Георгий Крескентьевич Лукомский, более известный как автор трудов по истории искусства и архитектуры, чем как художник-график не оставил после себя произведений, которые можно было бы назвать этапными для развития русского искусства в целом. Его графические работы хотя и экспонировались на выставках, но были нарисованы как бы «для себя». В большинстве случаев они служили своеобразным подсобным материалом для его работ в области истории искусства.
В 1910-е годы Г.К. Лукомский был одним из виднейших деятелей Петербурга в области сохранения, реставрации и изучения памятников старины, главным образом эпохи барокко и классицизма. Его графику того времени можно назвать иллюстрацией этой стороны его деятельности. В связи с этим весьма показательна история сотрудничества художника с издательством при Общине св. Евгении, во главе которого стоял А.Н. Бенуа. Издательство специализировалось на выпуске художественных, видовых и репродукционных открыток, а начиная с 1910-х годов — книг по искусству и архитектуре. По заказу Общины художник исполнял рисунки для художественных оригинальных открыток с видами наиболее замечательных памятников зодчества Петербурга и провинции.
Г.К. Лукомский работал в жанре открытки много и долго. Его творческий путь в этом виде печатной графики малых форм начался задолго до публикации Общиной в 1909 году его первой открытки, а завершился уже в эмиграции. Интерес к открытке возник у художника еще в годы его учебы в Казанской художественной школе. Со своим другом П.М. Дульским он часто обменивался интересными репродукционными открытками, обращая особое внимание и на оригинальную открытку. Например, сохранилась открытка А. Мухи, пересланная художнику со словами: «...купил много по случаю открыток серию «Мухи» за 20 копеек». П.М.Дульский и сам пробовал свои силы в искусстве открытки на специальных бланках открытых писем для рисования. Одну из таких своих авторских (или рисованных) открыток с видом небольшого островка в море он послал Г.К. Лукомскому из Сан-Ремо в апреле 1907 года.
В 1905 году, будучи студентом Петербургской Академии художеств, на волне событий Первой русской революции Г.К. Лукомский совершенно безвозмездно предложил Попечительному комитету Общины две работы для издания в виде открытых писем: «Это виды Санкт-Петербурга, на Васильевском острове из дома №5 по шестой линии, близ Академии художеств. Мне казалось бы, что эти рисунки независимо от выполнения по содержанию до некоторой степени современны, так как принимая во внимание 1) деятельное участие в жизни государства за последнее время рабочего класса, пролетариата; 2) охватившее, параллельно этому, интересование жизнью этих людей в других слоях общества — рисунки жилищ рабочих и вообще сферы их обитания — «рисунки дня». Кроме того — еще так: высоко, вдали Исаакий, создание монархической эпохи, как намек, потом высоко мастерские художников, ниже громады жилищ, еще ниже в серых, узких двориках копошащиеся люди, дети... Еще есть несколько рисунков-эскизов происходивших митингов, манифестаций — подойдут ли эти?».
Однако в 1905 году ни одного рисунка Г.К. Лукомского Община не опубликовала. Главная причина коренилась в невозможности издательства, стоявшего под покровительством одного из членов Дома Романовых, печатать рисунки на революционную тему. Кроме того, Г.К. Лукомский был в то время еще малоизвестным начинающим художником, и, возможно, его работы еще несли на себе следы ученичества. Только в декабре 1908 года четыре его рисунка комитет принял к печати, и они вышли в следующем году под номерами №№ 3304, 3305, 3449 и 3523. Время публикации первых открыток художника совпало с его первыми выступлениями на выставках «Салона» 1908—1909 годов и «Нового общества художников».
В дальнейшем, каждый раз возвращаясь из поездок по России, Г.К. Лукомский предоставлял на выбор Комиссии по изданиям несколько архитектурных зарисовок, созданных им на основании путевых впечатлений, по его словам, «невредных для воспроизведения» рисунков. Со временем эти работы становятся не просто обычными рисунками, а созданными с учетом нужд и требований издательства. Так, в начале 1912 года Община выпустила в свет несколько открыток художника, которые он исполнил, согласуясь с каталогом «евгениинских» изданий: «Я взял города, наименее (бедно) (по каталогу) у Вас представленные (художниками или фотографиями). Затем и в этих городах взял памятники старины, наименее известные. Таким образом — Тула (собор), Курск (Растреллиевский собор (есть на открытках, но с плохой точки зрения, не представляющей Растрелли)), Тверь (отсутствует в каталоге вовсе), Нежин, Ровно и другие. Словом, провинция в художественном изображении (Растрелли и Гваренги и т.д.)».
Открытки художника объединены темой «Архитектура русских городов», хотя он много рисовал и виды городов Западной Европы. Подписи некоторых из этих открыток отличает детальная подробность названия изображенного здания с включением имени архитектора и даты постройки, например: «Львов. Костел Бернардинов (1600—1630), архитектор Павел Римлянин. Башня XV века». Или: «Город Козелец. (Черниговская губерния). Собор, построенный (1752—1763) архитектором Б. Растрелли для гетмана графа К.Г. Разумовского (окраска изменена)».
На «евгениинских» открытых письмах воспроизводились рисунки художника, исполненные в двух разновидностях графических техник — акварелью и тушью. При этом последняя группа работ в художественном отношении явно уступала первой. Его перовые рисунки тушью выполнены со значительной долей документализма деталей, доходящей иногда до натурализма, что выдает очевидное воздействие фотографии. Даже компоновка композиций этих открыток выполнена так, как ее бы осуществил профессиональный фотограф. В отдельных случаях более заметно влияние архитектурных штудий, что, например, характерно для открытки «Львов. Каплица Бой- мов». Поэтому неудивительно, что на выставке «Салон» 1908—1909 годов в Меншиковском дворце зарисовки Г.К. Лукомского экспонировались в архитектурном разделе рядом с настоящими архитектурными проектами И.А. Фомина, Н.Е. Лансере и других.
По сравнению с перовыми рисунками акварельные композиции Г.К. Лукомского, воспроизведенные на открытках, отличаются большей оригинальностью. По крайней мере, для них характерно большее обобщение форм и отсутствие дробности образа изображаемого архитектурного объекта. Биограф художника и исследователь его графики П.М. Дульский считал самой лучшей открыткой Г.К. Лукомского в этой серии вид петербургского Сената.
Эпизодически обучаясь на архитектурном отделении Академии художеств, он сохранил свою любовь к зодчеству, так и не став практикующим архитектором. Документальная подробность названий его открытых писем, порой граничащая с краткой исторической справкой, служит подтверждением того, что его прежде всего волнует точность передачи архитектурных форм и деталей, археология зодчества. Стремление художника документально запечатлеть их приводит иногда к излишнему для открытки их акцентированию. Но для обычного покупателя открытого письма важно увидеть архитектурный памятник в целостности его облика, иметь возможность узнать его по силуэту, общему решению, а не любоваться красотой отделки какой-либо его незначительной части.
Изобразительный язык художника оказывается во многом несогласованным с его теоретизированием по поводу genius loci архитектуры. Так, в статье «О поэзии архитектуры» он описывает свое обучение в стенах Академии художеств, которым он остался весьма недоволен: «Теория и история форм (пусть даже конструктивных), психология зарождения, возникновения и образования сущности, души и форм каждого стиля, философия культов и основ, создающих его, — все это осталось незатронутым академическим преподаванием и познавалось собственной инициативой». Но в то же время передача сущности архитектуры оказалась для рисунков Г.К. Лукомского непреодолимой задачей.
По изобразительной манере и общности тем Г.К. Лукомского часто сравнивали с М.В. Добужинским. Однако интонационная наполненность произведений этих мастеров совершенно различна. Его часто называли дилетантом, хотя он учился в Академии художеств и в 1915 году получил звание художника-архитектора. Современники не были однозначны в своем мнении о художественных достоинствах графики Г.К. Лукомского. Д.В. Философов говорит о нем как о «вульгаризаторе общедоступной старины», а А.Н. Бенуа, хотя и отзывается об архитектурных штудиях художника более мягко, тоже критически оценивает художественность работ мастера: «Но г. Лукомский (покамест еще) не творец, и архитектурно-графические его работы не требуют прав на самостоятельное существование. Г. Лукомский... полезный учитель, и коллекция его этюдов в издании могла бы оказать значительную пользу как справочник изящного, как путеводитель по архитектурным достопримечательностям. Но своих новых тайн его произведения не содержат и не имеют обнаружить». Эти слова об учительстве Г.К. Лукомского могли стать одной из причин приглашения его к работе для открытых писем Общины св. Евгении, рассматривавшихся А.Н. Бенуа, в первую очередь, с точки зрения популяризации высоких образцов искусства прошлых эпох.
А вот П.М. Дульский называл его «певцом «русской провинции». А.А. Ростиславов в рецензии на выставку Г.К. Лукомского отмечал: «Нетрудно, конечно, скопировать архитектурное произведение, но только немногим художникам удается постигнуть и передать дух, сущность его красоты, обаяния, жизни. Г.К. Лукомский несомненно принадлежит к их числу...». Столь крайне противоположные отзывы о графике Г.К. Лукомского, прозвучавшие фактически из одного лагеря, свидетельствуют не о недостатках изобразительной манеры художника, а о сложности восприятия графики как самостоятельной области творчества, которой можно было заниматься не от случая к случаю, а постоянно и сделать ее своей главной специализацией. Г.К. Лукомский при этом выдвинул жанр архитектурной зарисовки из вспомогательного в самостоятельный, который наравне с другими отраслями графики заслуживает независимое существование и выход к широкому зрителю.
С другой стороны, имея в виду дальнейшую биографию Г.К. Лукомского, можно сказать, что эта архитектурная графика была своеобразным способом подготовки его научной деятельности как историка искусства и архитектуры. В этом плане она вполне гармонично вписывается в творческую канву жизни художника и составляет неотъемлемый этап его исследовательской работы. Эти акварели помогали ему пройти период сбора и накопления информации и материала, а выбор объекта изображения был своего рода знаком отличия архитектурных достоинств данного памятника.
Открытки были лишь одним из «продуктов», которые появлялись из-под его пера после поездок по российской глубинке. Основным же таким «продуктом» можно назвать многочисленные доклады и лекции на заседаниях различных обществ и на съездах зодчих. Эти доклады и лекции на заседаниях в действительности и представляли собой серию подобных сообщений о провинциальных памятниках и их современном положении. А открытки Г.К. Лукомского как раз отображают то, что на них обсуждалось, представляя собой, с одной стороны, наглядное свидетельство разрушений, а с другой — своеобразный иллюстративный доклад, который был доступен уже не только специалистам.
Весьма характерно в этом отношении издание Общиной восьми его открыток (№№ 3984—3991), приуроченное к открытию съезда зодчих в 1911 году в Императорской Академии художеств. Помимо памятников Киева, Варшавы и Одессы, тоже мало изученных в начале XX века в архитектурном отношении, на них были изображены памятники Казани, Гомеля, Козельца и Батурина.
Издание последней открытки было обусловлено интересными обстоятельствами. Во время одной из своих поездок по России Г.К. Лукомский побывал в Батурине и как секретарь общества защиты и сохранения памятников старины прочитал на одном из заседаний общества обстоятельный доклад о разрушениях Батуринского дворца. Общественный резонанс от этого доклада был столь велик, что потомок первых владельцев дворца Камилл Разумовский, проживавший за границей, ассигновал значительную сумму на его реставрацию. Этих средств не хватило, но общество сумело собрать деньги на его реставрацию за счет пожертвований и различных благотворительных акций и добилось передачи себе здания из ведения военно-инженерного ведомства. Г.К. Лукомский был назначен наблюдающим за реставрацией. Он же написал брошюру, посвященную дворцу, а средства, полученные от реализации книги «Старый Париж» передал в фонд его реставрации. Издание открытки, по-видимому, было призвано привлечь внимание всей общественности к судьбе постройки. По крайней мере, заметка о ее современном плачевном положении начинается именно со слов об издании этой «евгениинской» открытки.
Обширный пассаж о разрушении Батуринского дворца находим и в изданной в 1912 году небольшой книжке Г.К. Лукомского «О прошлом и современном состоянии провинциальной художественной архитектуры России». Она подводит итог его провинциальным странствиям и является как бы текстуализацией образов его открытых писем. Например, на восьмой странице помещена фотография гостиного двора в Калуге, имеющая почти тот же ракурс, что и изображение на одноименной «евгениинской» открытке. Только следует отметить, что на фотографии, в отличие от акварельного рисунка, на здании есть рекламные вывески, которые художник исключил при работе над рисунком. Об этих вывесках через несколько страниц Г.К. Лукомский сам упоминает как о «вандализме» и «порче» «чудесного гостиного двора».
К вопросам технического порядка при воспроизведении в печати художник подходил достаточно либерально, можно сказать, небрежно. Так, в одном из его писем в издательство читаем: «Посылаю корректурные оттиски и четыре оригинала. Если можно произвести (процесс литографирования допускает) корректурные исправления в пределах, мною указанных — ив совершенстве до конца всех деталей с приближением к оригиналу — прошу об исправлениях. Если же все это будет только пустой разговор с литографом и потеря 2-х — 3-х недель времени — то «отставим»! Тогда пусть просто печатают. А то «от добра добра не ищут». Такое отношение к репродуцированию своих работ совсем нехарактерно для «мирискусников» и художников их круга, которому принадлежал Г.К. Лукомский. Это слова уже зрелого мастера, так как относятся к периоду Первой мировой войны. По контрасту их можно противопоставить высказываниям ИЛ. Билибина, который еще начинающим художником, даже в первых своих опытах работы с открыткой, требовал от литографа максимального следования сделанной им корректуре.
Не все предполагавшиеся Общиной к изданию открытки Г.К. Лукомского вышли из печати. Как следует из документов, в 1914 году «Художественное заведение И. Лапина», находившееся в Париже, получило заказ на печатание пяти открыток Г.К. Лукомского. Работа задерживалась, шел уже 1915 год. Автор рисунков, обеспокоенный их судьбой, прислал в Общину письмо с просьбой изыскать способы возврата ему оригиналов, объясняя свою тревогу тем, что «сообщение Петрограда и Парижа существует, письма доходят на седьмой-восьмой день!! Посылкой все [в оригинале слово «все» подчеркнуто несколько раз. — Н.М.] журналы доходят прекрасно. Illustration у всех набраны, печатается, следовательно в Париже, там все, по-видимому, как у нас спокойно. Так в чем же дело. Напишите Вашему посреднику агенту, пусть Канкрина (В.П. Канкрина — председательница Комиссии по изданиям Общины св. Евгении. — Н.М.) через посольство напишет пусть [нрзб.], найдут хоть его! Но пожалейте художников!! У меня в Лейпциге пропало пять вещей, Риме — неужели и в Париже. Но ведь это дружественная страна!». Такое письмо было написано Общиной и отослано И.С. Лапину в Париж. Однако открытки так и не увидели свет. По мнению Р.В. Полчанинова, филокартиста, занимающегося открытками русского зарубежья, в годы Первой мировой войны фирма все-таки испытывала финансовые затруднения, так как в это время она выпускала не цветные с золотым обрезом открытки, а тоновые.
История с публикацией открыток Г.К. Лукомского тянулась более десяти лет. Сохранилось письмо художника, датированное 1928 годом, в Комитет популяризации художественных изданий, в который было преобразовано «евгениинское» издательство: «Нельзя ли теперь наконец сдвинуть с мертвой точки дело об издании (окончательная печать) Барша'ым тех 5 моих открыток, что он в 1914 году в апреле взял в Европейской гостинице мои 5 оригиналов и д.с.п. (до сих пор. — Н.М.) несмотря на письмо Н.Н.Ч. (Н.Н. Чернягина — заведующего изданиями и жетонами Комиссии по изданиям Общины св. Евгении. — Н.М.) 1922 года мне д.с.п. не вернул под предлогом (или по причине), что ему Красный Крест должен и счета не урегулировал. Я вел дело. Дал аванс адвокату здесь — но дело все в том же положении».
Начав сотрудничать с Общиной в 1908—1909 годах, к 1912 году он уже считался ее «ближайшим сотрудником». В 1916 году Г.К. Лукомский был награжден знаком Российского Общества Красного Креста «За многолетнее ближайшее сотрудничество в Комиссии художественных изданий попечительного комитета». В общей сложности Община св. Евгении издала сорок пять открытых писем художника.
В эмиграции Г.К. Лукомский продолжил работать в жанре открытого письма, ив 1926 году в парижском издательстве Барри вышла серия его черно-белых открыток «Paris qui s'en va», название которой можно перевести «Париж как он есть». Образы архитектуры французской столицы появились в его творчестве не впервые. Еще на первых своих выставках он экспонировал акварели с ее видами, сделанные во время заграничного турне. В 1912 году вышла его книга «Старый Париж», где он выступил и автором текста, и автором иллюстраций, приуроченная к открытию выставки «100 лет французской живописи».
Парижская серия открытых писем художника значительно отличается от его опытов в этом виде печатной графики малых форм, которые он делал в России. Во-первых, Г.К. Лукомский стремится создать не просто архитектурную зарисовку здания, а наполнить его внутренней жизнью и вписать его образ в контекст серии. Впервые его открытки составляют настоящую серию с внутренней логикой мотивов, оформления и содержания, а не характерный для него простой выпуск открытых писем, объединенный единовременностью выхода в свет. Исчезает былая подробность в изображении деталей построек, а сами здания воедино сливаются с ландшафтом города. Художник выбирает для изображения малоизвестные здания, причем не всегда интересные в архитектурном отношении. Но именно типичностью «повседневной» архитектуры он добивается впечатления будничной жизни Парижа, не знакомой случайному туристу, а потому остающейся для него загадкой. Эти открытки уже не просто архитектурные зарисовки, это работы хорошего и вдумчивого графика. Приходится только сожалеть, что пред- I ложение Г.К. Лукомского Комитету популяризации художественных изданий о создании серии «Старый Париж» осталось неосуществленным. Более поздние работы художника в области открытки неизвестны.
Французский искусствовед Луи Отекер (Lous j Hautecoer) во вступительной статье к каталогу выставки рисунков и акварелей Г.К. Лукомского пишет, что впервые познакомился с его творчеством через открытки, выпущенные издательством при Общине св. Евгении и выставленные в фирменном магазине в здании Общества поощрения художеств. Открытки в творчестве Г.К. Лукомского были обращением к широкой публике, важным и нужным издательским опытом, позволившим ему уже в эмиграции глубже постичь специфику открытки как вида прикладной графики малых форм и найти на бланке открытого письма соответствие между темой и ее воплощением.
Наталья МОЗОХИНА
Иллюстрации предоставлены автором.
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 65 (март 2009), стр.116