Русский малахит XIX века

Изделия из старого уральского Малахита сегодня относятся к разряду истинных раритетов. Они и в период популярности этого камня не были продукцией массового изготовления, а сейчас и вовсе редки, особенно ранние образцы. Тем больший интерес представляют те предметы, что еще появляются на нашем антикварном рынке и могут быть доступны отечественным собирателям и коллекционерам. 

«Малахит приличен более других веществ для изготовления предметов, в которых роскошь должна соединяться с изяществом». 

Morning Post, 1851 г. 

Поделочный камень красивого зеленого цвета, известный человечеству уже несколько тысяч лет, пережил свой «золотой век» в XIX столетии, когда покрытые узорчатой мозаикой предметы украшали пышные дворцовые залы и аристократические гостиные. Малахит, в период наибольшей моды на него, воспринимавшийся как символ роскоши и богатства, облагораживал облик любого интерьерного и кабинетного предмета. 

Повышенный интерес к этому камню в Европе, инспирированный в 1851 году его международным триумфом на первой Всемирной торгово-промышленной выставке в Лондоне, стимулировал его активные разработки в разных географических регионах. Уже в конце XVIII — первой половине XIX века его в небольших количествах добывали в горных районах Польши, Германии и Швейцарии. На Лондонской выставке 1851 года экспонировались его минералогические образцы из Шотландии, Ирландии и Девоншира, тогда же в незначительных количествах его находили в Венгрии и Франции. На Международной выставке 1862 года малахит был представлен образцами породы из Силезии, Анголы и Южной Австралии. Австралийский малахит, отличавшийся от уральского более темным цветом, считался в то время одним из лучших по своим декоративным качествам. Позже, в 1920-х годах, именно австралийский камень вытеснил североамериканский малахит, который активно добывали в начале XX века. Начиная с 1930-х годов в качестве поделочного камня во всем мире использовался в основном малахит из нескольких африканских рудников, в том числе и заирский, который добывают сейчас на территории Конго. По своим качествам он напоминает уральский, но отличается от него более светлыми, голубоватыми и травянисто-зелеными оттенками и преобладанием ленточного рисунка. Несмотря на такое внимание к этому замечательному минералу и попытки его разработок в Европе, несомненно одно — все лучшее в XIX веке было создано из русского, а точнее — уральского малахита. 

Русские средневековые рудознатцы называли малахит «медной зеленью». Термин «малахитес» и его синоним «муррин» появились в России в XVII веке с первыми переводами книг Плиния и его европейских комментаторов. Более привычное для нас слово, определяющее ценнейшую медную руду и добывавшийся из нее поделочный камень, вошло в употребление в первой трети XIX века и имело несколько написаний: «малакид», «малахид», «малакит». 

Малахит — материал мягкий, хрупкий, особенно в мелких вещах, от прикосновений к нему влажными руками теряет лоск и со временем нуждается в восстановлении полировки. Малахитовая пыль для мастеров, работавших с камнем всю жизнь, была так же вредна, как пары ртути при золочении через огонь. В обработке камень несложен, но требует мастерства в искусстве создания мозаичной поверхности. Его потенциальные декоративные возможности по-разному раскрываются на больших поверхностях монументальных ваз, чаш и колонн и в небольших изделиях, где преобладает орнаментальная или скульптурная декоративная бронза, а мозаичные поверхности служат лишь фоном. Теплые оттенки позолоты смягчают холодные тона камня и усиливают глубину и плотность интенсивного зеленого цвета, не имеющего аналогов в живой природе. Возможно, именно в камерных интерьерных и кабинетных предметах этот камень наиболее разнообразно реализовал свои декоративные возможности. 

Малахитовые мозаики строились по простым и строгим схемам — осевым, звездчатым и лучевым, при этом число лучей могло быть любым. Для создания крупных поверхностей на столешницах и вазах старые мастера использовали наборы «ленточный» и так называемый «мятый бархат». В разные исторические периоды классификация камня имела свою терминологию, и до сих пор нет однозначных определений, но в целом сейчас выделяют две разновидности камня. Первая из них — радиально-лучистый малахит, в XVIII веке его называли «струйчатым», в первой половине XIX века — «атласным» («малахит с отливом») и «лучистым» — за ирризирующий эффект, а во второй половине столетия — «сплошным». В практике уральских кустарей рубежа XIX—XX веков эта разновидность малахита получила название «плисовый» — за схожесть с фактурой хлопчатобумажного бархата (плиса). 

Вторая разновидность — плотный малахит. Он обладает нечетко выделенным, мелким орнаментальным рисунком, напоминающим однородную декоративную поверхность, и холодным, с чуть синеватым оттенком цветом, за что его называли бирюзовым, а наиболее декоративную разновидность — узорчатым. Именно из этого плотного, или узорчатого, камня делали в первой половине XIX века разнообразные пресс-папье (накладки), пользовавшиеся немалым спросом. 

В работе с малахитом, который тонкими пластинками наклеивали на каменные и металлические основы, использовали метод так называемой «русской мозаики», при которой поверхность предмета набирается из кусочков камня так, что образуется единая гладь с неразличимыми швами. Этот термин, возникший в период появления русского камня в экспозициях первых международных выставок, обозначал мозаичные работы не только из малахита, но и из других пород твердого камня, таких, как лазурит и яшма, но именно на малахите «русская мозаика» окончательно сформировалась и получила мировое признание. 

Иностранные мастера и фирмы, работавшие с демидовским малахитом 

Вся история отечественного художественного малахита тесно связана с фамилией купцов Демидовых — Николая Никитича, затем его сыновей Павла и Анатолия, а позднее — их наследников. В XIX — начале XX века династия Демидовых была практически единственным поставщиком этого сырья для отечественных и зарубежных мастеров. Примерно с середины 1800-х с уральских рудников Демидова в Петербург начали присылать первые небольшие партии малахита. После заключения в 1808 году контракта Н.Н.Демидова с фирмой «Карбонель, Томир и К°» на изготовление бронзы с малахитом его стали поставлять морским путем через Тулон во Францию, Париж, а позже — в Рим, Неаполь и Флоренцию. 

На Урале в тот период были известны несколько рудников, где в небольшом количестве добывали поделочный малахит, различавшийся своими декоративными качествами. В начале XIX века специалисты особенно выделяли малахит, добывавшийся на Гумешевском руднике, который находился при Полевском заводе под Екатеринбургом и принадлежал наследникам сысертского заводчика А.Ф.Турчанинова. Тумешевский малахит привлекал радиально-ленточным и концентрически-зональным строением, проявлявшимся в мозаичных наборах в разнообразии кружевных и фестончатых форм. Выделялся он и голубовато-зеленым цветом, особенно привлекательным в атласном малахите, о котором французский физик Е.Патрен, посетивший Урал, писал в 1803 году: «Эта прекрасная разновидность, которую называют плотной шелковистой медью, является исключительно редкой». Превосходный по качеству гумешевский малахит Демидов стал закупать в середине 1810-х годов, затем в качестве посредника поставлял его отечественным и заграничным мастерам. 

Самые большие и лучшие партии своего малахита гумешевский рудник дал в первой трети XIX века. Именно с этим камнем в 1820—1830-е годы работали лучшие мастера Франции, Италии и Петербурга, превращавшие малахит в изысканные интерьерные изделия в бронзовых оправах и изящные женские украшения. Демидов получал двойную выгоду, выручая за границей валюту за сырье, а в России — золотые рубли за готовые изделия. Со временем залежи камня в Гумешках пошли на убыль, и в 1840-х годах его добыча здесь практически прекратилась. С тех пор на смену ему пришел малахит из принадлежавшего Демидовым меднорудянского месторождения под Нижним Тагилом — обнаруженные здесь в начале 1810-х годов малахитовые залежи, сначала незначительные, стали знаменитыми с открытием в 1835 году крупного малахитового монолита, давшего в последующие десятилетия около 480 тонн камня. Практически вся история русского малахита с конца 1830-х годов была связана уже с меднорудянским камнем, отличавшимся кружевным и крупноленточным рисунком. 

Иностранные мастера в Европе, главным образом во Франции и Италии, активнее всего работали с русским малахитом при Николае Никитиче Демидове (умер в 1828 году), используя уральский камень одинаково эффектно в украшении бронзовых изделий, в ювелирном деле и в камнерезных работах с использованием техники флорентийской мозаики. Заказы Н.Н.Демидова выполняли мастерские известнейших парижских ювелирных фирм Одно и Легри, а также прославленная фирма Томира. В Женеве в 1820-е годы изделия из демидовского малахита продавала фирма «Ботт и Муанье», в Амстердаме его представляла фирма «Гартог, Деври и сын», в Милане малахитовые вещи продавали две ювелирные фирмы. 

При работе с русским малахитом Томир и другие французские мастера зачастую использовали уже готовые изделия, которые обклеивали малахитом, подчеркивая и оттеняя сочность торжественной золоченой бронзовой пластики. Впрочем, так же поступали в самом начале XIX века и петербургские мастера, оклеивая небольшие подставки и постаменты под имевшиеся формы. Поскольку техника оклейки небольших гладких поверхностей в принципе одинакова, определяющую роль при атрибуции зачастую играет бронза, которая качеством и характером литья, проработки поверхности и покрытия во французских вещах начала XIX века значительно отличается от той, что создавали отечественные мастера. В некоторых случаях, когда превосходнейшее исполнение бронзового оформления затрудняет атрибуцию, именно малахит подтверждает, что это русская работа. Прекрасным примером могут служить парные вазы для фруктов из парадного сервиза, отличающиеся тонко выполненным бронзовым литьем с матированными и полированными поверхностями и превосходно очерченными формами акантов и завитков. Известно, что Томир создавал роскошные сервизы из малахита с бронзой, в которые входили подносы, вазы, треножники для стеклянных тарелок, малахитовые пирамидки и композиции из золоченой бронзы на малахитовых подставках. Эти парные вазы можно было бы отнести к французским изделиям, если бы не мозаика чаш, на поверхности которых рисунок камня строится по строгой трехлучевой схеме, перекликающейся с трехгранным очертанием основания. 

Французы не работали в технике «русской мозаики», подразумевавшей скрупулезный и терпеливый подбор рисунка, в котором наиболее полно раскрывались художественные свойства камня. Они ограничивались простой оклейкой поверхности тонкими пластинками, которые были намного тоньше, чем у русских мастеров. Это свидетельствует о том, что русский камень в Европе был дорогим материалом и его использовали так экономно из-за его ограниченного количества. Для европейца рисунок камня и в таком виде имел ценность и воспринимался им так же, как неоднородные поверхности мрамора с прожилками или брекчии с цветными включениями. 

Изделия Томира с малахитом поступали в коллекцию Демидова, их приобретали представители аристократии во Франции, однако большая часть европейских предметов с 1808 года попадала в Россию через купца Никколо Лоренцини, «комиссионера по продаже в Москве и Петербурге драгоценностей, предметов искусства и других принадлежавших Демидову вещей», для чего был специально куплен и оформлен на Лоренцини магазин на Невском проспекте в Петебурге. Даже в середине 1810-х годов, когда работа с малахитом в России только начинала развиваться, у Демидова уже было крупнейшее собрание великолепных изделий европейских мастеров, которое хранилось в его петербургском доме. 

В Италии, куда Николай Никитич переехал в 1819 году из Парижа, его заказы выполняли известные мозаичисты Джоакино Барберини, отец и сын Морелли, скульпторы Адамо Теодолини (ученик А.Кановы) и К.Кастельподжи, создававший рисунки ваз под демидовский малахит. В последний, флорентийский период жизни Демидова (1824—1828 гг.), связанный с постройкой виллы в Сан-Донато, мастер Франческо Сибиллио выполнил для русского аристократа целый ряд изысканных ювелирных и кабинетных изделий, а также отделал малахитом изящные столовые, чайные, кофейные и шоколадные сервизы из бронзы. Надо признать, что сегодня выделить итальянскую бронзу с малахитом нам очень трудно, поскольку мы ее почти не знаем, в отличие, скажем, от французской, широко бытовавшей в России. Прежде всего в Италии были созданы единичные вещи для личного пользования заказчика (Демидова), которые после продажи его виллы последними наследниками в 1969 году разошлись по частным коллекциям и продолжают свою тихую жизнь в разных аристократических дворцах, виллах и особняках. 

Начало и расцвет малахитовой эпохи в Санкт-Петербурге 

В первой четверти XIX века в северной столице малахит был представлен довольно скромно. Он появился в 1800-е годы в камерных кабинетных предметах, на изящных табакерках и в виде небольших вставок на ювелирных изделиях. В середине 1810-х годов с малахитом начали работать несколько частных камнерезных и бронзолитейных мастерских. Их было немного, поскольку камень был дорогим и не все желающие могли позволить себе использовать этот новый эксклюзивный материал. До нас дошли имена некоторых мастеров 1810—1820-х годов: Филиппо, Супан и учившийся у него Ф.Шубин (не путать с прославленным скульптором). Шубин был известен как искусный малахитчик, чьи работы не раз успешно выдавались за иностранные изделия. 

Известно, что в 1814 году бронзолитейная мастерская Григория Андреева изготовила для Николая Никитича две малахитовые столешницы и две пары шандалов на «овальном малахиде». С мастерской Андреева, история которой прослеживается до самого конца XIX века, Демидовы поддерживали связь и позднее, в период работы демидовской фабрики малахитовых изделий, не имевшей своей литейной мастерской. Демидов, поставщик малахита в столицу, был очень заинтересован в том, чтобы вырастить собственных специалистов, для чего он послал двух крепостных обучаться малахитовому делу на Петергофской гранильной фабрике. 

В начале 1820-х годов появились уже вольнонаемные мастера, работавшие самостоятельно и продававшие свои изделия владельцам модных магазинов, которые в свою очередь продавали их значительно дороже, часто выдавая за изделия заграничные. 

Не только Лоренцини торговал предметами из малахита в центре Петербурга. Их можно было купить и в модном «Французском магазине», открытом в конце XVIII века, который в 1810-х годах принадлежал французу Корбио (Corbieaux), поставлявшему с 1817 года интерьерную бронзу Императорскому двору. В этом магазине, известном во второй половине 1820—1830-х годов под вывеской швейцарца Мартина Анизанселя (Anisencel & С°), наряду с другими товарами аристократы приобретали изделия из бронзы (часы, канделябры, люстры, лампы) последних парижских моделей, а также из малахита — как своих, петербургских мастеров, так и привозные, европейские. Изящные предметы петербургские малахитчики выполняли штучно, на высоком уровне и их охотно приобретали иностранцы в «Голландском магазине» И.Крюйса, «Французском магазине» и «Английском магазине» Никольса и Плинке. 

Принадлежавшие иностранцам модные универсальные магазины, где все было рассчитано на самый требовательный и изысканный вкус — от осветительной арматуры из золоченой бронзы до коллекционных вин и дорогой галантереи, — стали в ту эпоху не только законодателями светской моды, но и посредниками, через которых шли различные заказы на исполнение предметов интерьерного убранства. Владельцы магазинов стремились обзавестись собственным небольшим производством либо поддерживать постоянные связи с конкретными мастерскими. Наиболее показательный и яркий пример тому — «Английский магазин» Никольса и Плинке, сыгравший значительную роль в оформлении репрезентативной стороны дворцового и аристократического быта Николаевской эпохи. Он появился на Невском проспекте в 1789 году, в 1815 году был преобразован в фирму, в 1830-х годах торговал широким ассортиментом мануфактурных и галантерейных товаров, в том числе изделиями из бронзы, золота, серебра и малахита. Фирма к этому времени являлась крупнейшим поставщиком двора и посредником, через которого императорский Кабинет заказывал осветительную арматуру, обстановочные и интерьерные предметы и ювелирные изделия, соответствовавшие новейшим веяниям европейской моды. Самыми крупными и значительными работами по малахиту для Никольса и Плинке стали камины для Малахитового зала Эрмитажа (1838—1839 гг.), облицовка колонн и пилястр в Исаакиевском соборе (1844—1851 гг.) и две большие малахитовые вазы (1852 г.) для Нового Эрмитажа. Помимо этого фирма оформляла золоченой бронзой изделия Петергофской и Екатеринбургской гранильных фабрик. Известно, что для исполнения заказов в конце 1820-х годов фирма открыла фабрику, специализировавшуюся на бронзовом литье и работах по серебру, но нет сведений, что у нее были собственные мастера-малахитчики. 

Много заказов на дорогие вещи из серебра, бронзы и малахита, шедших через Никольса и Плинке, реализовывала мастерская Карла Тигельштейна (Тегельстена), мастера золотых и серебряных дел, финна по происхождению, учившегося в Петербурге. Мастерская, переросшая затем в фабрику, функционировала с 1833 по 1855 год. Она выпускала самые характерные и необходимые предметы для дворянского интерьера: осветительные и письменные приборы, часы, столы, многие из которых оформлялись малахитом и, видимо, затем продавались в «Английском магазине». Через Никольса и Плинке Тигелыптейн получал заказы и на работы с уральским поделочным камнем, который был в арсенале мастерской с самого ее основания. На петербургской мануфактурной выставке 1833 года экспонировались большой кабинетный стол и чернильница, украшенные малахитом. 

Возможно, к работам этой же мастерской относятся и замечательные по уровню исполнения в материале часы в стиле Людовика XV. Тигелыптейн прежде всего был известен как мастер серебряных дел. Поэтому сочетание превосходной мозаики из шелковистого, видимо, еще гумешевского малахита с тонко выполненным бронзовым декором, напоминающим технику проработки серебряных поверхностей, свидетельствует в пользу такого предположения. Тем более что Тигелыптейн делал часовые корпуса: на выставке 1839 года он экспонировал «бронзу для часов на малахитовом постаменте, представляющую Петра I во время бури на Ладожском озере». 

Через фирму Никольса и Плинке мастер получил заказ и на руководство мозаичным покрытием колонн Исаакия. Сохранившиеся документы свидетельствуют о том, что с началом работы Тигелыптейна над этим монументальным и дорогостоящим заказом все петербургские малахитчики закрыли свои мастерские и ушли к нему в помощники. Работы велись в 1844—1846 годах, и, соответственно, частные мастера камень в то время не покупали, он накапливался в петербургской конторе нижнетагильских заводов Демидовых. Это стало одной из причин открытия в 1847 году демидовской фабрики малахитовых изделий, о которой будет сказано ниже. 

В конце 1820-х годов Россия становится лидером в производстве малахитовых изделий, основные центры которого сосредоточились в Петербурге и Екатеринбурге. В это время изделия из малахита, оправленные в золоченую бронзу, появляются в продаже и звонкими пятнами сочной зелени в сияющей оправе вписываются в парадные интерьеры аристократического сословия. Самыми простыми и распространенными предметами из малахита были небольшие подставки и постаментики под бронзовые фигуры и бюсты, стеклянные флаконы, вазочки и другие интерьерные украшения, характерные для ампирной эстетики. Иногда к этим небольшим подставкам крепились бронзовые ручки и рукояти, превращая прямоугольные плитки в пресс-папье, дополнительно украшенные изящными золочеными фигурками и вставками из живописных эмалей или вышивки, от чего красота зеленого камня становилась более утонченной и камерной. 

Если выделить круг камнерезных мастерских, связанных с производством малахитовых изделий, он окажется совсем небольшим. При закономерно сложившейся специализации в различных областях художественного производства в Петербурге в серебряном деле преобладали немецкие и шведские мастера, в бронзолитейном производстве — немцы и главным образом французы, поставлявшие в Россию модели. В камнерезном деле приоритет по праву принадлежал выходцам из Италии, потомственным скульпторам и камнерезам, для которых Петербург николаевской поры с его интенсивным дворцовым строительством был обширнейшим полем деятельности. 

В период наивысшего интереса к малахиту во второй четверти XIX века с этим камнем работали самые известные в тот период камнерезные мастерские Петербурга — Модерни (Мадерни), Трискорни, Галиоти. С начала 1820-х годов и до конца 1840-х ведущей в этой области, помимо императорских фабрик, считалась мастерская Викентия Модерни, располагавшаяся на Невском проспекте. Она выполняла заказы Кабинета на роскошные предметы для Эрмитажа и частные заказы на столешницы и вазы из малахита, мрамора и искусственного мрамора, впервые введенного в России именно Модерни. Изделия мастерской, перешедшей в конце 1830-х годов к Стефано (Степану) Модерни, украшались эффектной золоченой бронзой. 

Малахит в то время часто появлялся на петербургских мануфактурных выставках, что было самой лучшей рекомендацией его изготовителю. На выставке 1839 года внимание публики привлекала большая малахитовая чаша, превосходно выполненная «скульптурным мастером» Ф.Галиоти. 

Крупные, дворцового характера малахитовые работы производила известнейшая петербургская камнерезная мастерская итальянца А.Трискорни, оформлявшего в 1835—1838 годах Малахитовый зал в доме Н.Н.Демидова на Большой Морской. В магазине при мастерской Трискорни можно было приобрести уже готовые малахитовые столешницы, вазы и чаши, отличавшиеся очень высоким уровнем исполнения малахитовой мозаики. В Москве в 1840-е годы только камнерезная мастерская Сантина Петровича Кампиони работала с малахитом, изготовляя главным образом небольшие пресс-папье, иногда с бронзой. Практически все камнерезные заведения второй четверти XIX века, за исключением Петергофской гранильной фабрики, занимались оклейкой малахитом каменных и металлических форм, заказывая бронзовые монтировки со скромным или пышным декором специализированным бронзолитейным предприятиям. К их числу относились только те известные фабрики и мастерские, которые в условиях жесткой конкуренции смогли заслужить прочную репутацию превосходным качеством своих изделий, а также наградами и похвальными отзывами на отечественных мануфактурных выставках. Бронзу к малахитовым изделиям выполняли Ф.Рехенберг, К.Тигельштейн, бронзолитейная фабрика фирмы Никольса и Плинке, ПА.Шрайбер и Ф.Ю.Шопен. В Москве известен только один фабрикант, занимавшийся бронзовой отделкой малахита в период интерьерных работ в Большом Кремлевском дворце, — это В.А. Крумбюгель. 

С полным на то основанием можно сказать, что лучшими, поражающими монументальностью и совершенством малахитовых мозаик, были работы Императорских фабрик — Петергофской и Екатеринбургской. 

Работа с малахитом на Императорских фабриках 

Малахитовые изделия — «дощечки, вазы, урны, табакерки, столбы, ножевые ручки, камни для перстней, разный убор и проч.» — в небольшом количестве входили в ассортимент Петергофской гранильной фабрики (ПГФ) уже в середине 1800-х годов. В 1809 году ее мастера выполнили торжественно орнаментированный стол по рисунку Персье и Фонтена с малахитовой столешницей. Но более широко использовать малахит фабрика начала лишь во второй четверти XIX столетия, преимущественно выполняя заказы Императорского Кабинета по проектам таких замечательных мастеров, как И.И.Гальберг, А.Н.Воронихин и К.И.Росси. Архитектоничные и величественные формы этих крупных, ампирных по стилистике ваз и чаш великолепно сочетались с глубиной цвета и орнаментальным богатством каменного рисунка. В отличие от Екатеринбургской фабрики, мастерам ПГФ было разрешено выполнять частные заказы, особенно в те периоды, когда не было крупных придворных работ, а также производить отдельные вещи для продажи, уже к концу 1820-х годов ставших весьма востребованными художественными товарами. Для привлечения клиентов они давали в газетах объявления, в которых обещали, что «заказы будут выполняемы со всевозможной точностью и поспешностью на условленные сроки». Частными заказчиками выступали представители аристократических петербургских семейств Юсуповых, Зубовых, Шереметевых и других, числился среди них в 1820-х годах и П.Н.Демидов, имевший дело с ведущими мастерами фабрики — И. Роджерсом и Ф.В.Мориным.

Продукция из малахита делилась на «изящные, или художественные» изделия, выполнявшиеся для Двора либо частных заказчиков, и на «обыкновенные и мелочные», продававшиеся при фабрике и в магазинах в центре Петербурга. Сначала такая «мелочная» продукция из малахита была сравнительно немногочисленна — например, в 1830 году на фабрике сделали всего 5 шкатулок, 2 столешницы, 3 вазы, 15 пресс-папье и 66 пуговиц. Позже, в 1830—1840-е годы, в связи с возросшим спросом на модные изделия из бронзы с малахитом, фабрика сотрудничала с петербургскими и петергофскими мастерами, работавшими на дому. Это позволяло увеличить производство таких небольших предметов, относительно недорогих, а потому доступных средней руки дворянству и покупателям из состоятельного чиновничьего и купеческого сословия. По прейскуранту 1830 года малахитовые шкатулки стоили от 80 до 1000 рублей, пресс-папье, или накладки, как их тогда называли, — по 150—200 рублей. К значительно более дорогим изделиям относились канделябры и подсвечники, чернильные приборы, небольших размеров чаши и вазы. 

В связи с тем, что такие изящные предметы интерьерной декорации надо было оформлять золоченым бронзовым декором, в 1830 году на фабрике была открыта бронзолитейная мастерская, просуществовавшая до 1847 года. В течение почти 10 лет все работы с бронзой — от пластического декора до орнаментальных украшений — возглавлял талантливый скульптор и чеканщик Федор Ковшенков, в 1840-х годах открывший собственное производство. Наиболее характерными для стилистики 1830— 1840-х годов были небольшие чаши и вазочки на прямоугольных постаментах, в которых орнаментально проработанные бронзовые ручки, бордюры и ажурные накладки служили лишь изящным обрамлением малахитовых поверхностей. 

Именно в это время малахит стал важным для ПГФ материалом, из которого были созданы самые крупные и значительные монументальные произведения. Многие из них были использованы в качестве ценных дипломатических подарков. Тема этих подарков, позиционировавших эксклюзивные малахитовые изделия как предмет национальной гордости, могла бы составить отдельный, увлекательнейший сюжет, поскольку в список лиц, коим эти дары предназначались, входили многие титулованные и коронованные особы — от дочерей Николая I до королевы Виктории, королей Баварии и Сардинии и Папы Григория XVI. 

В конце 1840-х годов, когда в разгар грандиозных работ по отделке малахитом колонн и иконостасов Исаакиевского собора уже чувствовался упадок популярности замечательного уральского камня, производство малахита на ПГФ тоже снизилось, закрылась и ее бронзолитейная мастерская. Позже, в 1850— 1860-х годах, фабрика стала выпускать вошедшие в моду небольшие шкатулки с римской мозаикой, в которой малахит уже был только одним из многих цветных поделочных камней. В последней четверти XIX — начале XX века малахит на ПГФ использовали в небольших количествах и исключительно на вещах, предназначенных для дипломатических подарков. По документам фабрики, последняя работа в малахите (реставрация вазы из алупкинского дворца Воронцовой-Дашковой) датируется 1914 годом. 

Вторым по значению после Петергофской фабрики центром обработки камня в России была Екатеринбургская гранильная фабрика (ЕГФ). Уже в конце XVIII века здесь из гумешевского малахита делали небольшие вещицы, в том числе и пуговицы, а в самом начале XIX века появились малахитовые чаши и вазы. «Малахитовый» период на ЕГФ, как и в столице, был недолгим — он продолжался с конца 1820-х годов до второй половины 1840-х годов, после чего мода на малахит сменилась увлечением лазуритом. На фабрике существовал обычай посылать некоторых мастеров на обучение в Петербург, и самым ярким примером этой традиции был Я.В.Коковин, талантливый художник по камню, возглавивший ЕГФ в первой половине 1830-х годов. Но в основном здесь трудились местные умельцы. Не получив специального образования, они тем не менее тонко чувствовали красоту камня и умели выявлять его самые лучшие природные качества. 

Их талант воплотился в каменной облицовке больших дворцовых ваз, чаш и столешниц, выполнявшихся исключительно по заказу Кабинета, присылавшего проекты вещей из Петербурга. Многие из этих проектов были повторами уже изготовленных на Петергофской фабрике изделий. В столице предметы художественного оформления и декорации зачастую перемещали из одного дворца в другой или дарили, иногда разделяя парные вещи. А чтобы восполнить разрозненный комплект, уже отработанный петергофскими мастерами проект И.И.Гальберга или другого автора «спускали» в Екатеринбург. Готовые екатеринбургские изделия затем отправляли в Петербург, где в частных мастерских, в том числе и на фабрике фирмы Никольса и Плинке, их оформляли в бронзе. Кроме монументальных произведений, предназначавшихся для дворцовых зал и анфилад, иногда на фабрике (тоже по указанию Кабинета) делали камерные вазочки и чаши, письменные приборы, столешницы и часовые корпуса, пресс-папье и чисто подарочные альбомы-бювары, табакерки и пасхальные яйца. 

С 1858 года мозаичные работы здесь практически прекратились, а из остатков малахита были сделаны две последние крупные вазы для Парижской всемирной выставки 1867 года. Правда, некоторые из мастеров фабрики продолжали дополнительно работать на дому, изготавливая изделия «на свой кошт», то есть из купленного на собственные деньги материала, отвозя затем эти профессионально исполненные вещи (небольшие изделия, шкатулки, столешницы) на продажу в столицу. После реформы 1861 года многие мастера, покинувшие ЕГФ, открыли в Екатеринбурге собственные небольшие мастерские, продолжив замечательные традиции уральского малахитового дела. Примерно с этого времени малахит переходит в область исключительно кустарного производства. 

Фабрика малахитовых изделий 

Расцвет русского художественного малахита во второй четверти XIX века совпал с наиболее интересным и ярким в искусстве периодом историзма, отмеченным сосуществованием и переплетением стилистических форм ампира, неоготики, второго рококо (стиль Людовика XV), неогрека и неоренессанса. Декоративные свойства эффектного уральского камня по-разному, но всегда эффектно, раскрывались в формах различных стилей, прекрасно дополняя и строгую ампирную бронзу, и изящный готицизированный декор кабинетных и интерьерных предметов, и прихотливые золоченые рокайли каминных гарнитуров и самих каминов. 

Надо отметить, что малахитовых каминов, создававшихся для дворцовых покоев и аристократических гостиных, было очень немного. Исключая самый ранний, сделанный в 1839 году мастерами фирмы Никольса и Плинке для Малахитового зала Эрмитажа, все остальные относятся к концу 1840-х — началу 1850-х годов. Замечательный по качеству исполнения малахитовой мозаики и бронзового оформления камин, промелькнувший не так давно на нашем антикварном рынке, является удивительным раритетом. Он датируется тем же периодом. Если задуматься о том, кем мог быть выполнен этот предмет оформления интерьера, окажется, что малахитовые камины делали даже не все камнерезные мастерские. В настоящее время известно, что такие работы выполняли мастера фирмы Никольса и Плинке и, возможно, Петергофской гранильной фабрики. На Петербургской мануфактурной выставке 1849 года камин из малахита выставил Жоффрио, который был тесно связан с фабрикой малахитовых изделий, принадлежавшей А.Н.Демидову. 

После смерти Николая Никитича Демидова его заводы и рудники унаследовали сыновья Павел (1798—1840) и Анатолий (1812—1870). Огромные доходы, приносимые добычей и переработкой железной и медной руд, позволяли им тратить большие суммы на благотворительность и развитие художественного производства. На уральских заводах в 1830-е годы было превосходно поставлено литейное дело, которое возглавлял замечательный мастер Ф.Ф.Звездин, обучавшийся мастерству в Париже у самого Томира. Литейная мастерская при Выйском чугуноплавильном заводе славилась качественным бронзовым и скульптурным литьем — здесь отливали фигуры, бюсты, анималистические изображения. На Верх-Исетском заводе, где художественное литье начало развиваться еще раньше, мастера создавали изящные, строгих классицистических форм украшения для мебели и подстолья. Об очень высоком мастерстве местных литейщиков свидетельствует экспонат, хранящийся в Екатеринбургском музее изобразительных искусств, — это стол с овальной малахитовой столешницей и бронзовым подстольем, созданный в 1830-х годах. Бронзовое литье по качеству не уступает лучшим образцам столичных мастеров. Его торжественные формы — прекрасная оправа для искусно выполненной, видимо, нижнетагильскими умельцами, малахитовой мозаики с продольным ленточным набором. Подобные вещи демидовские мастера исполняли штучно, в основном для самих заводовладельцев. 

Павел Николаевич Демидов, известный меценат и благотворитель, в истории малахита оставил о себе память в связи с оформлением в 1836— 1837 годах малахитового зала в его собственном доме на Большой Морской. В 1852 году мраморный камин в зале был заменен малахитовым работы демидовской фабрики. 

В 1840-х годах Анатолий Николаевич, получивший титул князя Сан-Донато вследствие женитьбы на племяннице Наполеона, стал единственным владельцем Меднорудянского месторождения и знаменитой малахитовой глыбы, дававшей значительное количество сырья, которое скапливалось в Нижнем Тагиле и в петербургской конторе, ведавшей делами его уральских заводов. Огромное количество малахита Демидов продал для облицовки колонн и иконостасов Исаакиевского собора, но камня все равно было много. 

Для его реализации в 1847 году в собственном доме Демидова на Васильевском острове была открыта фабрика малахитовых изделий (ФМИ). Месторасположение ее было тем более удобно, что хозяин постоянно проживал за границей, ведя все договоры и расчеты по переписке. Фабрику возглавил приглашенный итальянский архитектор Леопольд Жоффрио, уже известный к тому времени в Петербурге своими публикациями, посвященными усовершенствованию методов обработки малахитовых пластин. В 1848 году он получил привилегию (патент) на пять лет, предоставлявшую ему эксклюзивное право использовать изобретенную им машинку. Он руководил и одной из первых сложных и дорогих (около 4000 рублей) работ фабрики, когда здесь делали малахитовый камин для московского дома графа Закревского, бронзовый декор камина отливали на заводе герцога Лейхтенбергского. Фабрика малахитовых изделий просуществовала до 1853 года, выполняя в основном заказы московской и петербургской аристократии. Значительная часть изделий — вазы, подсвечники, пресс-папье — была сделана для семейства Демидова, часть — подарена от его имени различным высокопоставленным особам. Фабрика занималась только малахитовыми работами, не имея собственной литейной мастерской, поэтому бронза, орнаментальная и скульптурная, заказывалась у Никольса и Плинке и в других частных заведениях. 

Триумф русского малахита на первой Всемирной торгово-промышленной выставке 1851 года в Лондоне был обеспечен прежде всего демидовской фабрикой, специально для выставки выполнившей Кабинет. Лондонской публике, ошеломленной поистине крезовским богатством этого раздела русской экспозиции, был представлен ряд предметов, действительно способных наполнить пространство целого интерьера, — огромные двери, камин, письменный стол и небольшие круглые столики, кресла и стулья рокайльных форм, часы и различные по форме пресс-папье. Последними штрихами небывалой роскоши стали обильно разложенные вокруг величественных ваз куски малахита и самородного золота из демидовских рудников. Кабинет был единодушно признан «самым достопамятным и необыкновенным явлением в истории промышленности» и принес Демидову высшую награду выставки — Медаль Совета. 

Несколько вещей из малахитовой экспозиции были проданы, в печати сообщалось, что и гигантские двери достались одному немецкому банкиру за баснословную цену. Тем не менее и двери, и большинство экспонировавшихся в Лондоне вещей вновь показали на Московской мануфактурной выставке 1853 года, которая стала своеобразным итогом не только деятельности фабрики малахитовых изделий, но и целого этапа в русской художественной культуре. 

Петербургский малахит второй половины XIX века 

Заканчивалась Николаевская эпоха с ее широким дворцовым строительством, стимулировавшим посредством придворных и правительственных заказов многие области художественного производства. Наступало время всеобщего перехода на промышленную основу, усиления конкуренции в сфере производства и значительного его расслоения на крупные известные предприятия и мелкие кустарные мастерские. После открытия для посетителей Исаакиевского собора малахит перестали рассматривать как нечто эксклюзивное, он превратился в облицовочный, хотя и дорогой материал. 

После утраты интереса к малахиту со стороны Кабинета уральский камень не исчез совсем из арсенала петербургских камнерезов и мозаичистов второй половины XIX века, он просто стал интересен другому потребителю — столичной буржуазии, чиновничеству и состоятельному купечеству. Именно в этой среде задержалась мода на так называемые «зеленые» гостиные, образцами для которых послужили аристократические гостиные середины века, интересные тем, что их колористическое решение подчинялось оттенкам малахитовой облицовки камина, дорогого и самого ударного акцента в пространстве всего интерьера. Для «зеленых» гостиных 1850—1880-х годов заказывались нерошыпие изящные столики и горки из малахита, разные по качеству и художественному уровню исполнения мозаич-поверхностей. Видимо, для подобных гостиных предназначались и изредка встречающиеся сегодня интерьерное предметы из серебра с искусственным малахитом. 

Эксперименты по изготовлению заменителя уральского камня проводились еще в самом начале XIX века, когда его 5ыло очень мало. Но все опыты свелись к тому, что вместо малахита иногда использовали прокрашенную на глубину двух-трех сантиметров кость. В качестве красителя использовалась малахитовая краска, добывавшаяся из уральского сырья Демидовых и продававшаяся в Петербурге с 1840-х годов. В последний раз малахит в качестве дорогого облицовочного камня использовался в 1880 году в пышной отделке торжественного Бронзового зала в петербургском доме сенатора А.А. Половцева. 

Малахит и в это время продолжал оставаться моноподиеи семейства Демидовых. Анатолий Николаевич, живя в Париже, продолжал заказывать малахитовые вещи для дальнейшей продажи в Европе, а может быть, и в России. Не теперь он ограничивался взаимоотношениями с одной лишь фирмой Tepe (Theret), выполнявшей по договору 1855 года изделия из демидовского камня с бронзой по рисункам самого Тере. На петербургской выставке 1861 гола еще демонстрировались отдельные вещи лондонской экспозиции, но в целом Демидовы в столице малахитом уже не занимались. 

В 1860-х годах они по-прежнему вывозили сырье за границу — во Францию и Англию для лондонских и шеффилдских мастеров, в небольшом количестве — в Италию, где уральский малахит можно и сегодня увидеть в облиповке величественных алтарей в нескольких крупных соборах, в частности в соборе Санта Мария дель Фьоре во Флоренции. В это время владельцем нижнетагильских заводов был уже племянник А.Н.Демидова — Павел Павлович (умер в 1885 году). Его меднорудянский малахит в кусках. малахитовая краска и мелкие изделия «из той разновзшюсти малахита, что так эффектна в украшениях», экспонировались в русском отделе Парижской выставки 1867 года. Известно по литературе, что в Париже в 1878 году он выставил более интересные в художественном плане чашу и вазу крупных размеров, но теперь уже трудноустановить, какого — французского или нижнетагильского производства были эти предметы. Унаследовав титул князя Сан-Донато, П.П.Демидов поддерживал славу виллы под Флоренцией, где хранилась замечательная коллекция малахитовых предметов, иногда заказывая повторы тех ранних вещей, в том числе и томировских, что были раздарены владельцами виллы за несколько десятилетий. 

В Петербурге во второй половине XIX века с малахитом имели дело немногие мастерские и фабрики. Никольс и Плинке в 1860—1870-х годах получали заказы только на работы по реставрации старого дворцового малахита или на обрамление бронзой изделий Колыванской гранильной фабрики. Мастерские Модерни и Трискорни занимались перестановкой малахитовых вещей во дворцах великих князей и их починкой. Другие мастерские обращались к уральскому камню, только если им поступали частные заказы или надо было делать выставочные образцы, как, например, Н.Штанге. Известный «ламповый фабрикант», получивший похвальные отзывы на выставках 1853и1861 годов за кабинетные изделия из бронзы с малахитом. Но после этого Штанге с малахитом уже не работал. 

В 1850 году открылась мастерская скульптора-швейцарца Аюдвига Бота, в которой можно было приобрести камины, статуи и вазы из мрамора и других пород камня, но чаще всего без бронзы. В Петербурге в 1861 году он экспонировал вазу, получившую похвальный отзыв «за отчетливое соединение малахитовых кусков». 

Известны еще несколько небольших мастерских того времени: например, мастерская малахитчика Густава Снотбека, финна по происхождению, функционировавшая в конце 1850-х годов. В 1860—1890-х годах небольшие изделия кабинетного характера выполнял «малахитовых и мраморных дел» мастер И.Львов, а на Венской выставке 1873 года русский малахит был представлен изделиями петербургской фирмы Шпергазе и небольшими вещицами ЕГФ. И хотя еще в 1867 году обозреватель Парижской всемирной выставки, писал, что «ныне Россия соперничает с Римом и Флоренцией и даже превзошла эти последние, по крайней мере мозаичные работы русских далеко оставили за собой все прочие», — у этого дела уже явно не было того размаха, что при императоре Николае Павловиче. 

Более значительную роль в продолжении традиций работы с малахитом сыграла во второй половине XIX — начале XX века фирма Верфеля. Дело было открыто К.К. (Федором) Верфелем, основавшим в 1842 году бронзолитейную и гранильную фабрику, быстро ставшую известной благодаря высокому качеству ее изделий. В 1847 году в Петербурге действовала постоянная выставка русских мануфактурных товаров («магазин русских изделий»), в одном из залов которой Верфель экспонировал очень качественную и пользовавшуюся спросом бронзу с малахитом. В то время фабриканта называли «отличным мастером на малахитовые изделия». На мануфактурной выставке 1849 года он экспонировал эффектные малахитовые часы с бронзой. Начав свой путь в тот период, когда замечательный уральский камень был еще в фаворе, Верфель-отец, а затем и его преемник Карл Федорович Верфель всегда сохраняли его в арсенале своих материалов. В Петербурге второй половины XIX века они были единственными крупными производителями интерьерной и кабинетной бронзы с малахитом и другими камнями. Работа с камнем имела ведущее значение в деятельности фирмы, превалируя над производством бронзы, техническое исполнение которой не всегда было безупречно и часто уступало по качеству изделиям Шопена и Морана. 

Фирма Верфеля, получившая в 1895 году звание поставщика Императорского Двора и участвовавшая во многих отечественных и международных торгово-промышленных выставках, в 1882 году в Москве получила 

Золотую медаль за столы и кабинетные предметы из бронзы с камнем, в том числе и с малахитом. В 1885 году в Антверпене экспонировались два малахитовых столика. В 1889 году в Париже Верфель представил достаточно широкий ассортимент изделий, вызвавший большой интерес у публики, — небольшие столики для гостиных и разнообразные шкатулки из малахита и уральских камней, а также большой камин из яшмы и малахита. Благодаря авторитету, который завоевал в этой области Верфель, именно ему поручили в 1899—1900 годах реставрацию колонн и иконостаса Исаакиевского собора. О высоком профессионализме работавших у него мастеров свидетельствует и то, что в самом конце XIX века и до 1908 года фирма активно сотрудничала с Фаберже в области камнерезных (и малахитовых) работ. 

Продолжение традиций на Урале 

Продолжение традиций русского художественного малахита во второй половине XIX века на Урале было связано с Нижним Тагилом и в основном — с Екатеринбургом. Екатеринбургских частных мастерских в первой половине — середине XIX столетия было очень мало. В них изготавливали небольшие предметы кабинетного характера, здесь были сделаны даже несколько икон из малахита — такие работы могли выполнить только уральские мастера. Более интенсивное кустарное производство началось здесь с 1860-х годов, когда частники начали делать для продажи небольшие столешницы и шкатулки. Приспосабливая изделия из малахита к потребностям местного рынка и учитывая вкусы покупателей из купечества, мещанства и даже из работного люда, мастера разработали гибкий ассортимент изделий разного художественного уровня и разной стоимости. Так называемые большие и малые наборы, включавшие пудреницы, табакерки, шкатулки, предметы интерьерного и кабинетного характера, и широкий выбор изделий ювелирного характера быстро раскупались местным населением и использовались в качестве дорогих подарков. Самыми востребованными были шкатулки и ларцы для драгоценностей, обклеенные внутри деревом или ярким атласом, именно они считались лучшим свадебным подарком. Не меньшей популярностью пользовались и изготовлявшиеся в большом количестве пасхальные яйца из разных пород камня, включая и малахит, а также яйца-брелоки. 

По большей части такая продукция не требовала особого мастерства и основывалась на простейших методах оклейки малахитом гладких форм. При изготовлении пудрениц и табакерок использовались уже готовые латунные коробочки, именно для этого продававшиеся на базаре. Несмотря на то что эти вещи уже не обладали эксклюзивными качествами, екатеринбургским мастерам по-прежнему было присуще тонкое понимание камня и его художественных возможностей. Уральцы представляли малахит на многих выставках конца XIX — начала XX века. Кабинетные и письменные предметы только екатеринбургских умельцев экспонировались на торгово-промышленной выставке в Нижнем Новгороде 1896 года. И в следующем, 1897 году в Стокгольме была показана работа екатеринбургского мастера Пермикина, потому что у Императорских фабрик ничего нового не оказалось. В 1902 году на петербургской кустарной выставке, проходившей в залах Таврического дворца, были представлены образцы самой характерной для того времени малахитовой продукции — письменный прибор, чернильницы, спичечница с бронзой, стакан для перьев, бювар и пресс-папье мастера Ф.С.Кирьянова. В кустарной выставке в Петербурге в 1907 году участвовали Кирьянов и крупная мастерская И.Н.Лагутяева, известная с 1843 года. 

По документальным данным, в Екатеринбурге в начале XX века работало около 70 малахитчиков. Крупные вещи частных мастерских отправляли для отделки золоченой бронзой в Москву и Петербург, затем они возвращались. Большая часть уральских шкатулок не имеет бронзовых оправ и украшений, но в некоторых, более нарядных и дорогих по цене, есть тонкий золоченый металл в виде орнаментальных бортиков и рокайльных ножек, выполненных в технике штамповки. Шкатулки рубежа XIX — XX веков петербургского производства отличаются от них более качественными бронзовыми, часто литыми деталями. 

В истории русского малахита есть еще много тем, ждущих своих историков и исследователей. Появляющиеся изредка на отечественном и европейском антикварных рынках прекрасные вещи, покрытые малахитовыми мозаиками, являются теми истинными раритетами, которые всегда привлекали внимание настоящих коллекционеров и ценителей изящных искусств идеальным сочетанием роскоши и красоты. 

Светлана КАЙКОВА 

Автор выражает благодарность за предоставленные фотоматериалы Екатеринбургскому музею камнерезного и ювелирного искусства, а также М.А.Суслову и галерее «Гармония» (СПб). 

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 36 (апрель 2006), стр.66