Египетские памятники в России

В ноябре 1973 года Москву охватила «египетская лихорадка»: в Белом зале ГМИИ им. А.С.Пушкина были выставлены памятники из легендарной гробницы Тутанхамона. Многочасовые очереди не пугали посетителей, люди шли и шли только для того, чтобы прикоснуться к шедеврам искусства из собрания египетского мудея в Каире.

Помнится, тщательно отобранные памятники перевезены в Москву на двух самолетах. Среди предметов, для встречи которых в Москве оцепили весь путь следования от Шереметьево до Волхонки, была и легендарная погребальная маска юного царя. Десятилетие спустя она получит статус вершины национального достояния Египта и будет запрещена к вывозу за пределы родины, даже в исключительных случаях. «Легенда о Тутанхамоне» в Москве, Ленинграде и Киеве пережила знаменитые выставки на многие годы: для советских людей, которым путь в Египет тогда был закрыт, и для поколения египтологов, изучавших страну на Ниле исключительно по книгам, это был прорыв несравнимого ни с чем масштаба. Однако то была лишь одна знаменательная страница в истории «Русского Египта», явления, которое родилось в XIV веке вместе с записками первых русских паломников на Восток, а в XX веке стало причудливой мозаикой, сочетающей в себе собрания первых русских коллекционеров, «египетский стиль» в архитектуре Петербурга и Москвы, египтизирующие вещи на полках столичных антикварных магазинов и неизменно популярные постановки шедевра Верди — «Аиды» в Большом и Мариинке.

Самыми ранними и одновременно самыми ценными памятниками древнеегипетского искусства, попавшими в Россию, стали колоссальные сфинксы Аменхотепа III, стоящие на Университетской набережной в Санкт-Петербурге. Статуи, выполненные выдающимся мастером, некогда находились в заупокойном храме Аменхотепа III в Ком-эль-Хеттан, на западном берегу Нила в Луксоре, где их и нашел в 20-х годах XIX столетия авантюрист и искатель древностей Янис Атанази. «Эти два колосса были некогда частью огромного сооружения, останки которого все еще выступают там и тут из нильского ила, — писал брату 20 июня 1829 года Жан-Франсуа Шампольон, легендарный дешифровщик египетской письменности, посетивший раскоп во время своей поездки по Египту. — Эго место открыто исследованиями, отчасти подземными, которые велись беспорядочно, без плана; поблизости найдены более 40 львиноголовых статуй, выполненных из серого гранита, более или менее поврежденных, другие скульптурные фрагменты. Это самая настоящая каменоломня статуй, в которой по какому-то непредвиденному случаю они были собраны, словно в священном подвале, в ожидании нового появления на свет всего этого исчезнувшего великолепия. Среди этого дебриса еще и сегодня виден сфинкс из розового гранита, около 20 ступней в мину, прекрасной сохранности и самой прекрасной работы; этот сфинкс, который только что найден для того, чтобы пойти на продажу бесспорно, эго самый нетронутый памятник из всех подобных ему, существующих сегодня». Лишь революция помешала французам вывести сфинксов из Египта, и в результате многомесячной переписки с русским правительством офицер Андрей Муравьев за 64 тысячи золотых рублей приобрел для Петербурга уникальные памятники, не имеющие аналогов по уровню исполнения.

Грандиозные творения египетских художников прибыли в Северную Пальмиру в мае 1832 года. А задолго до появления «Буэны Сперанцы» с драгоценным грузом в устье Невы был разработан специальный проект, согласно которому сфинксы должны были украсить одну из петербургских набережных. Еще в 1831 году возникла идея построить «великолепную из гранита пристань для судов с украшениями в лучшем греческом вкусе». К счастью, несколько позже предполагавшихся по проекту коней с всадниками было решено заменить уже приобретенными египетскими сфинксами. Отголоски изначального плана сохранились сегодня только в облике бронзовых колонн, дополняющих пристань, которые, тем не менее, благодаря их папирусовидному облику, многими воспринимаются как вполне органичное дополнение к египетской пристани. Член Академии художеств, известный скульптор де Монферан предложил дополнить пристань колоссальной статуей «Бога Озириса, покровителя наук и искусств», причем был готов сам изваять ее из гранита, не уступив древним образцам ни в качестве работы, ни в полировке камня. Сегодня можно только радоваться, что это его весьма сомнительное предложение запоздало. Сооружение пристани началось незадолго до прибытия сфинксов в Петербург, которые потом в результате бесчисленных проволочек почти два года простояли во дворе Академии художеств. Лишь в апреле 1834 года их подняли на высокие постаменты из финского гранита, на которых они стоят и сегодня. Вероятно, в это же время с помощью массивных железных пиронов на их головах были установлены и высокие короны па-схемти. Тогда же первоначальная надпись на их постаментах была заменена на ту, что видна и сегодня, несмотря на сильную эрозию гранита: «Сфинкс из древних Фив в Египте. Перевезен в град Святого Петра в 1832 году».

Набережная Невы, где установлены сфинксы, стала излюбленным местом прогулок петербуржцев и одним из красивейших мест города, хотя поначалу появление необычных памятников вызывало у горожан шок, обмороки и страх перед величественными и одновременно пугающими монументами. Вскоре, однако, они стали неотъемлемой частью облика Петербурга; с того времени тема «сфинксов на Неве» появилась в творчестве русских художников. Так, известны полотна М.Воробьева, созданные в 1835 году, — «Вид пристани с египетскими сфинксами днем» (хранится в Санкт-Петербурге в здании дома коменданта Петропавловской крепости) и «Вид пристани с египетскими сфинксами ночью» (хранится в Минске, в Национальной картинной галерее Белоруссии), а также работа Г.Калмыкова «На берегу Невы». Кроме того, сфинксы стали предметом копирования: миниатюрные статуэтки, выполненные из медного сплава в начале XX века, крайне редки даже в специализированных коллекциях и пользуются большим спросом из-за высокого качества их исполнения: на плинтах статуэток можно даже разобрать отдельные фрагменты иероглифических надписей.

Сфинксы стали «открытием» Египта для России: удивительное пространство пирамид, царских колоссов, мумий и древней мудрости — все это привлекало лучшие умы просвещенного Петербурга. В 1838—1839 годах, когда в Египте, унося тысячи жизней, свирепствовала чума, в Каире находился известный русский путешественник Авраам Норов, участник войны 1812 года. Рискуя смертельно заболеть, Норов перед возвращением на родину все-таки решился побывать не только в Египте, но и в Нубии. Два тома написанных им «Путешествий по Египту и Нубии» — прекрасно изданные книги, считающиеся сегодня весьма значимыми антикварными раритетами. Это не просто путевые заметки ученого, но и настоящая энциклопедия египетской истории и культуры. Норов усердно изучал труды Ж-Ф.Щампольона, дешифровавшего египетскую письменность, без труда разбирал имена египетских царей и некоторые тексты, восхищался древнеегипетской культурой и самими древними египтянами, которых называл «исполинским народом». Его записи подкреплены мастерски сделанными с натуры набросками и рисунками.

Маршруты Норова примечательны тем, что все время отклонялись от «обыкновенных путей». Высоко ценя Шампольона и других европейцев за открытия, Норов справедливо осуждал их за уничтожение памятников, которые они изымали с помощью лома и кирки, губили созданное «рафаэлями фараоновыми», с восхищением описывал египетские храмы: «...такое волшебное здание воздвигнуто не иначе, как властию необычайной, народом многочисленным, в память событий важных и предприятий исполинских...»

Из храма в Карнаке Авраам Норов привез колоссальную гранитную статую богини Сехмет, созданную, как и сфинксы, мастерами Аменхотепа III в XIV веке до н.э. В своем труде Норов упомянул место находки статуи — знаменитый комплекс богини Мут на берегу подковообразного озера Ишеру, хотя и ошибся, идентифицируя статую божества: «Обводной канал, шириною сажени три, доселе наполнен водою; во многих местах сбереглись каменные крыльца, сходившие в канал. Все четыре рамы полуострова были уставлены статуями из черного порфира, изображавшими в настоящий рост сидящую богиню Нейт, с львиною головою... Из всех этих статуй, поверженных и разбитых, я нашел только одну уцелевшую и решился приобрести ее и перевезти на родной север».

Вместе с коллекцией итальянца Кастильоне, которую приобрела Россия, статуя Сехмет (несколько лет простоявшая в Академии художеств) положила начало египетскому собранию Эрмитажа. Известный востоковед XIX века О.Сенковский, который и сам бывал в Египте, первый обратил внимание на значение уникальной коллекции музея и предсказал, что изучение этого собрания «прославит, без сомнения, не одно русское имя». Совсем недавно одна из статуй собрания, происходящая из коллекции герцога М.Лейхтенбергского и считавшаяся изображением птолемеевской царицы Арсинои II, была признана в Лондоне уникальным, не имеющим аналогов скульптурным изображением знаменитой Клеопатры VII.

Профессионалам известно, что подлинные памятники древнеегипетского искусства сегодня на российском рынке крайне редки. Но так было не всегда. Владимир Голенищев, выдающийся отечественный египтолог, в течение трех десятилетий собрал прекрасную коллекцию (сегодня хранится в ГМИИ им. А.С.Пушкина). Позже она была продана государству за мизерную сумму. Порой в антикварных лавках столицы попадались превосходные памятники мирового значения, история вывоза которых из Египта, увы, так и осталась загадкой. Борис Тураев, второй великий египтолог России, пересказывал слова Голенищева о том, как он однажды в ненастный осенний день, прогуливаясь по Невскому проспекту, зашел к антиквару и купил свиток папируса с текстом «Гимнов диадем», которые произносились нараспев во время возложения корон на статую бога Себека в одном из храмов Фатома. Отдельные предметы приобретались на крупных зарубежных аукционах и привозились в Россию. Голенищева-коллекционера отличало не только прекрасное знание предмета, но и отменный вкус, благодаря которому египетская коллекция ГМИИ, несомненно, более значительна с художественной и исторической точек зрения, нежели большая, но очень разнородная коллекция

Эрмитажа. Собрание Голенищева, насчитывавшее в целом более шести тысяч единиц, хранилось в Петербурге на Моховой улице, в доме № 15. Для памятников были заказаны великолепные витрины с зеркальными стеклами, выполненные по последнему слову музейной моды того времени. Примечательно, что коллекция, профессионально экспонированная, была доступна для обозрения всем, кто интересовался прошлым страны фараонов. Увы, когда коллекция попала в Москву, то многие интереснейшие памятники, выставлявшиеся у Голенищева, на десятилетия стали обитателями запасников. Выставка «Путь к бессмертию», проходившая в ГМИИ в 2002 году, на несколько месяцев представила все богатство египетского собрания музея, которое лишь отчасти отреставрировано и издано. Мало того, экспонаты сопровождались неверными этикетками, а само собрание мало известно за рубежом. А ведь в собрании есть такие значимые для всего египтологического сообщества памятники, как фрагменты «Текстов пирамид» из гробницы Пели I, погребальная маска Пели II, рельефы из храма Рамсеса II в Абидосе, уникальное собрание папирусов, включающее в себя «Путешествие Унуамона» и древнейший прообраз энциклопедии — «Ономастикой Аменемопэ», наконец, голова статуи богини Сехмет из Карнака и лотосы с мумии самого Рамсеса Великого, подаренные Голенищеву выдающимся французским археологом Гастоном Масперо. Эти памятники, в отличие от широко известных статуэток жреца Аменхотепа и его супруги Раннаи, бюста фараона Аменемхета III и туалетной ложечки в виде богини Нут с лотосом в руках, известны лишь единицам.

Безусловно, коллекция Голенищева была крупнейшим и ценнейшим египетским собранием своего времени, однако отнюдь не единственным. Прекрасная коллекция памятников древнего искусства, первоначально собранная в Юрьеве (Тарту) при Императорском Юрьевском университете, хранится сегодня в Воронеже; египетские саркофаги, находящиеся сегодня в ужасающем состоянии, есть в Казани; небольшие коллекции были собраны частными коллекционерами, а затем переданы в музеи Иркутска, Перми, Сарапула. Известные частные египетские собрания были как в Петербурге (коллекции Б.Тураева и А.Пальпикова), так и в Москве (коллекции К.Солдатенкова, князя Н.Юсупова, А.Живаго, Т.Бороздиной-Козьминой). Кроме этих более скромные коллекции были в малоизвестных частных собраниях; именно из них, миновавших музеи, происходят те памятники, которые иногда появляются у российских антикваров. Более молодые коллекции египетских древностей редки, так как с 1983 года Египет официально запретил вывоз предметов старины, установив жесткий пограничный контроль, что отчасти позволило предотвратить неизбежное разрушение многих памятников искусства. Впрочем, как показывает международная антикварная практика, интерес к объектам египетского искусств велик; свидетельствами этого Mогут быть как ежегодные продажи аукционных домов Sotheby’s и Christie’s, так и нашумевшее дело антиквара Ф.Шульца из США, осужденного в 2001 году за нелегальный вывоз из Египта уникального скульптурного портрета фараона Аменхотепа III, оцененного им в сумму $1 200 000.

Российский антикварный рынок практически всегда имеет дело с египетскими предметами из легальных старых коллекций. Общий художественный уровень предметов, появляющихся на торгах или ежегодном антикварном салоне в Москве, остается достаточно низким. В основном это памятники погребального инвентаря конца II—I тыс. до н.э., среди которых преобладают низкокачественные фаянсовые ушебти и фрагменты саркофагов преимущественно греко-римского времени. Изредка встречаются бронзовые предметы, в основном — мелкая пластика и изображения божеств VIII—VI вв. до н.э. Так как официальный рынок подобного рода памятников незначителен, то зачастую возникают проблемы с квалифицированной атрибуцией, которую в России могут провести лишь единичные специалисты из числа тех египтологов, кто имеет опыт серьезной работы с памятниками, а не является лишь хранителем собрания по долгу службы. Цены на эти памятники порой также не соответствуют качеству предметов, если сравнивать с практикой европейского антикварного рынка. Общий уровень памятников значительно снижается из-за поступления в продажу египтизирующих амулетов, скарабеев и скарабеоидов, а также фигурок богов из греческих колоний Причерноморья, которые значительно хуже египетских как по уровню исполнения, так и по качеству материала. Именно сложность атрибуции и работы по установлению происхождения памятника зачастую мешает появлению на рынке единичного подлинного предмета из старой коллекции, если он один выставлен на продажу, a не перепродан вместе со всей коллекцией предыдущего владельца. Впрочем, исключения все же бывают. Так, на антикварном салоне 2002 года одна из московских галерей представила фрагменты деревянного саркофага неизвестного (X в. до н.э.) с прекрасной полихромной росписью, изображающей духов загробного мира. Два фрагмента, сопоставимые по качеству с современным им саркофагом вельможи Мапуи из собрания Эрмитажа, произвели сенсацию в среде ценителей, которая отчасти даже нашла отклик в прессе.

Известны и печальные случаи, когда солидные столичные салоны выставляли на продажу современные имитации египетских памятников, не усомнившись в их аутентичности. Особенно часто это происходит с ушебти — погребальными статуэтками, выполненными из различных материалов, очень часто — из сине-голубого фаянса. Впрочем, если в России при случайном обнаружении подделки памятник просто тихо снимается с витрины, то высокие цены и спрос на древнеегипетское искусство в Европе порождают антикварные скандалы: так, в 2003 году была признана фальшивой знаменитая скульптурная голова Тутанхамона из голубого стекла, приобретенная в 1923 году Лувром и многие годы считавшаяся одним из шедевров египетской экспозиции музея. Не менее громким оказалось и недавнее дело о «стальном Сенусерте», в котором неверную атрибуцию фальшивой статуи, приписывавшейся фараону XII династии, выставленной на торги и приобретенной частным лицом, опять же дали сотрудники парижской «сокровищницы искусств».

Подлинные произведения древнеегипетского искусства, меж тем, — это лишь элитная и, соответственно, малая доля в общем объеме предметов, связанных с Египтом, которые встречаются в отечественном антикварном пространстве. «Египтомания», которая процветает сегодня в России так же, как и в XIX веке, представлена египетскими мотивами в фарфоре, стекле и металле, полотнах многих отечественных мастеров и, наконец, в филокартии.

Конечно же, самый известный и роскошный образец рожденного наполеоновскими художниками стиля «Retour d’Egypte», хранящийся в России, — это знаменитый «Египетский сервиз» Севрского фарфора, преподнесенный от имени Бонапарта императору Александру 1 при подписании Тильзитского мира. Судя по описи 1808 года, он насчитывал 136 различных предметов и роскошное настольное украшение, состоящее из тринадцати миниатюрных моделей фрагментов храмовых комплексов в Дендере, Эсне и на острове Филе. Декорировка сервиза была выполнена на основе работ Доменика Вивана Денона — рисовальщика экспедиции Наполеона в Египте, вошедших в знаменитое издание «Описание Египта», вызвавшее в Европе «египетский восторр>. Сочетание архитектурных форм, золота, матовой белизны и насыщенного кобальта, имитирующего любимый египетскими мастерами лазурит, делают египетский сервиз не просто парадным, но торжественным, с особым, присущим только Египту, и египтизирующему ампиру, ритмом сочетания изображений и орнамента. Формы предметов сервировки стола многочисленны и уникальны, созданы на основе египетских оригиналов и не имеют аналогов. Так, коллекция блюд украшена изображениями созвездий со знаменитого дендерского зодиака и панорамными видами храмовой архитектуры, конфитюрницы выполнены в форме царских корон «дешрет», увенчанных головами фараонов.

Формы сахарницы напоминают священные жертвенные сосуды «ну», дополненные головами священных гусей и львиными лапами, монументальные мороженицы — как канопы, египетские сосуды для внутренностей, изъятые при бальзамировании, украшены массивными стилизованным уреями — змеями, священными символами царской власти. Роспись предметов сервиза, выполненная в технике гризайль, приписывается, как отмечает Е.Ерицян, кисти ведущего художника Севрской мануфактуры Жака-Франсуа Свебаха. В целом поразительный сервиз стал хроникой египетского похода Наполеона, а если смотреть несколько шире, то и самого знакомства Европы с Египтом.

Стилистика ранних французских зарисовок Египта и «Описания Египта», хорошо узнаваемая при сравнении с подлинными египетскими памятниками, объединяет «Египетский сервиз» Наполеона с некоторыми другими египтизирующими памятниками России. Во-первых, это знаменитые Египечские, или Кузьминские, ворота в Царском Селе, возведенные за пять лет (1827—1832) по проекту английского архитектора Адама Менеласа. Своей формой и отделкой они восходят, судя по всему, к колоссальному пилону храма бога Хора в Эдфу, построенному в греко-римское время. Украшающие их рельефы и ряды псевдоиероглифов выполнены известным скульптором В.Демут-Малиновским в 1829 году; под его же руководством были созданы прилегающие к пилонам гермы, увенчанные египетскими головными уборами. Несмотря на очевидную стилизацию, в рельефах угадываются батальные сцены из храма в Карнаке, например, батальные сцены Сети I на внешней стороне северной стены гипостильного зала, знаменитые арфисты из гробницы фараона Рамсеса III в Долине царей, фризы с изображением священных соколов и крокодилов из комплекса в Ком Омбо, рельефы многих других египетских храмов и гробниц. Египетские ворота стали обрамлением триумфального въезда в Царское Село; своей монументальностью и гармонией они восхищают и сегодня.

Стиль «Возвращение из Египта» прослеживается и в очень редких, но все же встречающихся в частных собраниях предметах мелкой египтизирующей пластики, которая была изысканным и нечастым элементом усадебной декорации. Эти предметы, среди которых передки сфинксы, как символическое отражение образа Египта в русском интерьере, отличаются «античными» лицами, сильной стилизаций собственно египетской символики — то есть головных уборов немее, змейуреев на лбу, которые зачастую превращаются либо в «декоративные выступы» на короне, либо в элементы растительной декорировки скульптуры. Известно, что во второй половине XIX века лучшие образцы французских изделий такого рода копировались в Петербурге, отливались из бронзы и, в заключение, покрывались слоем позолоты. Ценность этих предметов весьма различна и, несмотря на общую историко-художественную значимость, определяется, прежде всего, точным отображением именно деталей собственно египетской символики изображения.

Египет вновь ярко и самобытно вернулся в умы российских художников и литераторов на рубеже XIX—XX веков, отдельными элементами оказал серьезное влияние на творчество поэтов Серебряного века и искусство модерна. В 1911—1913 годах по проекту архитектора Сонгайлова в Петербурге, на Захарьевской улице, был сооружен доходный дом купчихи Нежинской, более известный сегодня как «Египетский дом». Фасад здания отчасти напоминает парадный вход в храм богини Хатхор в Дендере. Ликами небесной богини любви, повелительницы четырех сторон света, украшены капители колонн. Сами колонны — это каменные подобия систров, музыкальных инструментов, подобных трещоткам, звучание которых, согласно текстам храма, призвано возродить вселенную. Лица богинь на капителях довольно сильно отличаются от египетских оригиналов и скорее напоминают отдельные скульптурные портреты финикийского искусства. Однако в целом архитектурный замысел дома превосходен. В центре фасада расположена арка, через которую есть проход во внутренний двор. Изящная решетка, некогда закрывавшая арку и практически уничтоженная, была выполнена в виде стеблей лотосов, над которыми возносится крылатый солнечный диск. Массивный фасад фланкирован двумя подъездами, у дверей которых стоят колоссальные царские пилястры. Эти памятники, пожалуй, — лучшие имитации египетских скульптур в Петербурге, несмотря на чуждую египетской культуре жесткость в моделировке царственных лиц. На их головах — клафты, украшенные рогами священных овнов, уреями, символизирующими верховную власть, и солнечными дисками. Верхняя часть фасада декорирована балконами с пальмовидными полуколоннами, многочисленными рельефами светского и сакрального содержания, порой очень искусно выполненными.

Внутренний облик подъездов дома сильно различается. Если левый подъезд очень скромен, без египетской декорировки, то внутренняя часть правого подъезда подобна египетскому храму — с двумя величественными колоннами, рельефами на стенах и постаментами, предназначенными для двух сфинксов, которые, увы, не сохранились.

Проявления Египта в эпоху модерна очень разнообразны. Наряду с фасадом и интерьерами дома на Захарьевской улице и хаторическими капителями, встречающимися на фасадах некоторых московских особняков, творениями художников долины Нила были вдохновлены удивительные памятники прикладного искусства начала XX века, среди которых особое место, пожалуй, занимает сфинкс работы мастерской Карла Фаберже (1910— 1912). Миниатюрный шедевр выполнен из нефрита, голова и убор сфинкса, а также его когти — из серебра; пропорции предмета сильно отличаются от египетских, однако в уборе присутствуют стилизованные элементы царской иконографии — парадный головной убор-платок немее с большим уреем на лбу и малыми, расположенными в ряд, на концах платка, ниспадающих на грудь. Немее увенчан стилизованными рогами, меж которых находится солнечный диск, инкрустированный прекрасным аметистом. Памятник особенно хорош насыщенным сочетанием цветов — зелени нефрита, глубокой гаммой сиреневого аметиста, стальной белизной серебра; лицо сфинкса условно, но восходит к Египту больше, нежели сфинксы XIX века.

Менее изысканны, но гоже очень интересны работы французских художников из стекла, создавших на заводе Баккара флаконы для духов «Секрет сфинкса» и «Мечта на Ниле». Первый, выполненный в 1917 году, формой имитирует канопу — сосуд для внутренностей умершего, с крышкой в виде человеческой головы духа Имсети; на тулове флакона имеются псевдоиероглифические надписи, построенные, однако, по тому принципу, который действительно встречается на канонах VIII—VII веков до н.э. Второй флакон (1919) менее интересен по форме — это объемная голова фараона, опять же в платке-немесе, с трапециевидной накладной бородой; пробкой служит стилизованная церемониальная корона атеф — солнечный шар (в древности — диск), украшенный двумя маленькими страусиными перьями. Эти интересные предметы отражают новою волну египтомании в Европе, вызванную эпохой великих археологических открытий, переводом шедевров древней словесности, работами видных египтологов, заставлявшими многих стремиться увидеть Египет собственными глазами.

Тема древней земли фараонов появляется теперь и в полотнах выдающихся отечественных живописцев, причем в двух аспектах: как историческая реконструкция и стилизация, воплотившаяся в полотнах С.Бакаловича, и ощущение и восприятие современного Египта, с его разбитыми и полупогребенными в песке храмами, синевой Нила и зеленью пальм в полотнах В. Поленова.

Если у Бакаловича в работах «Молении Кхонсу» (1904) и «Амент, великая жрица Хатор, выходящая из святая святых после моления богине» (1906) заметно желание увидеть древний Египет, с его храмами, белоснежными одеяниями жрецов, арфистками и хором, в облаках воскуренных благовоний ожидающими восхода светила, то Поленов, напротив, видит Египет как святыню прошлого — разбитую, искалеченную, но живую — через идеал искусства. Его храмы, будь то Эдфу или комплекс Исиды на острове Филе, полны какого-то внутреннего очарования и предчувствия импрессионизма. Эти полотна, вдохновленные величием и изяществом памятников Египта, кажутся сегодня современными и заставляют каждого остановиться, поразмышля ть.

Наверное, в этой вечной молодости и совершенстве образов кроется самая важная тайпа земли фараонов, которая манит нас к себе так же, как и наших предков, а дав при коснуться к глубине и красоте своей культуры, заставляет вновь и вновь возвращаться на берега Нила.

Виктор СОЛКИН, Анастасия ДЕГТЯРЕВА

Иллюстрации предоставлены авторами.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 18 (июнь 2004), стр.109