роспись выполнялась теми же художниками, которые украшали манускрипты. Безусловно, такие произведения средневековой миниатюры стоили очень дорого. Так, миланский герцог Висконти заплатил за изготовление только одной колоды карт 1500 золотых монет. Авторами многих рисунков к картам были знаменитые художники Возрождения — Антонио Чиконьяра, прославившийся миниатюрами для книг собора в Кремоне, Андреа Мантеньи и другие.

Возникновение в первой половине XV века гравюры на дереве способствовало быстрой замене карт ручной работы на печатные. Став значительно дешевле, они все в больших количествах распространялись по Европе. Испанцы отличались особым пристрастием к карточной игре. Путешественник-иезуит П.Юстус, посетивший в XVI веке эту страну, свидетельствовал: можно было проехать десятки километров и не найти ни хлеба, ни вина, ни необходимых для жизни товаров, но даже в самой жалкой деревне всегда можно было купить колоду карт.

К XVI веку на карточных мануфактурах было введено разделение труда, что ускоряло процесс их изготовления. В одних цехах вырезали изображения на деревянных досках, в других — раскрашивали напечатанные листы по шаблону, в третьих разрезали листы на отдельные карты.

Имея общую основу, карты в каждой стране приобретали свои особенности. Все более разнообразными становились и способы игры. Так, игра в наиб, возникшая в XIV веке в Испании, стала базой для создания в Италии игры в тарок. Она начала широко распространяться с XV века. Существовало три разновидности итальянского тарока: венецианский, самый ранний, ставший затем популярным во всей Европе, насчитывал 78 карт. В Болонье играли в тарок из 62 карт, во Флоренции из 92 карт. Практически это была одна игра, но с разным количеством козырей. На козырных картах были картинки с подписанными названиями: «шут», «фокусник», «папесса», «императрица», «император», «папа», «влюбленные», «повозка», «юстиция», «монах» и так далее. Цифровые карты делились на 4 масти, которые означали 4 основных класса общества: чаши — духовенство, шпаги — военные, деньги — коммерсанты, дубинки — сельские жители. В каждой масти фигурные карты были представлены королями, дамами, кавалерами и валетами.

Первыми известными игральными картами во Франции стали так называемые «карты короля Карла VI» (1368—1422). Они представляли собой вариант венецианского тарока. В XIV веке возникли французские масти — черви, бубны, трефи и пики, существующие и поныне. Каждая масть заключала в себе определенные символы. Черви олицетворяли храброе сердце воина. Пики и бубны были символом оружия и провианта, а трефы означали фураж — важнейший атрибут армейской жизни. Карты, по сути, отражали сословный состав общества, например, короли, королевы и валеты — это знать, черви — духовенство, пики — военные, бубны — буржуазия и коммерсанты, трефы — крестьяне.

Многие названия пришли во французские карты из кельтского языка. Так, «дама» (от кельтского слова «Dom») означала «достойную персону». Происхождение слова «валет» связано с особого рода слугой, носившим за господином оружие и щит. «Туз» — значило «первый» или «начало». Карточные игры — своего рода битвы. Во многих языках глаголы «биться» и «играть» почти равнозначны. Военная тема в картах преобладает.

Со временем карты менялись, отражая самые разные стороны жизни и быта, злободневные события и смену художественных стилей. Франция стала первой страной, где появились карты на политические темы. В конце XVI века своеобразной сатирой на безвольного короля Генриха III стали карты, где король был изображен с веером, а дама — со скипетром.

Революция 1793 года вызвала к жизни новый стиль карт. Прежние масти были упразднены. Известный художник Пино в новых картах заменил королей на мудрецов, а дам изобразил в виде римских богинь, олицетворявших времена года. Валеты выступали здесь в земных образах простого сборщика урожая, торговца, дровосека и садовника. Во время Великой французской революции появились карты с революционными девизами, новым календарем, новой системой мер и весов, обновленным географическим делением Франции. К тому же периоду относятся и контрреволюционные карты с пародийными и сатирическими изображениями событий и их участников.

Период ампира во Франции был отмечен изданием колоды, выполненной по рисункам художника Давида. На этих имперских картах были выгравированы имена изображенных персонажей: король червей — Карл Великий, король пик — библейский царь Давид, король треф — Александр Македонский, король бубен — Цезарь. В образе последнего нетрудно было узнать Наполеона в лавровым венке, с мечом и свитком в руках.

По мере угасания революционного пыла карты постепенно принимали традиционный вид. В 1813 году были изданы официальные имперские карты с привычными мастями и обозначениями. Впоследствии этот тип карт неоднократно переиздавался, повторяя и модернизируя идею прославления имперской власти. В 1858 году в честь Наполеона III крупнейшая французская карточная фабрика «Дом Гримо» выпустила в свет карты с изображениями парных парадных портретов европейских монархов. Англию представляли черви (королева Виктория и принц Альберт), Австрию — бубны (Франц-Иосиф и Елизавета), Францию — трефи (Наполеон III и Евгения), Россию — пики (Александр II и Мария Александровна).

Особый жанр графического искусства, представленного на картах, был связан с идеей использования карточной игры в познавательных и образовательных целях. Во Франции еще в XVII веке, специально для молодого Людовика XIV, были изготовлены карты, знакомившие с историей французских королей, географией страны, главными историческими и литературными персонажами. Подобную просветительскую роль играли и издававшиеся с начала XIX века карты «Народы мира и их обычаи», на которых были изображены люди в национальных костюмах и содержались краткие исторические справки о каждой представленной стране.

Возникший во Франции в конце XVIII века жанр сатирических и юмористических карт с успехом продолжал развиваться и в следующем столетии. В 1819 году была издана колода «Игра газет» — своеобразная пародия на борьбу парижских газет и их главных издателей.

В 1830-х годах полковник Атален, приближенный ко двору императора Луи-Филиппа, изобрел остроумный прием. На этих картах он убрал знак масти с его постоянного места и стал вписывать его в рисунок, изображенный на карте, в любом подходящем месте, графически совпадающем с изображением этой масти, — то на головном уборе, то на части тела, то на насекомом. Такие карты произвели огромное впечатление. Вслед за Францией их начали выпускать и в других странах. Большое количество карт на сатирические темы было выпущено в Англии, где этот жанр приобрел своеобразное яркое выражение.

Одним их главных европейских центров по производству карт была Германия. Основным местом их производства еще во времена Средневековья стал Ульм, откуда карты тюками развозили купцы в другие страны для обмена на разные товары. У немецких карт были свои особенности. Их масти отличались от французских. Здесь можно видеть черви (сердца), бубенцы, листья и желуди, графика которых была заимствована в готических орнаментах и сохранилась до наших дней. В период Средневековья в немецких колодах помимо королей и дам обязательно присутствовали два валета.

В Германии весьма популярны были карты образовательные и нравоучительные. Среди них можно было встретить подлинные шедевры графического искусства. Пример тому — колода из 52 карт второй половины XVII века из собрания ГИМ с изображениями представителей различных сословий и общественных групп — аристократов, буржуа, служанок и т.д. Кроме того, в XV—XVI веках здесь начали издавать карты сатирические, юмористические и даже философские. В следующем столетии появились карты гастрономические, с оригинальным решением мастей: трефы на них были рыбами, черви — мясом, бубны — дичью, а пики представляли готовые блюда. Король червей изображался за тарелкой с огромным бифштексом, король бубен разделывал индейку, король треф поглощал селедку, а король пик — паштет из дичи.

В первой трети XIX века появились столь привычные для нас карты, разделенные на две половины, где одинаковые полуфигуры размещены друг против друга. Первый подобный тарок с фигурами зверей и птиц изготовил карточный фабрикант И.М.Бакофен из Мюнхена.

Игральные карты, огромными тиражами расходившиеся по всей Европе, естественно, были мощным средством просвещения и пропаганды. Сюжеты и рисунки, изображенные на них, часто становились откликом на актуальные события политической и культурной жизни. Это — и игральные карты с сюжетами наполеоновских войн, выпущенные в Лейпциге в 1815 году, и карты, изданные в Мюнхене И.Фетшером по случаю запуска воздушного шара. Карты несли огромное количество информации — рассказывали о важных событиях политической жизни, ярких личностях истории и современности, знакомили с разными странами, новыми модами, театральными постановками и иллюстрировали любимые литературные произведения. Будучи поистине неисчерпаемым источником для изучения истории мировой культуры, они в то же время представляли собой великолепные образцы графического искусства разных эпох.

Карты в России

Карточная игра в России насчитывает более четырех столетий. Одно из первых упоминаний о картах есть в относящемся к XVI веку перечне мирских «неисправлений» рязанского епископа Кассияна. В вышедшем в 1649 году «Уложении» — своде законов царя Алексея Михайловича — карточная игра приравнивалась к тяжким преступлениям и жестоко каралась, вплоть до смертной казни. Тем не менее в описях имущества царского двора XVII века карточные колоды упоминаются неоднократно — очевидное доказательство того, что двору не была чужда эта забава. По свидетельству И.Е.Забелина, в 1635 году для царской семьи были куплены на торгу молотковые карты (так назывались карты первого разбора от первых гравированных оттисков). Примерно в то же время иконнику Оружейной палаты Никифору Бовыкину «было велено вновь написать потешную игру карты по золоту цветными красками в хоромы царевичу».

Карты в Россию пришли двумя путями — через Германию и Польшу, отсюда и двойное название мастей: пики (французский вариант) и вини (немецкий вариант), трефи (французский вариант) и желуди (немецкий вариант).

В 1761 году карточные игры разделили на коммерческие (разрешенные) и азартные (запрещенные). В первых большое значение имело мастерство, умение игрока запоминать карты и игровые ситуации. В азартных играх, таких как «фаро» («фараон»), «квинтич» и «штосе», столь часто упоминающихся в русской литературе, выигрыш зависел только от фортуны. Однако, как писал в 1860 году некто Д.Зоркин в своей книге «О плутнях карточной игры», «всякая игра азартна, когда в игроках есть азарт!» Азартные игры постоянно запрещались царскими указами. Недозволенными объявлялись и коммерческие игры, если на кону были крупные деньги или имущество. Но, как говорил все тот же Зоркин, «трудно вырвать кость у собаки». Игра продолжалась.

Основной поток карточных колод шел из-за границы. В России же их изготавливали отдельные частные лица. В 1765 году, при Екатерине II, был введен специальный налог на торговлю картами в пользу Воспитательных домов в Петербурге и Москве. Пошлина на привозные карты была в два раза выше, чем на отечественные. Так продолжалось до 1798 года, когда была построена Александровская мануфактура под Петербургом. В 1817 году указом Александра ей было дано монопольное право на производство карт. На них всегда ставился штамп с изображением пеликана, кормящего птенцов своим мясом, и надписью по-латыни или по-русски: «Себя не жалея питает птенцов».

Русские карты долгое время не отличались каким-либо явным своеобразием, повторяя европейские образцы. Но вот во второй половине XIX века Александровская мануфактура начала выпускать карты по рисункам академика исторической живописи А.И.Шарлеманя (1826— 1901). Это стало заметным явлением не только в искусстве изготовления русских игральных карт: фабрика приняла участие в нескольких международных выставках, а в 1893 году в Чикаго получила бронзовую медаль и почетный диплом. Эти карты были и до сих пор остаются самыми популярными русскими картами и издаются в течение долгого времени в разных вариантах — от дорогих до дешевых, от атласных до 1-го и 2-го сорта.

На рубеже XIX—XX веков эскизы игральных карт выполнили художники И.О.Микешин и И.Я.Билибин. Они привнесли в этот вид графического искусства новые образы, взятые из народных сказок, и стилистику русского модерна. В 1911 году в Петербурге вышли карты «Русский стиль». Их эскизы, изготовленные на немецкой фабрике Дондорфа, были на тему последнего придворного бала в русском стиле, состоявшегося зимой 1903 года. Весь цвет русской аристократии во главе с императорской четой предстал здесь в великолепных костюмах, повторявших царские и княжеские одежды XVII века. Карты этой колоды с золотым обрезом украшала нарядная рубашка с ковровым узором.

В 1917 году Александровская мануфактура была закрыта. Но через 6 лет она открылась вновь и по сей день выпускает карты, используя «Русский стиль» и другие дореволюционные образцы. В 1934 году была издана первая советская колода по рисункам С.Д.Левашова — так называемые «антирелигиозные» карты — яркий пример пропаганды того времени. В последующие годы к производству карт привлекали разных художников, чья разнообразная тематика и стилистика сегодня все больше интересуют коллекционеров.

Надо сказать, что русские карты — это не только образцы графического искусства и отражение русского быта ушедших веков. С одной стороны, умение играть в карты, наряду со знанием французского, танцами и верховой ездой, считалось признаком светской образованности.

С другой — карты, бывшие, по словам П.В.Вяземского, «одной из непреложных и неизбежных стихий» в России, во многом отражали философию русской жизни XVIII—XIX веков. Это с максимальной точностью выразил персонаж лермонтовского «Маскарада» Казарин:

Что ни толкуй Вольтер или Декарт

— Мир для меня колода карт.

Жизнь — банк; рок мечет, я играю,

И правила игры я к людям применяю.

А в справедливости утверждения А.С. Пушкина, что «страсть к игре есть самая сильная из страстей», убеждают и русская литература, и имена самих игроков XVIII—XIX веков, в числе которых так много людей не просто известных, а знаменитых, навсегда вошедших в русскую культуру.

Жизнь известных карточных игроков — это целая вереница занимательных авантюрных историй и исторических анекдотов. Среди них — баснописец И.А.Крылов, умный и расчетливый игрок, отдавший игре много лет, видевший в ней способ зарабатывания денег и обретения независимости. Много было написано мелом по зеленому сукну такими великими литераторами, как Пушкин, Некрасов, Достоевский. Карты превратили жизнь композитора А.А.Алябьева, гусара, ближайшего друга А.С.Грибоедова и Дениса Давыдова, в авантюрный роман. Бесстрашный воин, рыцарь по отношению к дамам, вместе с тем — азартный игрок (карты входили в обязательный набор гусарских занятий), автор знаменитого «Соловья» воплощал в себе тот романтизированный тип гусара, который возник в общественном сознании после войны 1812 года. После ссоры за карточным столом в собственном доме он был заподозрен в убийстве. После суда композитор и гусар был лишен чинов, орденов, дворянства. Долгие 20 лет он провел в ссылке, категорически отказавшись выполнять возложенную на него епитимью — публичное покаяние три раза в неделю.

Внезапные переходы от роскоши и богатства к нищете и обратно были обычным уделом карточного игрока. Такой цепью резких перемен была отмечена жизнь П.В.Нащокина, которого Пушкин называл единственной своей отрадой. Человек умный и образованный, но не сделавший карьеры, Нащокин после отставки предпочел посвятить жизнь карточной игре. Хотя в карты ему везло редко, тем не менее крупные выигрыши резко меняли его жизнь: он покупал дом с великолепной мебелью, устраивал роскошные обеды с приглашением знаменитостей. Склонный к благотворительности, он любил делать неожиданные подарки: знаменитому Вьетану, например, подарил дорогую скрипку, с которой тот объездил всю Европу. Одному из его крупных выигрышей мы обязаны и созданием уникального памятника пушкинской поры — «Нащокинского домика», воспроизводящего в миниатюре дворянский особняк со всеми деталями. Нащокин со страстью игрока несколько лет отдавался этой затее, заказывая на лучших российских и зарубежных предприятиях мебель, фарфор, бронзу, столовое белье, серебро. Может быть, увлечение обустройством драгоценного домика дает ключ к пониманию роли карт в жизни Нащокина — страсть к игре в любой ее форме, восприятие ее как основного смысла жизни.

Совсем другим человеком представляется его современник и знаменитый игрок Ф.И.Толстой по прозвищу «Американец». По выражению его великого племянника Л.Н.Толстого, это был человек «преступный и привлекательный». Бретер и игрок, держатель игорного дома, игравший «наверняка» — попросту говоря, шулер, — он, тем не менее, был лишен лицемерия и часто отказывал друзьям сесть с ними за ломберный стол, опасаясь, что забудется и начнет «исправлять ошибки Фортуны». Отчаянный дуэлянт, он был разжалован в рядовые, но, проявив чудеса храбрости в войне 1812 года, вернул себе звание офицера. Прозвище же «Американец» получил следующим образом. В 1803 году он отправился в Японию в составе посольства Н.П.Резанова. Из-за его безобразного поведения в пути капитан Крузенштерн высадил Толстого на Камчатке, приказав возвращаться в поме. Обратный путь был долгим. Посетив Алеутские острова, украшенный татуировками, Толстой, по выражению П.Вяземского, «возвращался домой пешим туристом». Итак, граф-картежник слыл повесой, дуэлянтом, игроком, считавшим, что «на счастье» играют одни дураки. Но среди его друзей были Батюшков, Баратынский, Жуковский, Вяземский, дядя Пушкина — Василий Львович. В чем причина такой терпимости к «игре наверняка»?

Дворянская молодежь видела в этом одно из проявлений «метущейся души», романтическое стремление возвыситься над толпой, что, несомненно, было своеобразным отражением дендизма, распространенного в Европе в начале XIX века. Выделиться из толпы помогала и новая эстетика элегантности в одежде и домашней обстановке, и нестандартное, часто скандальное поведение, а может, и природный талант, даже если это талант шулера: ведь главное — заставить о себе заговорить. Стать заметным помогало и безрассудное поведение на войне, и отчаянная игра в карты. Все это, противоречиво сочетаясь в одном человеке с образованностью, независимостью суждений, остроумием (подчас доходящим до цинизма), определяло образ «героя своего времени».

В годы царствования Александра I на карточной игре лежала печать вольнодумства — император не любил ни карты, ни картежников. В представлении «золотой молодежи» это только прибавляло картам привлекательность. Карточная игра приобрела характер романтического бунта против рутинности и жестокости реальной жизни. Она была подобна маскараду, где люди, чьи лица скрывала маска, были способны на поступки и слова, немыслимые в обыденной жизни. Карты, подобно той же маске, раскрепощали страсти и обнажали эмоции. Соответствующими были и понятая чести и честности у молодых дворян. Отдача карточного долга была как раз делом чести, поскольку кредитор в этом случае не находился под защитой закона и властей. Честь и честность представлялись понятиями разными. Честный поступок могли и презирать, если бы заподозрили человека в трусости.

Однако постепенно карточная игра утрачивала характер вольнодумства. В правление Николая I карты вновь стали обычным занятием при дворе. Им уже не суждено было исчезнуть из русского быта. Их популярность только возрастала. Автор брошюры «О карточной забаве», вышедшей в 1914 году, отмечал, что «азартными играми и особенно игрою в карты вытеснены почта все невинные развлечения. Карточною игрою ныне увлекаются и старые и малые, богачи и бедняки, высокопоставленные чины и простые рабочие». Расцвет игорного бизнеса пришелся на начало XX века, появилось множество клубов, где основным занятием стала игра в карты. Но уже никогда картам не суждено было сыграть такую роль, как в конце XVIII — первой половине XIX века, когда, по выражению Ю.М.Лотмана, они были «своеобразной моделью» русской жизни.

Гадательные карты

Мистика всегда окутывала карточную игру. Выигрыш или проигрыш в серьезной игре воспринимался как знак судьбы.

Знаменитый игрок, бретер, авантюрист, и в то же время — доблестный герой войны 1812 года, Федор Толстой-Американец убил на дуэлях одиннадцать человек. Впоследствии, потеряв одиннадцать детей, он каждую личную утрату отмечал в поминальной книге коротким словом «квит». Жизнь свою граф закончил, будучи очень религиозным человеком, проведя остаток лет в постоянных молитвах.

Еще более таинственный флер окутывал карточные гадания. Еще в период Средневековья для предсказания судьбы люди начали использовать тарок. Каждой карте в колоде, а также разным их сочетаниям и комбинациям придавался особый смысл. Среди карт выбиралась одна, которой отводилась роль оракула судьбы, а разные масти выступали в роли определенных символов: черви — это любовь, бубны — деньги, пики — ненависть, трефы — предприимчивость. Изображение фокусника означало совет, императора — волю или желание, дьявола — болезнь, звезд — надежду и т.д.

К середине XVIII века Францию захватила мода на карточные гадания, а ее апогей пришелся на период революционных потрясений, когда тысячи людей были в растерянности, обеспокоенные своим неопределенным будущим. В 1770 году появилось имя Аллиэтта (и его анаграмма Этелла), которое вскоре стало синонимом карточного гадания. За этим именем скрывался молодой и предприимчивый парижский парикмахер, сумевший удачно применить игральные карты к гаданию, придав определенные значения множеству комбинаций.

Принципиально новые карты, созданные специально для гадания, связаны с именем мадемуазель Ленорман. Умная, хорошо образованная юная особа, постоянная участница светских салонов, поэтесса, она в начале XIX века стала легендарной гадалкой. К ней обращались многие знаменитые люди не только Франции, но и всей Европы. Ленорман предсказала Наполеону его печальную кончину на острове Святой Елены, предрекла судьбы императрице Жозефине, Дантону, Талейрану; от русского царя Александра за свои гадания получила перстень с огромным бриллиантом.

В России гадательные карты появились тоже в XVIII веке. В основном они представляли собой черно-белые или раскрашенные гравированные картинки с надписями. Много было рукодельных карт с надписями, содержание которых полностью зависело от таланта и грамотности автора. В одной из самодельных колод на карте под значением короля, например, было написано: «король винной. 1. Великое сердце имеет на тебя тот, о ком ты думаешь. 2. Вы в щастии пребывали как лоза расцветала. 3. Новый любовниц у вас будет».

Повальное увлечение карточными гаданиями в пушкинскую пору охватило «золотую молодежь». Петербургская гадалка Александра Филипповна Кирхгоф, за свое имя получившая у молодых повес кличку «Александр Македонский», была в России не менее популярной личностью, чем мадемуазель Ленорман у себя на родине. Русская гадалка прославилась в истории тем, что предсказала А.С.Пушкину гибель в возрасте 37 лет «от белой лошади или белого человека». По отзывам друзей, поэт имел страсть выпытывать будущее и был убежден, что «ведьма не могла обмануть». Заядлые дуэлянты сделали особым ритуалом обязательный визит к гадалке Кирхгоф накануне поединка. У этой гадалки побывал весь светский Петербург. Уже после гибели Пушкина юный М.Ю.Лермонтов услышал от нее дату своей смертельной дуэли, как оказалось, предсказанную с поразительной точностью.

В то же время вера в предсказания иногда принимала самые трагикомичные формы. М.И.Пыляев описывает известную в тридцатые годы XIX века одну оригинальную личность, «которая где бы ни появлялась, сейчас же засыпала». Это был очень богатый помещик. Сонливое же состояние его объяснялось тем, что в молодости, будучи в Париже, он побывал у Ленорман, которая решила позабавиться над недалеким визитером, предсказав ему смерть в собственной постели. После возвращения он выбросил из дома все постельные принадлежности. С тех пор всюду стала появляться его постоянно дремлющая личность, не имевшая никакой возможности отдохнуть в постели. «Перед кончиной, несмотря на его последние усилия, на жалобный стон, на слезящиеся глаза, его все-таки силой уложили в кровать. Предсказание Ленорман сбылось после пятидесятилетнего добровольного нравственного мученичества».

Однако, как и карточные игры, гадания могли быть просто способом проведения досуга или выражением сентиментальных настроений. Е. И.Сабанеева в своих «Воспоминаниях о былом» писала: «Дорогая сестра Сашенька, та никогда не могла выйти из сферы гаданий, толкований снов и разных предчувствий. Она была с детства слабого здоровья: ее так берегли и нежили. Она всегда вела очень праздную жизнь; я ее, право, иначе и не помню, как или в бальном платье, такой прелестной с ее классической красотой, или же в постели. Понятно, что ее страсть — гадать, мечтать и предчувствовать — была потребностью для того, чтобы сокращать время».

Во второй половине XIX века в России издавалось множество вариантов гадательных карт — это и многочисленные переиздания карт Ленорман, и карты по системе профессора Сведенборга, колоды с изображениями небесных созвездий, карты с различными сюжетными изображениями, сопровождавшимися пословицами и поговорками, которые толковались как предсказания будущей жизни.

Вот и в наше беспокойное время бесчисленное множество раз переизданные колоды с картами тарок или Ленорман снова раскладываются на столах при свете электрической лампы или мерцающей свечи. Для кого-то это развлечение, а для кого-то — нечто большее.

Светлана ЖИЖИНА, Ольга СТРУГОВА

Иллюстрации предоставлены авторами.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 17 (май 2004), стр.100