Медные бляхи коновалов

Изделия культового назначения, разнообразные украшения мужского и женского костюмов, гребни, зеркальца для прялок, детали конской и оленьей упряжи, наконец, литые и просечные накладки для сумок коновалов играли в народном быту немаловажную роль.

В 1896 году в Париже вышла в свет книга французского ученого барона де Бай «От Волги до Иртыша». Путешествуя по России, де Бай обратил внимание на необычные лагунные накладки на кожаных сумках коновалов, встретившихся ему на ярмарке в Кургане.

Еще с 1880-х годов художественным ремеслом заинтересовались земские управы, особенно внимательно стали изучать положение народных мастеров на русском Севере и в Поволжье. Однако о медниках, выполнявших заказы на коновальские бляхи, нигде не упоминалось.

В 1914 году в Санкт-Петербурге впервые были опубликованы остяцкие бляхи Архангельской губернии — подвески с одежды народов Севера и Сибири.

В конце XIX—начале XX века русское народное искусство привлекло внимание богатых коллекционеров и меценатов. В тот период частные собиратели через скупщиков приобретали целые комплекты бытовых предметов из металла, привозившихся, главным образом, с Севера, в том числе накладки на сумки коновалов.

Бляхи с сумок коновалов, как правило, однотипны по своей конструкции и композиционному решению. Это прямоугольники (от 10x17 см до 20x23 см), выполненные из меди или латуни в технике литья и просечки, иногда с дополнительной гравировкой или штамповкой. Их размеры, видимо, соответствовали размерам кожаной сумки, на которую они крепились. Большинство накладок — из латуни разной толщины — то более тщательно проработанные напильником, то с заусенцами, оставшимися после отливки или просечки. При просечке накладки делали из более толстого металла и доводили специальным инструментом. На некоторых бляхах внизу есть кольца на петлях для подвешивания различной формы амулетов. Часто бляхи бывают без колец, особенно изготовленные мастерами русского Севера. Композиция накладок очень устойчива: в центре — конь или всадник, а но сторонам — две стоящие мужские фигуры. При строго повторяющейся основной схеме композиции в каждом предмете есть детали, слегка варьирующие этот основной сюжет. По различию в технике исполнения и трактовке фигур можно выделить некоторые центры производства этих изделий. Так, просечные накладки с наиболее архаичным исполнением фигур и реликтовыми полосами вместо всадника характерны для Севера — бассейнов рек Мезени и Пинеги.

На бляхах почти не встречаются надписи и тем более клейма. Поэтому особенно ценна сохранившаяся накладка с надписью на нижней части рамки. Под центральной композицией выбита надпись: «Работал» Кирило Дмитров» коновалу Ивану Трофимову», Эта бляха крупного размера, все фигуры объемные, монументальные, отлиты четко и выразительно эмоционально, особенно центральная фигура всадника. Рамка с грех сторон покрыта циркульным орнаментом в два ряда, на верхней части рамки выбиты изображение птицы (петуха?) и два стилизованных изображения солнца. По написанию букв эта накладка может быть датирована первой половиной XIX века.

На некоторых бляхах можно встретить надпись «Для Коноваловы). Они датируются серединой XIX века и относятся к району Поволжья — Ярославль, Кострома, Симбирск. В трактовке этих накладок ощутимо влияние посадского и городского искусства. Иногда персонажам приданы конкретные черты, подчеркнуто выражение лиц, детали одежды, бравые усы, широкий нос, парик (или шляпа). Можно предположить, что медник, выполнявший эти изображения, видел гравюры или иллюстрации книг и журналов, которые продавались на ярмарках.

С середины XIX века ремесленное производство медных изделий оживилось благодаря тому, что через Пинегу и Мезень проходил почтовый тракт. Большие перевозки с Белого моря на юг требовали развития коневодства. Им занимались многие крестьяне Севера. В

Пинеге ежегодно проходили две весенние ярмарки, где в большом количестве продавали лошадей. Сюда съезжались купцы, ремесленники, а также ветеринары-коновалы.

Устраивали ярмарки и в других районах России: Ярославской губернии, Костроме, а также на Урале и в Западной Сибири. Так, в Кургане, по сведениям барона де Бай, в 1870—1880-х годах ярмарки проходили ежегодно в октябре. Здесь коновалы осматривали лошадей, оценивали их достоинства, лечили скот. Возможно, в Сибири работали свои медники, которые выполняли заказы коновалов на бляхи. Фотографии коновалов в книге барона де Бай могут служить косвенным подтверждением такого предположения.

На Севере одним из наиболее известных в XIX—XX веках меднолитейных центров кустарного производства было село Кимжа Мезенского уезда Архангельской губернии. Здесь работало несколько семей медников-старообрядцев, выполнявших заказы не только русских, но и ненцев, хантов. Промысел просуществовал до середины XX века. Известно, что еще в 1960-е годы мастер Петр Дерягин отливал накладки для конской и оленьей упряжи ненцев и хантов и пряжки для мужских поясов. Заказы на коновальские бляхи сократились, видимо, к концу XIX века, когда построили железную дорогу из Архангельска в Москву.

Когда зародилось коновальское ремесло — установить довольно сложно. Впервые слово «коновал» упоминается в 1704 году в Лексиконе троязычном, «сиреч речений славянских, эллинистических и латинских сокровищ». Коллекционер А.К.Ганулич приводит сведения о развитии коновальского промысла в 1860-х годах. Так, в Симбирской губернии к тому времени насчитывалось 1 000 коновалов. Это был развитый в Поволжье отхожий промысел, в котором секреты лечения лошадей и искусство медного литья передавались из поколения в поколение.

Как правило, коновалы отправлялись на заработки с осени до зимы, иногда на 8—9 месяцев. Специальной одежды для дальних переходов у них не было, они пускались в путь, перевешивая через плечо широкий ремень или разные ремни. В сумке, крепящейся к поясу, помещались коновальские инструменты и разная снедь.

Коновалы не только лечили и подковывали лошадей, но и занимались знахарским врачеванием людей. Их ремесло в народе ценилось высоко.

Маршруты коновалов Поволжья пролегали но северо-восточной части России. В дальнейшем в поисках работы они все чаще отправлялись за тысячи верст на восток — в Сибирь, вплоть до Тобольска, Томска, Красноярска, Иркутска. Поэтому неудивительно, что сумки коновалов иногда встречаются в собраниях музеев не только Севера, но и Сибири.

Сумка в жизни коновала имела большое значение. Она была не только емкостью для хранения инструментов и лекарственных трав, но и своеобразным видом рекламы его профессии. Поэтому он крепил па сумку яркую латунную накладку, которая одновременно предохраняла все содержимое в его дальних и нелегких походах.

Именно изолированностью труднодоступных районов Севера можно объяснить стилевые отличия латунных накладок на сумки, которые делали местные мастера-медники. Например, на севере Архангельской губернии чаще встречаются условно трактованные сюжеты, выполненные техникой просечки. На одной такой бляхе вместо всадника в рамку упирается полоска металла. Подобный момент утраты первоначального изображения можно увидеть па вышитых полотенцах русского Севера. На вышивках фигуры всадников часто заменяются реликтовыми полосами или совсем отсутствуют. У лошади иногда остаются только ноги, точнее, нога сидящего на коне или тулово. Анализ композиционного построения древних сюжетов вышивки позволил предположить, что этот мотив ведет свое начало от язычества и первоначально, вероятно, изображал сцену принесения в жертву копя. Постепенно трансформируясь, сюжет перешел на полотенце (в основном ритуального назначения) и на другие предметы крестьянского быта, в том числе и на коновальские бляхи, которым тоже придавалось некое магическое значение.

Бляхи курганского типа, опубликованные де Бай, более архаичны. Изображения на этих накладках несколько напоминают бронзовых идольчиков XI—XIII веков, найденных археологами в Приуралье, Прикамье и Волжско-Окском междуречье. Мастер XIX века активно использовал на рамке циркульный и точечный орнамент, характерный для орнаментации бронзовых изделий средневекового Приуралья. В этой группе латунных накладок можно отметить влияние финно-угорского, славянского и западноевропейского искусств. Так, в изображении центральной фигуры всадника усматривается схема трактовки ненцами и хантами небесного божества этих народ «Мир сусне-хума», которое встречается на костяных изделиях. На бляхах волжских мастеров в центральной фигуре всадника можно найти сходство с лубочными изображениями русского богатыря Еруслана Лазаревича.

Учитывая широкое бытование у русского населения Западной Сибири лубочных картинок, а также гравированных изображений из западноевропейских книг, легко представить, что народный мастер использовал в своем творчестве эти источники. Соответственно, можно предположить, что и центр производства располагался поблизости от мест, населенных хантами и манси, то есть в районе Салехарда. О кустарях-медниках этих мест есть упоминание в литературе начала XX века. Так, обследуя состояние промыслов северо-западной Сибири, генерал Н.Л.Скалозубов посетил в Березове (район Салехарда) мастерскую кузнеца Михайленко, который много лег выполнял заказы на оленью сбрую и другие изделия из меди для ненцев и хантов, проживавших в этом районе. Таким образом, можно предположить, что бляхи для коновалов делали не только мастера-старообрядцы русского Севера и Поволжья. В музее Салехарда хранилась бляха, очень близкая по трактовке и технике изготовления к просечной бляхе. В музей она поступила в 1920-е годы от сельского ветеринара В.Н.Селянинова из деревни Кудрина гора Пинежского районе Архангельской области. Просеченный на толстой пластине медного сплава рисунок отличается максимальной степенью обобщения с примитивной трактовкой. Бляху как будто сделал неумелый кустарь. Однако если сравнить это изделие с другими образцами северного народного творчества, например, с деревянными игрушками, то можно найти много общего. Например, человеческие фигуры и всадник «по-деревянному» вырублены в металле. Это придает угловатость всей композиции. Всадник как бы вырастает из коня, голова его упирается в рамку, ног пет. Так же условны и схематичны фигуры, стоящие по бокам копя. Узкая и неровная рамка украшена крупными двойными окружностями, напоминающими древний циркульный орнамент.

Медные и латунные бляхи с сумок коновалов, несмотря на несовершенное порой исполнение, представляют большой интерес для коллекционеров русского медного литья.

Лидия ГОНЧАРОВА

Фото Игоря НАРИЖНОГО

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 18 (июнь 2004), стр.98