Слово «новодел» в русской нумизматической лексике укоренилось еще в XIX беке, хотя представления о том, что следует так называть, как тогда, так и сейчас остаются расплывчатыми. В словаре Брокгауза и Ефрона хранитель русских монет Императорского Эрмитажа А.К. Марков определил этот термин так: «Новодел... — монета, отчеканенная для собирателей старым штемпелем, служившим для выбивания в прошлые века монет, экземпляры которых стали редкими». Что он имел в виду?
Чеканка новоделов на Санкт-Петербургском монетном дворе практиковалась с середины XVIII — века — времени, когда «приличные» дома «просвещенной» аристократии стали обзаводиться крупными библиотеками, желательной, модной принадлежностью которых считался мюнц-кабинет — небольшой шкаф с нумизматическими памятниками. Научный интерес к ним большинству тогдашних «коллекционеров» был чужд. Монеты и медали они воспринимали не как исторический источник, в привычном для нас смысле слова, а скорее как дидактический материал, наглядное пособие для привития дворянским отпрыскам гордости за «славные дела» предков. Лишь немногие стремились собирать подлинные свидетельства истории. «Коллекциями» обзаводились, не тратя времени зря, разом, просто заказывая нужное на монетном дворе.
Для желающих сделать подобный заказ распространялись списки, иногда даже печатные, с предлагаемым монетным двором ассортиментом, подобранным так, чтобы монетные и медальные серии с разумною полнотой представляли все, что чеканили при прежних Романовых. Среди монет это были и жалованные «золотые» (илл. 1— 3), и рублевики царя Алексея Михайловича (илл. 4), и выпущенные при нем серебряные «ефимки с признаками» (илл. 5), и монеты машинной чеканки, и проволочные копеечки. Особенной популярностью пользовались монеты «мудрого преобразователя России» — Петра I, единоличное правление которого в списках представлено 53 «нумерами» из 145.
Подлинные штемпеля выпускавшихся по списку монет до начала массового спроса на новоделы (ближе к концу XVIII века) не дожили. Но чиновников, отвечавших за монетное производство, это ничуть не смущало. В чем проблема, если можно вырезать новые штемпеля? О точном следовании прототипам речи не шло. Ведь заказчиков устраивало приблизительное сходство.
Почти все фигурирующие в списках монеты имеются в собрании Государственного Исторического музея. В разделах монет, разложенных «по правителям», они сгруппированы отдельно.
Характерные различия в «почерке» резчиков, нетипичная для первой половины XVIII века улучшенная отделка штемпелей (поле которых полировалось, а контррельеф зачастую проходил обработку, усиливавшую его матовость) — в большинстве случаев отличают новоделы от прототипов-подлинников. Таков, например, отчеканенный в золоте новодельный рубль Петра 11705 года (илл. 6). Сравним с ним монету той же пары штемпелей, изготовленную в серебре перечеканкой из французского пяти-франковика времени Великой Французской революции. Остатки забитого рельефа на ней хорошо видны, а на гурте сохранился прежний девиз — GARANTIE NATION ALE (илл. 7). Но на серебряном еще не тронуты правкой нижние «концы» вертикальных элементов букв в круговых надписях (они раздвоены, наподобие «ласточкина хвоста»), а у золотого «рубля» они снабжены прямоугольными засечками. Выходит, «гимовский» золотой рубль 1705 года — изделие уже XIX века!
Но подчас не все очевидно. Некоторые нововырезанные штемпеля были повторены так искусно, что возник ряд «спорных» монет, о которых сегодня непросто судить — подлинники это или новоделы. Из числа монет петровского времени к таковым можно отнести, например, двойной червонец 1702 года и часть так называемых «крестильных» монет, имеющихся в собрании ГИМ.
В музейном собрании также широко представлены новоделы, чеканившиеся подлинными штемпелями. Среди них — такие «загадки» отечественной нумизматики, как «золотой рубль 1762 г.» (илл. 8), долго считавшийся подлинной монетой. Да еще какой! Именно к ней в XIX веке прочно «приросла» легенда о том, что подобные рубли Екатерина II жаловала участникам переворота, возведшего ее на престол. Ныне есть основания думать, что она — новодел хотя бы уже потому, что в делах Кабинета ее императорского величества (РГИА в Санкт-Петербурге, ф. 468), при Екатерине II ведавшего приготовлением и выдачей всевозможных наград, о золотых рублях 1762 года ни слова не сказано. Но история этой монеты все же нуждается в исследовании.
Другая «загадка» — необычный пятирублевик 1755 года (государственный герб на котором — двуглавый орел —- уподоблен знаку ордена Св. Андрея Первозванного) (илл. 9). В списках новоделов, выпускавшихся монетным двором в конце XVIII века, он не упомянут. Если удастся доказать, что монета — не поздний оттиск, то получится, что ГИМ обладает редчайшим экземпляром исключительно интересной специалистам пробной монеты (хотя верится в это как-то слабо). Но пока это — задача на будущее. Куда более «прозрачен» экземпляр пробного рублевика Александра I с неполным обозначением года [1806] (илл. 10), на реверсе которого видны не сгладившиеся при обжатии хвостовые перья орла с рубля Екатерины II, а на гурте — следы его шнуровидной насечки (илл. 11).
Выдающийся нумизмат XX в. И.Г. Спасский негативно и четко охарактеризовал новодельную продукцию монетных дворов как «непривлекательную особенность монетного фонда русской нумизматики». «Новоделы, — писал он, — особый вид поддельной коллекционной монеты. Клиент монетного двора, пополнивший свою коллекцию новоделом, знал, за что платил, но при дальнейшем движении монеты из рук в руки различие между «честным» новоделом и «бесчестным фальсификатом» исчезало: и то, и другое могло выдаваться и приниматься за подлинную, порой редкую и высокоценную монету».
Развитие научных подходов к изучению монет, постепенно сложившихся в XIX веке, заставило понять, что чеканка новоделов наносит ущерб интересам науки. В 1890 году выпуск подобных монет, с 40-х годов XIX века уже и так ограниченный, был запрещен. Сформировавшийся фонд их имел в виду А.К. Марков, давая свое определение.
Решения прежних властей не имели силы для советского правительства. В 20-е годы прошлого века прессы монетного двора были запущены вновь, чтобы вместе с монетами Советов чеканить на продажу у нас и за рубежом новоделы редких монет прежних выпусков. Так на рынок вышло неизвестное пока число памятных рублевиков 1898, 1912, 1914 годов, золотых донативных и пробных монет николаевской поры, для выпуска которых использовались дореволюционные штемпеля и верейки. Они также отложились в собрании музея, поступив в составе фонда упраздненной в начале 1930-х годов Советской филателистической ассоциации (СФА). Для желающих купить новоявленные «редкости» (выпуск которых велся втайне) эта ассоциация, как когда-то монетный двор, выпускала свои каталоги. Не сомневаюсь, что детальное сличение «советских» новоделов и «царских» подлинников (в 1898—1916 годах поступавших в музейное собрание с монетного двора) со временем выявит их принципиальные различия.
Посвятив новоделам одну из своих работ, другой выдающийся нумизмат, В.В. Уздеников, вполне справедливо подчеркнул, что, не имея сами по себе высокой познавательной ценности, новоделы «могут в ряде случаев быть причиной ошибочных гипотез и ложных выводов». Чтобы это не происходило, важно не только сохранять весь дошедший до нас фонд «подлинных» российских новоделов (по своей сути являющихся подделками), но и надежно защитить от проникновения в него многочисленных современных нам высокотехнологичных «изделий».
Игорь ШИРАКОВ
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 63 (декабрь 2008), стр.136