г. Москва, ул. Большая Никитская, д. 37 стр. 1
Одним ид существенных элементов декора репрезентативной утвари XVII—XVIII веков выл герб владельца. Западноевропейский обычай «Клеймить» предметы домашнего обихода собственным, искусно выполненным гербом, начинал с XVIII века, получил распространение и в России.
В декоре фарфоровых произведений XVIII века монограммы царственных и титулованных особ часто дополнялись «коронами достоинства» (Rangkoronen), причем их изображения, по мнению Ю.В.Арсеньева, автора книги «Геральдика», были по большей части «совершенно негеральдичны» с точки зрения геральдики европейской. Однако общие положения, или основные правила изображения определенных геральдических элементов, таких как, например, короны, все же существовали. Исследователю-профессионалу и знатоку-любителю важно уметь различать княжеские, великокняжеские и императорские короны. Их отличия могут быть незначительными и малозаметными, однако при атрибуции фарфора они очень существенны: монограммы сразу нескольких владельцев могли совпадать или на протяжении длительного времени оставаться неизменными, а марка на предмете — отсутствовать. Таким образом, именно короны помогают более точно определить время изготовления вещи и установить ее владельца.
Во второй половине XVIII века образцом для изображения императорской короны на фарфоре служила корона, изготовленная ювелиром Е.П.Позье по заказу императрицы Екатерины II. Впоследствии она была увеличена для императора Павла I, и с тех пор ею пользовались при всех коронациях. Однако чаще за образец бралась «старая» корона, так называемая «корона императрицы Анны Иоанновны», хотя говорить с уверенностью о существовании единого образца нельзя, так как короны могли быть в той или иной степени «сфантазированными». Императорская корона на фарфоре, как правило, всегда писалась золотом. Она состояла из золотого венца — обруча, на котором возвышалась раздвоенная сверху шарообразная шапка, также из золота. В центре, на раздвоении короны, проходила спереди назад широкая, опирающаяся на венец дуга, на ней — державное яблоко, увенчанное крестом. Великокняжеская корона также могла исполняться золотом, однако ее важное отличие от императорской состояло в том, что она была «опушена» горностаем. Вот что пишет о княжеских коронах Ю.В.Арсеньев: «Герцогские и княжеские шапки первоначально были головными уборами из пурпура, подбитого горностаем, причем последний отворачивался кверху, образуя опушку, обрезанную в виде фестонов, полукруглых или заостренных (Stulp). Уже позднее над этой опушкой стали прикреплять украшенные жемчугом дужки...» Таким образом, в полихромном варианте исполнения великокняжеская корона представляла собой пурпурную раздвоенную шапку с отвернутой горностаевой опушкой в нижней части, от которой шла спереди назад золотая дужка с яблоком, увенчанным крестом, как на тарелочке из «Детского сервиза» великого князя Константина Павловича. Интересно, что короны просто княжеского достоинства имели более сложное построение — они изображались с двумя дополнительными боковыми дужками, украшенными жемчужинами. Так выглядит княжеская корона с семью жемчужинами с каждой стороны, венчающая герб и вензель В.Долгорукова на чайнике из собрания Государственного Эрмитажа. Иногда великокняжеская корона изображалась как нечто среднее между великокняжеской и императорской, как, например, на тарелке 1750-х годов с вензелем великой княгини Екатерины Алексеевны из частной коллекции. В этом случае вместо горностаевой опушки написан коронный обруч с пятью видимыми листовидными и жемчужными зубцами. Форма короны повторяет императорскую, приведенную как образец в труде В.К.Лукомского и барона Н.А.Типольта «Русская геральдика. Руководство к составлению и описанию гербов» (Петроград, 1915). Ее конструкция более всего соответствует коронационной короне Анны Иоанновны. На фарфоровой тарелке раздвоенный верх короны написан пурпурным, а коронный обруч — золотым, украшенным драгоценными камнями, что указывает на ее принадлежность лицу великокняжеского достоинства.
На фарфоре XVIII века часто встречаются короны достоинства, применявшиеся в геральдике для различия титулованного и простого дворянства. Прототипов таких корон на самом деле не существовало — они были лишь геральдическими и состояли из обручей, украшенных драгоценными камнями с листовидными и жемчужными зубцами. Хотя дворянские короны были не одинаковыми по форме, существовала определенная система изображения их элементов. Например, короны графского достоинства украшали девять шариков или крупных жемчужин. Такая корона, венчающая вензель «ГГО», украшает предметы «Орловского» сервиза (ИФЗ, вторая половина 1760-х гг., ГЭ). Короны баронского достоинства имели семь жемчужин, а дворянского — пять жемчужин или листовидных зубцов.
Одним из интереснейших дополнений вензелей был «венец», изображавшийся в виде цветочного полихромного венка, если монограмма была написана в такой же манере. Он символизировал обручение, часто был перевит лентами и жемчужными бусами. Фарфор с таким декором — обычно чашки с блюдцами — по-видимому, служил залогом чувств будущих супругов. Изготовленные по такому случаю чашки могли быть парными, а украшающие их сплетенные вензеля — начальными буквами имен жениха и невесты. Иногда символика «венца» на подобных свадебных подарках была выражена более определенно, и он изображался в виде золотого кольца. На ряде предметов, изготовленных для императрицы Екатерины II, ее вензель венчает лавровый венок — он как бы «замещает» императорскую корону и служит символом славного царствования императрицы.
На фарфоре XVIII века вензель часто был составной частью довольно сложных композиций, приобретал геральдическое обрамление, оказывался неразрывно связанным с ним, входя в насыщенные деталями композиции гербов или дополняя общее декоративно-геральдическое убранство фарфоровых произведений. Например, вензель мог изображаться на блюдце, герб — на чашке или — наоборот. Герб владельца, как и его вензель, говорил о принадлежности вещи определенному лицу, был своего рода предметом его престижа. Важно отметить, что появление герба на фарфоре предшествовало изображению монограмм и вензелей. Так, среди первых фарфоровых изделий, появившихся в России при Петре I, были предметы с гербами, заказанные самим императором за границей. Судя по всему, это был восточный фарфор с росписью на заказ.
Мода украшать фарфор гербами владельцев с девизами и орденами существовала еще в XVII веке — они часто встречаются на ост-индском фарфоре. О популярности «геральдического» декора говорит и тот факт, что сегодня известно почти 3 тысячи вариантов «гербового» оформления привозных фарфоровых произведений, преимущественно китайских и японских, изготовлявшихся по европейским заказам.
В эпоху Просвещения мода на гербы стала несколько угасать, буржуазные революции также поколебали значение феодальных прерогатив. Так, например, Дж.Веджвуд, как буржуа Нового времени, «испытывал неприязнь к обычаю наносить на печати родовые гербы, видя им антитезу в обращении к античной образности», что и получило отражение в его творчестве.
Однако в русском фарфоре XVIII века гербы все же встречаются. Таковы чайники с вензелями и гербами В.Долгорукого и П.Румянцева (ИФЗ, 1760-е гг., ГЭ, ГРМ). К середине 1780-х годов относятся кобальтовая чашка с «вензловым» именем и дворянским гербом Волкова (ИФЗ. Частная коллекция) и кружка с крышкой (квасник?) с гербом князей Вяземских (ИФЗ. ГЭ). Среди изделий завода Ф.Гарднера стоит отметить сервиз московского губернатора, графа З.Г.Чернышева, созданный в 1782—1784 годах, который должен был дополнить уже существовавший майсенский сервиз, украшенный его родовым гербом. В екатерининское царствование «геральдический материал русского дворянства» постепенно пополнялся, но в силу кропотливости труда живописцев Герольдмейстерской Конторы это был медленный процесс. Можно сказать, что русское геральдическое художество этого периода носило еще эпизодический характер, хотя появившийся в 1785 году и поднесенный императрице «Гербовник» Анисима Титовича Князева стал важной вехой в развитии русской геральдики. Восшедший на престол в 1796 году, после смерти матери, император Павел I счел «Гербовник» недостаточным и уже в 1797 году повелел составить новый «Общий дворянских родов гербовник», а также запретил без его соизволения изменять гербы. Возможно, вследствие этого часть родовых дворянских гербов, утвержденных в прежнее царствование и украшающих екатерининский фарфор, при всем своем изяществе, тонкости и «стильности» исполнения не совпадает с теми, что приведены в павловском «Общем гербовнике», или вообще в него не вошла, как, например, герб Волковых на чашке из частной коллекции.
Другим немаловажным фактом, благодаря которому «гербовый фарфор» в России остался малочисленным, было то, что в царствование Екатерины II в 1770—1780-х годах внимание Герольдмейстерской Конторы было направлено, главным образом, на городские, а не на дворянские гербы. В это время были изготовлены серебряные наместнические сервизы: Ярославский и Тульский (1776 —1777 гг.), Екатеринославский (1777 —1778 гг.), Харьковский (1781 — 1883 гг.), Пермский (1779 —1781 гг.) и другие. Декор предметов этих парадных ансамблей органично включал в себя геральдические элементы: гербовых орлов и эмблемы городов. Интересный пример — фарфоровое блюдо с гербом Тулы, которое упоминает С.Тройницкий среди русских фарфоровых произведений из собрания Императорского Эрмитажа. Он датирует его временем около 1787 года. Возможно, это блюдо было изготовлено в числе других фарфоровых предметов для дополнения губернаторских серебряных сервизов.
Российская имперская геральдика нашла интересное и яркое отражение в фарфоровом декоре павловской поры, особенно в вещах, предназначенных для «личного употребления» государя. С одной стороны, в них проявилось внимательное отношение Павла Петровича к личности его царственного деда Петра Великого, его вкусам и пристрастиям. Геральдический фарфор павловского времени, как и петровского, — исключительно «самодержавный». Несмотря на то, что по указу императора Павла I был начат такой грандиозный труд как «Общий гербовник дворянских родов Всероссийской Империи», дворянские гербы на фарфоре в его царствование практически не встречаются. Возможно, здесь проходит еще одна параллель между «прадедом» и «правнуком», между Петром и Павлом. В царствование Петра I, «в этот период больших и малых войн и суровых карательных мер за неявку на государственную службу у мелкого дворянина (а в царствование императора Павла I — и крупного — примеч. автора) была одна мысль — казаться как можно незаметнее». Действительно, «за четыре года своего царствования Павел не утвердил практически никаких гербов — ни городских, ни дворянских. Мало того, он отменил выдачу жалованных грамот с рисунками городских гербов, которые в обязательном порядке получал каждый город, согласно указам матери Павла I Екатерины II». Император Павел I даже повелел переплавить серебряные наместнические сервизы на латы для кирасирского полка. Русская аристократия в ту пору, действительно, гербам предпочитала ни к чему не обязывающие, однако столь модные сентиментальные «заветные вензеля» и тайные «шифры».
С другой стороны, как писал В.Лукомский, «романтик в душе, Павел обожал торжественные парады гвардии, блестящие церемонии Двора, кавалерские праздники Мальтийского ордена... Всю ту обстановочную сторону жизни, которая властными его повелениями преображалась в новые, угодные ему формы и притом почти со сказочною быстротою. Таким благодарным материалом для творческой фантазии Царственного Рыцаря была наша Геральдика». Поэтому наряду с вензелем императора одним из предпочтительных элементов декора собственного фарфора Павла I становится российский государственный герб. На Императорском фарфоровом заводе во второй половине 1790-х годов были выполнены несколько чашек с блюдцами с гербовым двуглавым орлом. Образцами для их изготовления могли послужить фарфоровые предметы, входившие в сервиз Берлинского завода, который был подарен Фридрихом II цесаревичу Павлу Петровичу во время его визита в Берлин в 1776 году.
Чашки этого сервиза имели форму китайских пиал, только с ручками. Они были расписаны двуглавыми орлами с гербами Павла и герцогства Голштейн-Готторпского, правителем которого был отец Павла — Петр III. Размеры и формы чашек с блюдцами Императорского завода отличались от берлинских образцов: они совсем не походили на китайские пиалы, ручки были другой, более изысканной формы, блюдца — более крупного размера. Роспись же практически повторяла декор берлинского сервиза, однако гербы были изображены в щитах, а не в овалах. Французский исследователь М.Барюш пишет: «Все ясно показывает, что это изделие было изготовлено по особому заказу, а вовсе не для замены разбитых предметов или из желания увеличить число приборов, как практиковалось на Императорской мануфактуре. Исключительное качество исполнения, более высокое, чем в берлинском сервизе, синяя подглазурная марка Павла I, обведенная золотом, с гравированной золотой короной, подтверждают предназначение изделия для личного пользования императора или для императорского подарка». В монументальном труде «Императорский фарфоровый завод» воспроизведены еще несколько фарфоровых произведений, украшенных гербовыми двуглавыми орлами, — это чашка с блюдцем и блюдо из коллекции князя А.С.Долгорукого (рис. 161, 173). В отличие от орлов на чашках, сделанных по образцу берлинского сервиза, на этих фарфоровых вещах они изображены с восьмиконечными мальтийскими крестами, символизируя принятие императором Павлом I титула Великого магистра ордена Святого Иоанна Иерусалимского. Декор этих произведений, очевидно, связан с именным указом императора «О новом Российском гербе» от 10 августа 1799 года. Листы с изображением нового герба, награвированные в Академии художеств Н.Уткиным, рассылались для ознакомления в губернии. Новый российский герб содержал целый ряд отличий от прежнего: в нем отсутствовала цепь со знаком ордена Святого Андрея Первозванного, щит с изображением святого Георгия был подвешен на Андреевской ленте и наложен на мальтийский крест под короной Великого магистра. Указанные фарфоровые предметы определенно относятся к этому времени. На блюде государственный герб изображен по всем правилам, а на чашке с блюдцем в щиток на груди орла вписан вензель императора — «П I». Любопытная деталь: знаки ордена Святого Иоанна Иерусалимского в связи с особым вниманием к нему императора пользовались такой популярностью у придворных, стремившихся всеми силами стать его кавалерами, что «столица была наводнена настоящим дождем мальтийских крестов».
Другой интересный пример украшения фарфора российским государственным символом, гербовым орлом — блюдо с прорезным бортом из той же дореволюционной коллекции князя А.С.Долгорукого. Его декор строится на любопытном сочетании: в центре зеркала крупно изображен двуглавый орел под императорской короной. Он — без мальтийского креста, с Андреевской цепью и св. Георгием Победоносцем в щитке —это свидетельствует о том, что блюдо, скорее всего, было выполнено до манифеста о новом российском гербе, то есть до 10 августа 1799 года. Изображение орла обрамлено ярким бордюром из полевых полихромных цветов на золоченом фоне. Цветочная лента блюда напоминает декоративные бордюры «Кабинетского сервиза», которые стали толчком к возникновению целого направления в орнаментации русского фарфора рубежа XVIII—XIX веков. Композиция оформления блюда в целом очень напоминает китайский заказной фарфор времен Петра I (в том числе аптечный), хотя манера исполнения росписи, конечно, строится уже на совершенно других принципах.
Таким образом, использование гербовых мотивов в декоре фарфора на протяжении второй половины XVIII века хотя несколько и изменило ориентиры, но все же сохранило свое значение, а в XIX веке уже получило полноценное развитие. Как пишет Н.А.Соболева: «Начинается эра использования гербов почти исключительно в целях укрепления идеи самодержавия, поддержания престижа царской власти, ибо герботворчество включается в систему правительственных мер идеологического порядка. Активное функционирование в России XIX века института герба, низведенного почти во всех странах Европы под влиянием Французской буржуазной революции до положения простой формальности, служит доказательством особого интереса, который вызывал у русского правительства, казалось бы, отживший средневековый институт».
Александра ТРОЩИНСКАЯ
Фото Игоря НАРИЖНОГО.
Иллюстрации предоставлены автором.
Антиквариат Предметы искусства и коллекционирования №10 (11) октябрь 2003 стр.101
