г. Москва, ул. Большая Никитская, д. 37 стр. 1
Ткани с тематическими сюжетными рисунками выпускались очень короткое время. Уже в советскую эпоху они стали историей и предметом пристального интереса коллекционеров, а в последние 25 лет спрос на них особенно вырос.
Ткани с тематическими сюжетными рисунками выпускались очень короткое время. Уже в советскую эпоху они стали историей и предметом пристального интереса как музейных работников, так и коллекционеров, и это несмотря на то, что текстиль был некачественным с точки зрения сырья и печати. А в последние 25 лет спрос на этот коллекционный материал особенно вырос.
Образцов тканей сохранилось немного. До нас дошли не рулоны и отрезы, а маленькие кусочки, можно сказать, лоскуты и отдельные эскизы — крохи, которые по тем или иным причинам были отклонены художественным советом и остались, таким образом, у авторов- художников или их потомков. Эти работы были вариантами реализованной, напечатанной на фабрике ткани.
Хлопчатобумажные ткани, особенно того времени, — материал, даже по самой своей природе недолговечный, поэтому те образцы, что дошли до наших дней, представляют несомненную ценность. В последнее время
интерес к агитационному стилю очень велик у зарубежных собирателей. Даже невзрачные на первый взгляд образцы с блеклыми красками, но имеющие тематический производственный орнамент рубежа 1920—1930-х годов, ценятся очень высоко.
Современные компьютерные технологии позволяют воспроизводить агитационные ткани по небольшим образцам. Этим охотно пользуются некоторые художники- модельеры авангардного направления: приобретая небольшие образцы агиттканей, они печатают по старинным рисункам (70 лет — уже старина) столько метров такни, сколько нужно для создания моделей.
Рисунки художников, выполненные для фабричных производств, так же уникальны по своей сути, как уникальна была и задача создать раппортный рисунок со сложным сюжетным узором для дешевых бытовых тканей. Ситец, бумазея, реже сатин, можно сказать, были наполнены сценами из советской общественной жизни, производственным антуражем. Эти рисунки воплотили декларативно насаждаемое общее идеологическое направление на отражение процессов индустриализации страны, коллективной работы и спортивного отдыха. Люди эквивалентны тем самым шестеренкам, которые воспроизведены на рисунках. Фигуры не индивидуализированы, но наполнены энергией так же, как энергичны запущенные механизмы машин, паровозов, тракторов. Фигуры в этих тематических сюжетных построениях занимают ровно столько же места, сколько и машины — атрибуты молодой развивающейся страны. Страны-стройки.
Все рисунки создавались в основном молодыми художниками, редко — опытными художниками производства, которые вынуждены были выживать в сложившейся ситуации. В 20-е годы революционное поколение молодых художников заканчивало учебу, а их учителями были мастера, исповедующие новые направления в искусстве, связанном с промышленным производством, — Л.Маяковская (сестра поэта В.Маяковского), М.Наза- ревская, О.Попова, В.Степанова и другие. Все они придерживались определенных позиций и работали над созданием новой среды обитания современного человека, нового быта, нового искусства. Все это следовало ввести в частную жизнь, которая в то время была не очень отделена от общественной. Идеологический напор чувствуется буквально в каждом сохранившемся образце, во всех этих кусочках ткани, зачастую невысокого качества, которые хранятся в музеях и частных собраниях нашей страны и за рубежом. В рисунках этих тканей присутствуют атрибуты производства, здоровой спортивной жизни и туризма, нового коллективного труда на полях Родины, радостной службы в армии и во флоте.
Рисунки подобного характера появились на свет благодаря тому, что в конце 1920-х годов сложилось неблагополучное положение в области оформления текстиля. Похожая картина наблюдалась и в других видах декоративно-прикладного искусства: борьба с мещанством и
безвкусицей в вопросах оформления изделий быта стала узловой проблемой. Дискуссия о путях развития советского декоративного искусства развернулась на страницах газет, журналов и книг, она проходила в художественных мастерских и на самих текстильных предприятиях. Пожалуй, именно на текстильных предприятиях эта дискуссия носила наиболее острый и резкий характер. Недостатки существующей практики оформления тканей, несамостоятельный характер узоров, создаваемых художниками, были настолько очевидны, что началась борьба за обновление текстильного рисунка и выработку нового современного языка.
Первые попытки показать, что нужно делать с текстильным узором, были предприняты студентами текстильного факультета Высшего художественно-технического института (ВХУТЕИНа) в 1928 году на выставке «Советский бытовой текстиль».
В небольшом разделе «Специфические узоры новых исканий» демонстрировались опытные образцы тематических текстильных рисунков. С этого момента молодые художники, возглавляемые Н.Полуэктовой, М.Назарев- ской, Т.Райцер, начали пропагандировать актуальный, тематически насыщенный рисунок в текстиле. Студенты ВХуТЕИНа, ставшие вскоре членами Ассоциация художников революции (АХР), стремились ликвидировать отставание оформления текстиля от станкового искусства, от живописи, уравнять их задачи, превратить текстиль в «могучий рупор пропаганды и агитации». Н.Полуэктова писала: «Текстильный рисунок всегда был орудием классовой агитации и классового государства». Она отмечала, что задачи текстиля ничем не отличаются от задач плаката, так как в текстиле художник также может отразить все жизненно важные проблемы периода строительства социализма, темы промышленного и колхозного
строительства, достижения в области культуры и науки, жизнь комсомола и пионерской организации. Художники, работавшие в текстиле, заявляли, что проводят марксистскую идеологию на «изофронте», и сурово осуждали мастеров, которые были с ними не согласны.
Организованные в 1930 году, по инициативе текстильной секции ВХУТЕИНа, художественный совет и оперативно-художественное бюро при Всероссийском текстильном синдикате, взяв на себя творческое руководство художниками текстиля, стали утверждать новые образцы для промышленности. Они поставили перед собой цель ввести новые, социально действенные, классово направленные рисунки, агитирующие за социалистическую стройку. Образцы старых рисунков («цветочки, лепесточки» и тому подобное) были уничтожены, и сделано большое количество новых.
Эти рисунки и ткани по ним создавались в течение очень короткого периода, поэтому в последнее время они стали предметом устойчивого и пристального интереса коллекционеров, но собирать текстиль с «агитационными» изобразительными мотивами достаточно сложно.
В конце 1980-х годов еще были живы художники, которые создавали эти рисунки. Именно в это время сложились основные коллекции — как музейные, так и частные. Здесь следует уточнить, что в высших учебных заведениях, выпускавших художников по текстилю, подобные образцы сохранились еще с тех самых времен. Но широкой публике агитационный текстиль был возвращен во второй половине 1980-х годов. Он представлял интерес как художественное явление давних лет, имел свою чисто художественную специфику, которая заключалась в том, что рисунки делались для массового производства — набойки на самые дешевые и покупаемые материалы: ситец, бумазею, сатин и лишь изредка шелк.
Узоры составлялись из изображений дымящих фабричных труб, зданий и сооружений производственного назначения, деталей машин, электроприборов, например, лампочек. Из этих не очень привлекательных предметов создавался орнамент и, более того, раппортный узор, который заменил устаревший, с точки зрения идеологов нового рисунка, растительно-цветочный орнамент.
Рисунки создавались с учетом нового подхода к искусству орнамента: возникали наплывы одних изображений на другие, за основу бралась чисто плакатная фронтальность и фрагментарность изображения, когда необходимо было разбираться, рассматривать и домысливать. Эти рисунки не просто украшали ткань, которая шла на изготовление одежды, но предполагалось, что их будут рассматривать и таким образом осваивать новую идеологию. Рисунок становился в большей степени изобразительным, чем декоративным. В этом таилась опасность, которую постепенно начали осознавать и сами текстильщики: рисунки воспринимались адекватно при их рассматривании в неподвижном состоянии, а когда оформленная ими ткань превращалась в одежду, которую человек носил, то ничего из изображенного не читалось и никакого ожидаемого образа не получалось.
Наиболее одаренные мастера всегда решали современную тему в текстильном рисунке в соответствии со спецификой ткани и технологической стороной производства. В их рисунках нет упрощенного, лобового решения задачи. Рисунок наиболее часто решался графическими приемами: складывающиеся картинки-раппорты изображали, как туристы карабкаются на вершины, лыжники скользят по лыжне, как из заводских труб поднимается дым. Такова ткань Веры Лотониной «Морской флот», на которой краснофлотцы располагаются в ряд — крупные фигуры на первом плане, а мелкие отступают назад.
Об опасности прямого переноса плакатного принципа на ткань справедливо предупреждал Д. Аркин: «Текстиль рассчитан на длительное применение. Плакатный рисунок здесь надоест».
Наиболее удачные рисунки для тканей получились у С.Бурылина, О.Грюна, М.Назаревской в ее ситцах «Ликбез» и «Электрификация», где темы преобразованы в орнаментальный мотив и становятся ненавязчивой, изящной орнаментацией тонкого ситца, у М.Ануфриевой, О. Богословской и Т.Озерной.
Но тот же пресловутый трактор, нарисованный натуралистически и декларативно, у другого художника выглядит неуместным в крупнораппортной ткани. Именно такие подробно прорисованные тематические узоры, изображающие трактора, шестерни, комбайны, паровозы, а также целые сюжетные сцены часто преобладали в тканях этого направления. Но наиболее часто встречаются узоры, в которых рисунок был самоцелью, и не учитывалась его дальнейшая судьба. На платье, облегавшем человеческую фигуру, они нередко выглядели нелепо и смешно, не говоря уже о том, что использование изобразительных элементов на тканях для платья создавало трудности при раскрое. Попытки найти компромисс между тематическим изображением на ткани и ее назначением в быту получили отражение в дискуссии об эмблематике, которая развернулась в печати. Основной обсуждавшейся темой была уместность перенесения принципов станкового искусства в текстиль и эмблематическое, обобщенно-декоративное решение рисунков для бытовых тканей. Ряд критиков считали, что в рисунке для ткани право на существование имеет только эмблематика, и только она дает возможность раскрыть тему в сфере художественного текстиля.
Сторонники тематических рисунков на ткани очень часто прибегали к динамическому решению сюжета, создавая иллюзию движения. В их рисунках мчатся паровозы, идут туристы, едут велосипедисты. Мотив движения во многих случаях помогал организовать композицию ткани в куске, дать ей определенную направленность, подчеркивая общий характер узора в материале, а затем — и в самой одежде. С точки зрения теоретиков и художников этого направления, в рисунке должно быть видно «отражение динамики жизни».
Противоречивость теоретических взглядов на тематические узоры тканей заставила редакцию газеты «Голос текстилей» провести в марте 1931 года большое совещание специалистов, работавших в разных сферах текстильной промышленности. Совещание поддержало линию эмблематического рисунка, однако это понятие толковалось весьма разноречиво.
Сторонники «идеологического» тематического рисунка пользовались административными мерами и отстаивали часто плохие с художественной точки зрения рисунки, что вызывало возмущение общественности и потребителей. Первые выступления в прессе против заси- лия тематических узоров на тканях относятся к сентябрю 1932 года, а в 1933 году в газете «Правда» появился фельетон «Спереди трактор, сзади комбайн». Выступление в «Правде» всегда означало изменение каких-либо тенденций. По-видимому, уже настало время обуздать картинность тематического рисунка в ткани. В том же 1933 году Совнарком принял постановление «О недопустимости выработки рядом предприятий тканей с плохими и неуместными рисунками», и с этого момента — вплоть до второй половины 1950-х годов — тематические рисунки в текстиле почти полностью исчезают. Исключение составляли лишь детские ткани с мотивами игрушек и фигурками животных, выпускавшиеся в крайне ограниченном количестве.
Понятие «неуместные тематические узоры» на ткани для платья, о которых шла речь в постановлении и под которыми подразумевались рисунки низкого художественного качества, было истолковано как нежелание тематического рисунка вообще.
.jpg)
Таким образом, можно сказать, что ткани в так называемом «агитстиле» печатались на текстильных предприятиях лишь с 1928 по 1933 год.
Отошли в прошлое бурные дискуссии об уместности или неуместности подобного рода рисунков на бытовой ткани. Нам интересны эти ткани и эскизы к ним как определенный этап работы художников в текстиле, очень многие из которых в последствии стаи родоначальниками монументального советского гобелена.
Над некоторыми из этих рисунков можно посмеяться, но все же они достойны изучения, рассмотрения и освоения, ибо хранят богатые традиции построения сложного орнамента. Многие современные мотивы рисунков на ткани зародились именно тогда.
Ольга Власова
Фото Игоря Нарижского
Журнал Антиквариат. Предметы искусства и коллекционирования 2003 7-8 (9)
Новый год 
