Дары в отдел керамики и стекла Государственного исторического музея от антикваров и частных лиц
Понимая историческую ценность предметов, которыми они обладают, истинные любители фарфора и стекла, наши соратники по изучению и сохранению памятников истории и культуры, дарят музею бесценные экспонаты. Переселившись из антикварного салона или галереи современного искусства на музейную полку и оказавшись в окружении целенаправленно сформированного собрания памятников истории и культуры, вещь раскрывает всю полноту своего исторического содержания. В качестве иллюстрации понятию «Музейная вещь» Мы предлагаем публикацию семи новых экспонатов ГИМ с нашими комментариями.
Русский стиль в фарфоре и стекле частных заводов конца 1860-х годов — начала 1900-х годов
Завод А.Г. Попова — один из самых любимых у знатоков и коллекционеров фарфора русский частный фарфоровый завод. Ранние произведения в стиле ампир и его зрелые работы в стиле второго рококо являются хрестоматийными образцами русского фарфора и неизменными предметами коллекционирования. Несмотря на это, деятельность завода и весь объем его продукции, хранящийся в музейных и частных собраниях, до сих пор не изучены. А изделия позднего периода функционирования предприятия подчас и не выявлены. Это объясняется не только тем, что поздних вещей сохранилось очень мало, но, возможно, еще и тем, что они оказались «не узнанными» из-за стойкого мнения, что в то время на заводе могли лишь повторять более ранние формы и росписи, относящиеся к периодам расцвета производства.
Единственным опубликованным у нас образцом стильного произведения завода Попова последнего периода его деятельности была знаменитая копия фарфоровой сулеи царевича Иоанна Иоанновича, выполненная в самом конце 1860-х годов. Экземпляры поповской фарфоровой сулеи, оправленные в серебро, хранятся в коллекциях ГИМ и ГЭ. Кроме этого, уникальные памятники фарфора в русском стиле, тарелки из собрания Берлинского музея, опубликованы в каталоге «Историзм» (Historismus. Kunsthandwerk und Industrie im Zeitalter der Weltausstellungen. Text: Barbara Mundt. Berlin 1973. Cat. 39). Три тарелки с разными вариантами русских орнаментов производства завода Попова были приобретены в музей (Kunstgewerbemuseum Berlin) в 1871 году. Этот факт представляет для нас исключительный интерес, так как является основой для атрибуции производства и датировки аналогичных произведений этого предприятия. Подаренная ГИМу тарелка относится к той же серии, что и берлинские экземпляры. Вероятнее всего, они могли быть изготовлены в период с 1867 по 1870 год.
Новая тарелка ГИМ, наряду с перечисленными предметами завода, свидетельствует о попытке ввести в ассортимент изделия, отвечавшие стилевым направлениям историзма 1860-х годов.
В 1840—1860-е годы источниками для создания предметов в русском стиле оказывались мемориальные предметы или «русские древности» — раритеты, принадлежавшие русским царям и царицам и хранившиеся в Оружейной палате. Современные историки так характеризовали эти памятники: «Это количество золотой, серебряной и вообще драгоценной утвари составляло прок родового богатства, и при обычном обороте взаимных даров (поминок, памятей), переходя в наследие, поставцы служили летописью семейных событий и дружественных отношений» (А.Вельтман. Из введения к Отделению V «Древности...» М., 1853, с. III). Таким образом, византийские эмали, драгоценные сосуды персидской работы или китайский фарфор, как и произведения ювелиров Оружейной палаты времен царя Алексея Михайловича, в равной мере оказывались источниками для создания произведений в новомодном русском стиле.
Подаренная ГИМу тарелка выполнена в том варианте русского стиля, каким его понимали и популяризировали в конце 1860-х годов. В то время основной источник русского стиля видели в орнаментах древнерусских рукописей, рисунках буквиц и заставок.
Другой образец русского стиля в фарфоре — чашка с блюдцем с декором «под эмаль» — относится к более позднему времени и к тому направлению стиля, которое называют неорусским вариантом модерна. Кроме интересного рисунка эта вещь замечательна качеством исполнения. В коллекции фарфора производства Товарищества М.С.Кузнецова, хранящейся в ГИМ, можно насчитать лишь единичные экземпляры предметов, выполненные на таком высоком уровне.
Братина «Чару пить — здраву быть», подаренная Историческому музею, пополнила коллекцию произведений Дятьковского хрустального завода, выполненных в авторском варианте русского стиля, созданном Е.М.Бём. С ее именем связана одна из интереснейших линий развития русского стиля в стекле. Художница очень вдумчиво изучала наследие Древней Руси. Формы спроектированных ею предметов повторяют образцы посуды XVII
XVIII веков, а эмалевые орнаменты, которыми они украшены, воспроизводят мотивы древнерусского искусства. Такова серия сосудов в виде братин. Они выполнены из разноцветного стекла — молочного,
бирюзового, золотистого, по форме напоминают металлические посудные формы XVII века, а эмалевый или золоченый орнамент состоит из фигур грифонов или орлов. Эти зооморфные мотивы появились в языческом древнерусском искусстве еще в XII столетии, а в XIX веке вновь стали популярными в профессиональном прикладном искусстве. Чаще всего встречаются братины, украшенные по всему тулову изображениями двуглавых орлов. При этом нельзя не обратить внимание на то, что художница так же, как и многие русские мастера и особенно
вышивальщицы XVI - XVII веков, трактует Государственный герб прежде всего как интересный орнаментальный мотив. Братина, поступившая в собрание стекла Государственного Исторического музея, интересна тем, что полностью соответствует акварельному эскизу Е.М. Бём 1890-х годов, как и аналогичный предмет с орнаментальным декором, уже имеющийся в собрании ГИМ.
Следующие уникальные предметы, подаренные ГИМу, — фарфоровая порционная икорница и английский фаянсовый чайник «Куб», пополнили «целевыми экспонатами» воображаемую коллекцию «Отдела пищи и посуды». В 1929—1931 годах Отдел керамики и стекла ГИМ относился к «Сектору диалектической истории и технологии», считался «лабораторией» и назывался «Отделом пищи и посуды».
Полпорции икры. Именно это блюдо было вписано в трактирный счет героя пьесы Н.В. Гоголя «Ревизор» Хлестакова, на котором городничий написал письмо своей супруге Анне Андреевне: «Но уповая на милосердие Божие за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек... кажется, все будет к счастливому концу». Этой знаменитой «полпорцией икры» Н.В. Гоголь подчеркнул ничтожность Хлестакова, поскольку это «мера, которую никогда не берут даже бедные, но сколь-нибудь порядочные люди», и «если бы городничий и жена его придали счету значение, то они избежали бы роковой ошибки» (В.В. Похлебкин).
Однако к концу XIX века полпорции икры были уже мерой привычной, стандартной, и, как мы видим, для подачи ее существовала специальная посуда. Благодаря этому новому экспонату ГИМ, теперь мы, во-первых, знаем, что полпорции икры были узаконенной ресторанной подачей, а во-вторых — имеем представление о размере этой «половины порции».
По аналогии с порционной икорницей мы можем выделить другую ресторанную посуду из того ассортимента продукции завода братьев Корниловых, который известен нам по коллекции фарфора ГИМ.
Исторический комментарий к музейному предмету, хранящемуся в музейной коллекции, может быть расширен за счет экспонатов из других фондов, например, посвященных знаменитому «русскому продукту», икре.
«У русских чрезвычайно хороши судаки и икра, которую добывают из осетра. Большую часть икры они кладут под груз и отправляют в Англию. Но такая не идет в сравнение с местной. Икру едят на хлебе с перцем и солью, и вкус у нее — как у превосходной устрицы» (из писем Элизабет Джастис. Англичанка жила в Петербурге с 11 августа 1734 по 4 августа 1737 года, во времена царицы Анны Иоанновны).
«Целые кади были полны черным жемчугом икры — зернистой и паюсной. Я говорю «черным», потому что красной кетовой икры тогда и в помине не было, она появилась в Москве после японской войны, и сначала на нее недружелюбно косились, как на щуковину или сомовину: эта рыба-де для нехристей, а эта икра-де, икра для нехристей, недаром, мол, она добывается из «кита-рыбы». Да и какая была особая нужда в этой новой красной икре, когда лучшая черная паюсная осетровая икра стоила рубль — рубль двадцать, а зернистая — рубль-полтора за фунт?» (С.Н. Дурылин. В своем углу).
Коллекция предметов фарфора ГИМа, отражающая тему «Опыты реконструкции форм массовой посуды в 1920-е годы», пополнилась бесценным экспонатом, ключевым произведением европейской керамики 1920-х годов.
Помещенная на музейную полку антикварная вещь часто обретает иное значение. Для историков советского фарфора 1920-х годов, английский чайник «Куб» — предмет легендарный, эталон и символ посуды XX века, альтернатива чайника К.Малевича.
Рисунки модели этого чайника с пространными комментариями были опубликованы в качестве образца, удовлетворяющего «функциональным и производственным требованиям к форме массовой посуды», которую предъявляли к ней конструкторы, рационализаторы новой советской посуды. Мы помещаем здесь выдержки из статьи А.В. Филиппова «Рационализация и реконструкция формы массовой советской посуды» в книге «Художественное оформление массовой посуды» (М.— Л„ 1932 г.).
«Первые опыты нового функционального оформления обиходной посуды в производственном
масштабе принадлежат Англии. <..> Среди целого ряда форм посуды, выработанных за последние годы в Англии, для иллюстрации новизны подхода к оформлению посуды могут быть приведены две формы чайников <„>. Чайник «шестигранник» появился в 1926 г. на художественном базаре в Лондоне. <„> Чайник «куб» появился несколько позднее. По характеристике выпустившей его фирмы он «своими простыми линиями и формами гармонирует со всей современной обстановкой». Формы обоих чайников граненые: шестигранник и
куб. Такая граненая форма использует ребра для помещения в их выступах носков и ручек. Последние не имеют привычного вида далеко отступающих от корпуса колких деталей и стали малозаметными. Обе формы имеют тенденцию дать максимальную экономию пространства и минимальную колкость приставных частей. Сюда относятся, кроме отмеченных носков и ручек, также и пуговки у крышек.
Интересна судьба этих новых форм посуды в капиталистической Англии. Вначале они были выпущены как новинки на неопределенного потребителя. В объявлениях выпустивших их фирм в 1931 г. они, особенно второй из них [чайник «куб»], уже получают более определенное назначение как стандартное массовое снабжение кафе и отелей, т.е. делают шаг к переходу на обслуживание общественного питания. <..> Чайник «куб» является, кроме того, посудой океанских пароходов, совершающих рейсы из Европы в Америку» (там же, с.129).
Советские рационализаторы называли анахронизмом «длину носков и значительный выступ их и ручек в стороны от корпусов посуды» и предлагали брать пример с английских образцов: «Преобладающие у нас длинноносые чайники рядом с компактными английскими чайниками для общественного питания выглядят так же, как первые паровозы с длиннейшими трубами рядом с современными — с низкой трубой, или старинные длинные дуэльные пистолеты рядом с современным короткодульным
«бульдогом» (там же, с.123).
Опубликованный в издании 1932 года чертеж и рисунок модели чайника «Куб» дает представления не столько о самом предмете, сколько об идее модернизированной формы чайника. Только увидев «живую» вещь, подержав ее, можно в полной мере оценить эстетическую ценность предмета и его обаяние, убедиться в том, что его достоинства отнюдь не ограничиваются, «хитроумием» конструкции. Этим чайником не только «ловко» пользоваться, его приятно держать, рассматривать
со всех сторон, заглядывать внутрь, оглаживать не острые грани. Как и полагается бытовому предмету, он не только стильный, но теплый и уютный, что входит в противоречие с утопической идеей, которую он призван был собой демонстрировать. Поставленный в один ряд с неосуществленными на практике моделями модернизированных и рационализированных форм чайников ГЭИСа 1920-х годов, как и с теми предметами, которые выпускались в эти же годы фарфоровыми заводами, новый экспонат ГИМа помогает уточнить историческую оценку деятельности художников периода реконструкции.
Чашка с блюдцем «Лебеди и черные цветы» по рисунку Б.С. Радонич.
Сравнив подаренную чашку с подписными произведениями художницы Б.Радонич, хранящимися в коллекции ГИМ, мы по стилистическим признакам предположительно атрибутировали ее этому же автору. Обратившись за консультацией к петербургским коллегам, мы получили подтверждение и уточнение нашей атрибуции. Т.В. Кумзерова, сотрудник Отдела «Музей Императорского фарфорового завода» ГЭ, и И.П. Попова, хранитель коллекции фарфора ГРМ, предоставили нам сведения о чашках и сервизе «Лебеди с черными цветами» и «Лебеди и черные
цветы» 1921 и 1922 годов художницы Б.Радонич, содержащиеся в известных им и неопубликованных архивных источниках.
«Вещь подобрана». Такая ремарка в экспертизе
предмета антиквариата резко снижает и уровень цены, и представления об антикварной ценности этого предмета. В «музейном обиходе» такие вещи оцениваются иначе и с противоположным знаком. В одном предмете оказывается продемонстрированной история бытования, границы начала и продолжения использования сервиза, рисунка. Такие пары — наглядная история фарфора, не требующая дополнительного комментария.
Чашка «Лебеди и черные цветы» была подарена в коллекцию музея в дополнение к блюдцу. Объединенные в пару, эти предметы превратились в ту самую «музейную вещь», историческое содержание которой становится главной ее ценностью. Одно только каталожное описание этой вновь образовавшейся пары (различие датировок, заводских марок, материалов и приемов росписи) наглядно демонстрирует историю
создания первого советского фарфора и формирование его эстетики. Белоснежное императорское «белье» блюдца, изготовленное еще в период царствования императора Александра III, заметно отличается от желтоватого теста нового, пролетарского «белья» и контрастирует с менее ровной и блестящей глазурью чашки. Выполненное в росписи в 1922 году, на два года раньше чашки, блюдце декорировано еще с использованием золота, которое на чашке, выполненной в 1924 году, уже заменено на дешевый вариант, цветную, красно-коричневую отводку и красно-коричневую прорисовку тех деталей, которые на блюдце прописаны золотом. Один и тот же рисунок воспринимается на блюдце и на чашке как императорский и пролетарский вариант. Разумеется, наше восприятие этой пары в большой степени субъективно, но оно инспирировано тем, что наша пара оказалась на полке Исторического музея в таком окружении, которое провоцирует рассматривать при первом взгляде неизменно вызывает у современного зрителя возглас радостного изумления. Фарфор Клименкова — неожиданная и дорогая нам весть из прошлого.
Новый экспонат Исторического музея, фарфоровый пакет молока — модель «музейной вещи», инструмент исторической памяти, демонстрирующий современному зрителю роль памятника истории и культуры в нашей жизни и в пространстве музея.
Марианна БУБЧИКОВА, Елена СМИРНОВА
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 63 (декабрь 2008), стр.42