Сибирская экспедиция»
За все время существования русско-японских отношений, а это более 250 лет, “Россия ни разу не высаживала свои вооруженные силы на территории Японии...
Из материалов Центра Международных исследований
МГУ имени адмирала Г.И. Невельского
Значительная часть истории российско-японских отношений, начиная с японо-китайской войны 1894—1895 годов и до августа 1945 года, представляла собой период противостояния двух стран, которые как бы соревновались — кто кого переборет. Мирные промежутки то и дело прерывались войнами, вооруженными конфликтами или инцидентами (русско-японская война (1904—1905), «Сибирская экспедиция» Японии (1918—1922), военные действия на озере Хасан в 1938 году и на Халхин-Голе в мае—августе 1939 года).
Особняком стоит «золотое десятилетие» 1907—1917 годов, сблизившее Японию и Россию по причине совпадения взаимных интересов.
Вскоре после войны Россия стремилась наладить мирные отношения с Японией, заключив в правление императора Муцухито последовательно три мирных договора. Падение царизма и грянувшая вслед за тем Октябрьская революция привели к тому, что налаживание отношений нашей страны с Японией пришлось начинать сызнова...
«Сибирская экспедиция» 1918—1922 годов — «Сибэриа сюппэй» (для передачи японских слов русскими буквами существует несколько транскрипционных вариантов. В научных трудах принята транскрипция Евгения Дмитриевича Поливанова {«киридзи»') — самая распространенная и единственная документированная система. Однако помимо нее иногда используются альтернативные способы записи: транскрипция Спальвина (в настоящее время устаревшая) и транслитерация на русский язык системы Хэпбёрна, которая применяется на Западе. Запись «по Поливанову» имеет четкие правила и зафиксирована в академических источниках, например, японско-русском словаре. К тому же представительство Японии в России также придерживается системы Поливанова. Реликты транскрипции Спальвина сохранились только в нескольких географических названиях Японии, которые стали традиционными, и менять их вряд ли целесообразно, например: Токио — на Токё, Киото — на Кёто, Иокогама — на Екохама и т. п.) была непопулярной среди наиболее консервативных членов правительства. Эта военная кампания стоила многих человеческих жизней и огромных средств. Ее значение состояло в том, что впервые за самостоятельной военной группировкой в правительстве открыто признавалась полнота власти в вопросах внешней политики.
В конце 1917 года Япония обратилась к странам Антанты с предложением послать японские войска в Сибирь «для защиты интересов держав». Англичане и французы были готовы пойти на это, однако правительство США, испытывавшее глубокое недоверие к Японии и само стремившееся возглавить интервенцию, настояло на вторжении соединенными силами.
12 января 1918 года на рейде Владивостока появился японский броненосец «Ивами». Через два дня в бухту Золотой Рог вошли японский крейсер «Асахи» и английский крейсер «Суффолк». Японский консул во Владивстоке поспешил заверить местные власти, что военные корабли прибыли для защиты проживающих там японских подданных. Необходимость же такой защиты была доказана довольно быстро: 4 апреля во Владивостоке неизвестными лицами были убиты два японца — служащие местного отделения одной из японских фирм. Уже на следующее утро во Владивостоке высадился японский военный десант...
Так началась открытая военная интервенция на Дальнем Востоке.
Военные боны «Сибирской экспедиции» 7-го года эры Тайсё выпускались по образцу первых общенациональных ' японских казначейских знаков образца 1872 года.
История японской денежной единицы — иены — вела свой отсчет с 1871 года. После Реставрации Мэйдзи (или, как она часто называется, революции) в 1868 году японская монархия отказалась от традиций, некогда заимствованных из Китая времен династии Тан (VII—X вв. н. э.), и в целом перешла к традициям, заимствованным из Европы тех лет.
В 1871 году императорское правительство вплотную приступило к унификации денежной системы страны — пришлось заново создавать финансовую систему империи по западному образцу.
Правительство Мэйдзи ввело десятичную систему национальной валюты: одна сотая иены называлась сен (поскольку в японском языке отсутствует звук «е», правильной транскрипцией названия разменной монеты является, вне всякого сомнения, вариант «сэн», принятый в системе Е.Д. Поливанова. Однако, в силу устоявшейся в специальной нумизматической литературе традиции, в тексте используется написание «сен» (реликт в настоящее время устаревшей транскрипции Спальвина), менять которое вряд ли целесообразно), одна тысячная — рин (монеты в 1 рин выпускались с 1873 по 1884 год, в 5 ринов — с 1916 по 1919 год). Свое название японская валюта получила столь же просто, как и в Китае: «эн» (в русском написании принята форма «иена» — транслитерация с «ромадзи»: «уеп»; подобная запись латинскими ' буквами японского названия стала традиционной еще со времен португальцев) — форма прочтения по-японски китайского иероглифа юань, что означает «круглая». Названия разменных монет также были аналогичны китайским иероглифам: «ця«ь» (сэн) и «ли» (рин).
В то время как монеты чеканились на созданном для этого монетном дворе в Осаке, оснащенном новейшим импортным оборудованием, государственные бумажные дензнаки синсихэйсацу («новые бумажные деньги») отпечатаны были в Германии по заказу правительства Мэйдзи фирмой «Dondorf & Naumann» во Франкфурте-на-Майне. Под бдительным надзором Сакуро Ядзима (Sakuro Yajima), специально командированного министерством финансов во Франкфурт-на-Майне, типография «Dondorf &N aumann» печатала их с 1872 по 1874 год.
Рисунки на всех номиналах «денег Мэйдзи» были одинаковыми: вверху — пара стилизованных птиц, внизу — два дракона.
Как ошибочно указывается в некоторых источниках, на денежных знаках изображены были петушки онагадори. Японский длиннохвостый петух («о» — «хвост», «нага» — «длинный», «дори» — «домашняя птица») и впрямь отличается исключительной длиной хвостового оперения: у иных птиц хвост достигает 10 метров. Изначально эти величавые птицы украшали дворы синтоистских святилищ. Ведь, согласно синтоистскому мифу, обиженную богиню солнца Аматэрасу пытались выманить из пещеры пением петухов...
Но изображенные на знаках птицы все же больше напоминают стилизованных павлинов, и рисунки эти были куда как более символичны. Для японцев это птицы Хоо — волшебные фениксы.
Согласно китайской «Книге ритуалов», царственная птица Фэн-хуан, рожденная в красной пещере, — одно из четырех священных существ. Фэн-хуан, солнечный символ и император всех птиц, во многом аналогичен фениксу в западноевропейской и русской литературе. Волшебная птица является воплощением добродетели и красоты, представлявшим собой слияние мужского и женского начал.
Два иероглифа в названии (фэн-хуан, или хо-о по-японски) отражают двойную природу чудесной птицы. Если это самец {фэн), то это солнечное начало, огненная птица. В женской ипостаси (хуан) феникс означает красоту, тонкость чувств и мир, женственное, лунное, начало.
Подобно дракону, фэн-хуан состоял из разных элементов, представляющих весь космос. Так, согласно словарю «Шо вэнь» («Толкование знаков»), китайский «феникс» имел голову золотого фазана, клюв ласточки, тело утки-мандаринки, оперение павлина и ноги журавля. Его крылья — ветер, ноги — земля, он пятицветен, что символизировало пять добродетелей: «Его цвет радует глаз, его гребень выражает праведность, его язык искренен, его голос выводит мелодию, его ухо наслаждается музыкой, его сердце соблюдает правила, вего груди — сокровища словесности, его шпоры обладают мощью против нарушающих закон...» Появление «феникса» считалось в высшей степени благоприятным знаком, знаменуя мир, процветание, благодетельное правление или предсказывая появление великого мудреца. Пара «фениксов» — символ императора и мудреца.
Чуть ниже четы волшебных птиц, на денежных знаках изображалась пара созерцавших друг друга драконов. Ранние китайские мифы описывали дракона как чудовище с рыбьей чешуей и длинными усами. Со временем стали появляться и другие черты: рога оленя, грива лошади, когти орла... Другими словами, со временем ему приписывалось все больше и больше черт других животных, пока он не стал тем драконом, которого мы знаем сегодня.
Драконы (рю), согласно японской мифологии, — самые сильные и могущественные существа на Земле после богов. Очень красивые, наделенные огромными знаниями и мудростью. Они символизируют богатство, воду и мудрость. В отличие от европейских драконов, их тела длинные и тонкие, они лишены крыльев, а голова похожа на голову лошади с огромными усами и без ушей, с двумя рогами. Драконы обожают играть с облаками и вызывать ливни и ураганы. Они славятся своими богатствами и щедростью. Драконы обожают жемчуг, и ради редкой жемчужины готовы на многое...
О китайском драконе было много сказано, но стоит дополнить. Драконы занимают центральное место в китайской мифологии. Дракон в Поднебесной был, как правило, существом добрым, благодатным, милостивым к людям. Среди многих титулов императора наиболее почетным был «живой дракон». Императорский трон именовался «драконьим престолом».
Изображенный вместе с драконом как символом императора, феникс по традиции становился чисто женским символом и означал императрицу, а вместе они — оба аспекта императорской власти.
В классической китайской литературе дракон и феникс служили сравнениями для высоконравственных и талантливых людей, а также символами гармонии в супружестве Дракон и феникс (лун-фэн, или рю-хоо по-японски) являлись основными мотивами украшений в императорском дворце
Японцы заимствовали из Китая образы феникса и дракона как символы императорского дома. Каждая деталь в оформлении была глубоко символична и несла особый смысл — символ союза Неба и Земли, императора и императрицы, божественной потенциальности, вмещающей в себе все противоположности. Сочетание великой силы, две противоположности, составляющие единое целое...
Эти атрибуты и украсили казначейские синсихэйсацу. Но век «новых бумажных знаков» — «драконов и фениксов» рю-хоо 5-го года Мэйдзи оказался, как мы уже знаем, на удивление недолгим.
Тем не менее, спустя десятилетия, первые общегосударственные бумажные знаки послужили образцом для оформления военных выпусков, изготовленных в Токио (особые «военные» деньги были не в новинку для империи — еще в конце XVI столетия второй из трех «объединителей» страны, сёгун Хидэёси Тоётоми, выпускал особые «военные» монеты гокуёгин, предназначенные специально для финансирования военной экспедиции в Корею). В 1895 году (28-м году Мэйдзи) изготовлены были боны в таэлях для оккупированных во время японо-китайской войны территорий на Ляодуне (решение Кабинета министров Императорского правительства от 27 ноября 27-го года Мэйдзи).
В 1899 году (32-м году Мэйдзи) отпечатаны были в схожем оформлении боны в серебряных иенах для аннексированного Тайваня.
В 37 году эры Мэйдзи боны выпущены были для территорий, захваченных во время русско-японской войны — «войны Солнца и Росы» (нити-ро сэнсо').
17(30) июля 1912 года сердце 60-летнего императора Муцухито остановилось — на престол взошел его августейший старший сын Есихито. Девиз его правления и, соответственно, название эпохи — «Тайсё» — означал «Великая Справедливость»... (японская календарная система «гэнго» (летосчисление по девизам правления, устанавливавшееся императорами) была заимствована из Китая. Система «гэнго» отражала представление о том, что «сын Неба» царствует не только над страной (пространством), но и над временем. Прерогатива перемены «гэнго» принадлежала только императору, при этом считалось, что таким образом император магически воздействует на дела земные).
Вскоре после начала Первой мировой войны, в 1914 году (3-й год правления императора Тайсё) решением Кабинета министров от 17 августа был утвержден выпуск военных бон для захваченной у Германии колонии в Циндао. Выпущено их было на11812197 иен серебром
18-й премьер-министр Японии, граф и фельдмаршал Тэраути Масатакэ, вот уже два года руководил правительством империи: с 1916 года он был главой правительства — найкаку сори дайдзин, что дословно переводится с японского «премьер-министр Кабинета». Именно по приказу Тэраути японские войска захватили немецкую колонию Циндао и, выполняя союзнические обязательства перед Антантой, участвовали в интервенции в Сибири. В своем Кабинете Тэраути совмещал посты премьер-министра, министра иностранных дел и министра финансов.
25 июля 1918 года его Кабинет принял решение о новом выпуске военных бон: в 2578 году со дня основания империи, в седьмой год эры Великой Справедливости правления 123-го императора Страны восходящего солнца, был подготовлен новый выпуск военных бон для обращения на территориях, занятых императорскими войсками во время «Сибирской военной экспедиции» — «Сибэриа сюппэй»...
Итак, военные боны 7-го года Тайсё.
Как мы помним, самые первые правительственные знаки Японии печатались в Германии. После доставки их на острова они проверялись и оприходывались Департаментом кредитных билетов при Министерстве финансов (Banknote Annex Office of the Ministry of Finance). В мае 1874 года в Государственный совет (дадзёкан) было подано прошение о необходимости построить собственное предприятие для изготовления денежных знаков, и в декабре того же года проект был одобрен.
Спустя пару лет, в октябре 1876 года в Токио было окончено строительство двухэтажного здания из красного кирпича.
В нем разместилось специальное правительственное предприятие: «Ъюро типографского производства Министерства финансов Правительства Великой Японской империи» (Jyau Ниппон сэйфу окурасё инсацу кёку) — своего рода, японская «Экспедиция заготовления государственных бумаг». В английском переводе это предприятие именовалось «Printing Bureau of the Imperial Japanese Government». Иногда, по аналогии с американским предприятием, — «Bureau of Engraving and Printing». Здесь печатали и японские банкноты для «родных островов», и военные боны.
Военные боны шести достоинств: в 10, 20, 50 сенов, 1, 5 и 10 иен, отпечатанные токийским «Окурасё инсацукёку», которое в эти годы возглавлял директор Иссэй I Цукуда, изготовлены были согласно решению Кабинета министров императорского правительства от 25 июля 7-го года Тайсё (1918 г.), утвердившему предложение Министерства финансов от 19 июля о выпуске.
Все тексты выполнены были китайскими иероглифами, которые по-японски называются «кандзи» — «китайское письмо, китайские знаки» (иероглифы, созданные непосредственно в Японии, — кокудзи — «отечественные иероглифы». В отличие от кандзи их всего не более ста). В Японии не было своей письменности, пока в VI веке буддийские монахи не привезли из Китая священные сутры. В течение последующих веков появился языковой гибрид: к каждому китайском иероглифу добавилось по меньшей мере два разных чтения. (Японская культура полностью усвоила китайское письмо и добавила к нему много своего. Японский язык использует несколько систем письменных знаков: непосредственно китайские иероглифы — «кандзи», а также два особых слоговых алфавита, называемые «хирагана» (фонетические знаки, которыми записываются японские слова) и «катакана» (предназначенный для записи иностранных слов). Две фонетические разновидности азбуки объединяются под общим названием «кана». Катакана представляла собой отдельные части иероглифов, поэтому получила название «сокращенная кана». По форме угловатая и заостренная, ее графика была весьма неудобной для написания кистью. Отчего и возникла хирагана, с мягкими, закругленными формами, которые как бы охватывали иероглиф целиком и передавали наиболее точно его начертание в скорописном виде. Примечательно, что само название этого вида азбуки появилось значительно позже. В то время существовал термин «онна-дэ» (букв, «почерк женской руки»), так как мужчинам предписывалось писать по-китайски, а азбукой — женщинам. С помощью кана японцы начали записывать слова, для которых не находилось китайских смысловых иероглифов. Кроме того, кана оказалась удобной для обозначения служебных глаголов и грамматических частиц. Создалось уникальное сочетание двух систем письма — иероглифической и фонетической. Именно с появлением азбуки начинается японизация заимствованных элементов китайской культуры. Не изобретя собственной письменности, японцы сумели приспособить китайскую к своему языку, предварительно коренным образом изменив функциональную роль и графические формы иероглифов, использовав их как фонетические знаки.)
«Бона, употребляемая для военных нужд» — гласили четыре, читавшиеся справа налево, иероглифа вверху: «гунъё сю пё».
Прихотливый дизайн денежных знаков, разработанный и исполненный в металле немецкими граверами еще в бытность министром финансов Сигэнобу Окума (Shigenobu Окшпа), остался неизменным и тридцать с лишним лет спустя...
Вверху, в обрамлении розеток с архаичными иероглифами, был изображен стилизованный золотистый цветок хризантемы с шестнадцатью двойными лепестками. Японское название этого символа кику-ка-мон-сё (киккамон- сё) — «гербовая эмблема в виде цветка хризантемы» или яэ-дзюроку-кику — «восьмислойная», «махровая» хризантема — эмблема императорского дома Японии.
Фигура японского императора — тэнно — была священной: окутанный мистическим ореолом, он никогда не становился предметом живописного или словесного изображения.
Испокон веков император не покидал пределов столицы, не путешествовал, не действовал в качестве верховного главнокомандующего во время военных действий. Главная функция тэнно — это пребывание во дворце, в сакральном центре синтоизма. Он верховный жрец, ему совершались поклонения как живому божеству, но он обязан был поддерживать ритуальную чистоту и потому не касался мирских дел. Сам факт нахождения его на престоле являлся самой надежной гарантией того, что дела в стране идут как надо...
В основе японского патриотизма лежала преданность императору — не родине, а личности:
Умру и я,
И все мои родные, враги, друзья —
Все смертно на земле.
Но не умрут сама земля, и Небо,
И Неба сын — божественный тэнно...
Сэгиро Тайра
Микадо — титул, под которым император был более известен в Европе, означал «Высокие Врата» и являлся названием японского правительства, он никогда не применялся самими японцами к личности Государя (см.: Ванденберг X. Историческое развитие Японии. СПб., 1905).
Император не имел фамилии, поскольку положение правящего дома в Японии было настолько своеобразно и прочно, что никакой фамилии ему попросту не требовалось. Династия не прерывалась в течение полутора тысяч лет — немудрено, что один из символов долголетия стал эмблемой монарха. Хризантема — цветок, с которым связывались надежды на долгую жизнь...
Девятый месяц в году по лунному календарю и девятый день этого месяца называют хризантемой. Считается, что сорванные в этот день цветы обладают волшебной силой: возвращают молодость и здоровье. Из осенних цветков и сосновой смолы готовят таинственное средство, употребление которого предохраняет от старости. Настоянное на лепестках хризантемы, оно продляет жизнь до 8000 лет: хассэннэн — «многая лета», «вечность»...
Хризантемы пахнут осенью. Их холодный горький аромат говорит о скорой зиме. Но яркие солнечные цветы до первого снега позволяют удержать в саду лето... Карл Линней так и назвал это растение — золотой (хризос) цветок (антемос). И он не был оригинален. Потому что в Японии, откуда эти цветы прибыли в Европу, их называли просто «кику» — «солнце». От солнца, как повествует древняя легенда, произошел и японский народ, ямато, «народ солнца». (Это слово знакомо многим: поэтическое название Японии, а первоначально — провинция Древней Японии, из которой вышла первая и последняя, правящая до сих пор, императорская династия. Ее основателя называют Дзимму («божественная сила» или «божественный воин»). Сам бы он сильно удивился такому имени, так как в то время язык Ямато совсем не содержал китаизмов.)
Официально стилизованное изображение цветка хризантемы с 16 лепестками было признано гербом правящего императорского дома в 1869 году приказом правительства Мэйдзи. А в 1871 году был издан указ, закрепивший привилегию императорского дома на использование символа: изображение хризантемы считалось священным, право на него, в частности на ношение одежды с рисунком 16-лепесткового цветка, принадлежало исключительно членам императорской фамилии.
Конечно же, европейские гербы смотрятся эффектнее, нежели лаконичные японские. Однако ни по дизайну, ни по историческому значению моны (так именуют в Японии семейные гербы), не уступают символам Европы. Они проще, но эстетически изящней, утонченнее. Мерилами красоты у японцев служат понятия, которые уходят корнями в древнюю религию синто и буддийскую философию. Все, что неестественно, не может быть красивым. Кроме того, это отсутствие чего-либо вычурного, бровульгарного. Это прелесть обыденного, мудрая воздержанность, красота простоты...
По подсчетам знатоков японской геральдики, существовало всего шесть основных тематических разновидностей монов: растения, животные, природные явления, предметы, изготовленные людьми, абстрактные рисунки и иероглифы. Самыми распространенными были изображения цветов, деревьев, листьев... Достаточно было чуть-чуть модифицировать узор, например, добавить пару жилок в рисунке листка растения, лепесток в соцветие, сделать ту или иную черту рисунка шире, и получался новый мон...
В Японии не существовало и не существует по сию пору государственного герба: символ Родины ассоциировался с личным моном императора.
«Махровая», или «восьмислойная» хризантема на бонах 1918 года венчала богато декорированную рамку в виде орденской цепи из медальонов, что обрамляла драконов и фениксов.
Восемь иероглифов в медальонах вокруг герба, исполненных в изысканной, чрезвычайно прихотливой форме, означали в прочтении справа налево: «дай нгтпон сэйфу окурасё» — «Министерство финансов Правительства Великой Японии».
Созданное в 1869 году, Министерство финансов империи отвечало не только за финансовую систему страны, бюджет, налоги, работу банков, страхование, акции и государственные обязательства, но также и за международные соглашения. Первоначально на него возложены были широкие полномочия не только в сфере финансов, но и промышленности, торговли, сельского хозяйства, транспорта, связи и местного управления. К 1898 году министерство приобрело полномочия и структуру, в основном сохранившиеся и по сей день. Состояло оно из секретариата и трех главных бюро. Первое занималось бюджетом, второе — налогами, включая тарифы. Третье — финансами, под его контролем находились, среди прочего, банковская система и монетный двор. Кроме того, специальные отделы занимались местными налогами и таможнями. Приблизительно в то же время для того, чтобы избежать нажима со стороны политических партий, был принят основополагающий принцип: высшие посты в министерстве, за исключением министра и парламентского вице-министра, могли занимать только карьерные государственные служащие. Этот принцип остается в силе и поныне.
Здесь стоит сделать еще одно небольшое, но важное отступление. В Японии столь серьезное ведомство, как императорское Министерство финансов, обозначалось совершенно иначе, нежели в Китае, откуда были в свое время заимствованы многие государственные атрибуты. В то время как в [финской империи финансовое министерство именовалось как дучжибу («ведомство многих выплат»), хубу («ведомство учета хозяйств») или цайчжэнбу («финансовое ведомство»), в Японии министерство обозначалось иероглифами, которые по-китайски читались I как дацаншэн (окурасё — по-японски).
Дело в том, что происхождение названия японского министерства напрямую связано с рисом. Не будет преувеличением назвать его не только основой японского быта, но и ключевым фактором формирования национального характера. У риса много разных названий. Рис в поле — инэ, черный рис — гэммай, белый рис — хаку май, сваренный рис — комэ, чаще всего гохан. Рис — это главное. Все остальное, что культивируется в Японии, не есть основная пища
История японской цивилизации практически не знала ни охоты, ни скотоводства Ее истоком явилось поливное земледелие. Точнее говоря — выращивание поливного риса на уступчатых террасах, разбитых по склонам холмов. Создать и поддерживать в порядке такую систему орошения — дело непосильное для одной крестьянской семьи. Здесь требуется совместный труд сельской общины. Присущий японцам дух коллективизма, готовность ставить общее благо выше личных интересов, верность группе, с которой они связали свою трудовую жизнь, — все эти черты японской натуры коренятся именно в рисоводстве. В феодальные времена крестьяне были вторым сословием. По своему положению в обществе они уступали лишь самураям. Ниже стояли ремесленники, а на последней ступени — торговцы и ростовщики. Сам император поныне почитается первым из земледельцев и каждый год засевает крохотное поле возле своего дворца, чтобы осенью возблагодарить небо собственноручно выращенным зерном...
В старину от него зависело само существование японцев — рис был не только повседневной и ритуальной едой, но и «валютой» для выплаты налогов и жалованья, мерилом богатства. В древности племенные вожди хранили его в специальных амбарах, которые назывались окура. Посему отнюдь не случайно одно из самых могущественных министерств — финансовое — называлось окурасё (дословно — «министерство амбаров»). Иметь много риса всегда было мечтой жителей Японских островов...
В отличие от остальных текстов на денежном знаке (исполненных привычным каллиграфическим стилем кайсё), написание восьми иероглифов с названием эмитента столь изощренно архаично, что прочитать их представляет немалую сложность. Подобно тому, как на банкнотах Германии надписи изображались в изысканном псевдоготическом стиле, как в России свои кредитные билеты украшали текстами, подражавшими средневековому церковнославянскому «полууставу», в империи наследников Ямато ссылались на собственный многовековой путь каллиграфической культуры (японская каллиграфия седо («сё» — «писать» и «до» — «путь») является одним из самых изящных и осмысленных видов национального искусства). Само название Ямато по своему настроению близко к тому, что для русского содержится в имени Русь...
Но вернемся к нашим военным знакам. В центре, под императорским гербом, фон денежного знака выполнен в виде шестнадцати солнечных лучей — еще один узнаваемый символ — с военного флага империи.
Асахи но набору икиой мисэтэ
о исамаси я Нихон но хата ва
— Солнце восходит во всю свою мощь.
Какой же он сильный, Японский флаг
Песня «Японский флаг», 1911 г. (перевод с яп. Ларисы Жилиной)
В первые годы эпохи Мэйдзи это было знамя двух полков Почетного караула Сухопутных войск императорской Японии. Через 15 лет после тогдашнего вручения штандарта его сделали военно-морским символом, который называли «шестнадцатиполосной утренней зарей», хотя эти иероглифы, по-японски читающиеся как Асахи, в этом случае следовало читать иначе. У подавляющего большинства иероглифов в Японии минимум два прочтения. В свое время заимствованы были не только иероглифы, но и их китайские чтения, которые японцы приспособили к своей фонетике. Эти «китайские» чтения называются «он» («звучание»). А прочтения иероглифов исконно японскими словами называются «кун» («толкование»). Впрочем, не зря японская письменность считается одной из самых сложных среди применяющихся ныне в мире — еще более столетия назад британский японовед Б.Х. Чемберлен утверждал, что в Японии применяется «самое сложное и неустановившееся письмо, над которым когда-либо ревмя ревел бедный род людской».
В случае с «утренней зарей» название символа следовало читать по «китайским» чтениям, которые звучали лающе-вызывающе: Кёкудзицу...
По обеим сторонам рамки с сияющим солнцем изображены средневековые геральдические щитки с мелким текстом по грани, выполненным на английском языке: «JAPANESE TREASURY» — «Японское казначейство». В оконечности этих щитов вписан был весьма характерный и узнаваемый символ — мандзи, или повернутая влево свастика. Одно из значений его — иероглиф ман (или бан) — «десять тысяч». Многим, наверное, знаком клич «Банзай!» — «Да здравствует (десять тысяч лет)!».
А нижние медальоны цепи украшены были стилизованными цветами хризантем и соцветиями павловнии: кику и кири, которые также имели свое смысловое значение.
Если на бонах мелких достоинств здесь изображался 11-лепестковый цветок хризантемы, причем показанный с обратной стороны (римэн дзюитикику), то на крупных номиналах в рисунке использовалось куда как более значимое геральдическое изображение цветка с четырнадцатью лепестками — подобный герб, в виде стилизованной 14-лепестковой хризантемы (дзюсикику), имели право использовать члены императорской семьи. С XIV века за выдающиеся воинские заслуги удостаивались чести использовать этот герб и особо отличившиеся генералы.
Американский адмирал, служивший в военно-морской разведке, писал в своих мемуарах: «В оживленном предобеденном настроении мы собрались в гостиной. Я заметил, что капитан 3 ранга fee, один из помощников Ямагути, сидит у столика, на котором лежал серебряный портсигар с выгравированным на нем гербом императорской фамилии: четырнадцать лепестков хризантемы вокруг кружка, символизирующего восходящее солнце. (Сам император имел герб с шестнадцатью лепестками, а другие члены императорской семьи ограничивались четырнадцатью.) Я видел, как его взгляд скользнул по красивому серебряному портсигару и остановился на лепестках. Внезапное напряжение охватило его, он выпрямился в кресле; на его лице не осталось и тени добродушной снисходительности, теперь оно выражало торжественное внимание, почти преданность. Казалось, он не верил своим глазам. Затем, подняв указательный палец, он начал считать лепестки: один, два, три... двенадцать, тринадцать, четырнадцать. Герб императорской фамилии!
Когда он дошел до четырнадцатого лепестка, на лице его появилось выражение особой торжественности, руки его упали на колени, и, сидя в кресле, он глубоко поклонился портсигару»... (Захариас Э.М. Секретные миссии (пер. с англ. Литвина З.В. и Фадеевой Л.С.//Ellis М. Zacharias, Secret Missions. The Story of an Intelligence Officer; New York, 1946). — M.: Воениздат, 1959, c. 234).
He менее значимым символом был и второй цветок. Соцветия павловнии (павловния (Paulownia tomenfosa), называемая также «адамовым деревом», — небольшое дикорастущее дерево, названное так в честь Анны Павловны, королевы нидерландской, дочери российского императора Павла I), или кири, расцветающие в мае светлофиолетовыми цветами, являются символом удачи и блестящего правления. Узор кири использовался в обиходе
императора, а в конце периода Камакура (время правления сёгунов из семьи Минамото (1185—1332 годы), когда столицей была Камакура. Несмотря на то, что императорской столицей был город Киото, сёгуны управляли страной из «собственной» столицы — «бакуфу», получившей такое название по аналогии с устанавливаемым на поле сражения полевым штабом. Со сменой сёгуна столица переезжала на другое место, давая имя новому историческому периоду) превратился в герб императорской семьи, второй по значимости после герба хризантемы. Использовать этот мотив в семейных гербах разрешал только сам император. «Сити-го-сан» — семь, пять и три — сакрально значимые числа. Личный императорский мон имел в соцветиях 5—7—5 цветков, другой вариант рисунка с 3—5—3 цветками был гербом принцев императорского дома (в настоящее время эмблема в виде соцветия кири с пятью, семью и пятью цветками является официальным символом премьер-министра Японии).
Последним «цветочным» символом в оформлении бон были десять розеток вокруг печатной рамки с изображениями цветов и бутонов «восьмислойной», или «махровой» сакуры — яэдзакура («вишня с удвоенными лепестками»).
Японская культура зиждется на идее бренности бытия и преходящей природе всего сущего. Живым воплощением этой идеи являются цветы сакуры. На протяжении многих веков этот цветок был самым любимым у обитателей Страны восходящего солнца и стал символом японского характера. Однако эта любовь объясняется не только традиционной привязанностью. «По красоте и изяществу, на которых и
основаны эстетические принципы нашей культуры, с ним не может сравниться никакой другой цветок в мире», — писал Инадзо Нитобэ (1862— 1933 годы) в своей знаменитой книге «Бусидо» («Путь самурая»), вышедшей в свет в 1900 году.
В старину цветки — яэдзакура и ямадзакура («горная вишня») — были излюбленным сюжетом многих известных художников. «Ханами» — любование цветущей сакурой — одна из самых известных традиций, которая вошла в список официальных праздников и обрядов. Каждую весну нежные, всегда недолговечные цветы на голых изогнутых ветвях вишни после изысканного цветения опадают на землю. Их тут же тщательно сметают — и никаких следов. Красота остается лишь в памяти очевидца...
Перу самого императора Мэйдзи принадлежали строки:
Цветами сакуры на голых ветвях
Любуются люди
Цветы, скрытые от взгляда, опадают всуе...
Стихи японских императоров (пер. Георгия Свиридова)
Традиционно сакура считалась любимым цветком военных: самураи считали, что смерть в бою так же прекрасна, как короткая жизнь цветков сакуры. Изображение их, олицетворявшее стойкость самурайского духа, стало еще более популярным после победы в японокитайской войне 1894—1895 годов. Со времен Мэйдзи изображение цветка помещалось на головных уборах военных как показатель ранга.
Внутри богато изукрашенной рамки на денежных знаках в центре, в виньетке, между созерцающими друг друга драконами значилось: «дайниппон тэйкоку сэй-фу» — «Правительство Великой Японской империи».
Японская империя: Дай-Ниппон Тэйкоку. «Страна восходящего солнца» — именно под этим именем Япония впервые дала о себе знать западному миру со страниц книги Марко Поло. В главе с описанием «острова Чипингу» путешественник приводил название, которым китайцы обозначали острова, лежащие к востоку от края земли. Слово, которое прозвучало для Марко Поло как Чипингу, писалось тремя иероглифами: «жи-бэнъ-го».
На диалектах Южного Китая иероглифы «жи-бэнъ» произносили как «я-пон» (такое звучание и перешло потом в европейские языки), а на самих островах эти символы, означавшие «корень солнца» или «исток дня», читаются двояко. То есть сочетание «нити» («солнце») и «хон» («исток»), может читаться и Нихон, и Ниппон (первый иероглиф названия: «нити» — «солнце», выполненный архаичным стилем написания тэнсё, стал символом образованного в 1882 году Ниппон Гинко — Банка Японии (сокращенно: Нитигин). При этом второй вариант является куда как более возвышенным, поэтичным и торжественным. В современном же языке форма Ниппон считается напыщенной, и в разговоре произношение давно стерлось до Нихон.
В самом низу красочного поля военных бон империи Дай-Ниппон, под рисунком изукрашенной рамки, указывалось: «тайсё сити нэн хакко» — «выпуск 7-го года эры Тайсё». И уж совсем неразборчиво, двенадцатью мелкими знаками внизу узорной рамки обозначено было: «дайниппон тэйкоку сэйфу инсацу кёку сэйдзо» — «отпечатано в Бюро типографского производства Правительства Великой Японской империи».
Вверху поля, в шестиугольной розетке между двух фениксов-хоо, указывалось достоинство денежного знака иероглифами: «кин ити эн» — «одна иена золотом».
Кратко, цифрами достоинство знаков (по-японски и «по-европейски») повторялось и в четырех розетках по углам рамки. На разменных бонах эти розетки были выполнены в виде стилизованного черепахового панциря с английским текстом «JAPANESE TREASURY» («Японское казначейство») по краю. На крупных же номиналах в иенах — это круглые медальоны, обрамленные шестнадцатью лучами.
Завершал оформление знаков русский текст, расположенный вертикально по бокам поля: слева — «Императорское Японское Правительство»; справа — «1 1енъ Японскою Монетою». Примечательно, что, с точки зрения японских переводчиков, готовивших тексты на русском языке, название денежной единицы необходимо было употреблять в мужском роде: «один иен». Именно такая форма указывалась в одном из самых ранних японско-русских словарей — работе одного из ведущих преподавателей-японистов Восточного института во Владивостоке (существовавшего с 1899 г.) Евгения Генриховича Спальвина. В соответствии с его системой, то, что сейчас записывается как «ити эн» («одна иена»), по тогдашнему обыкновению писалось как «ици иен». Ну и, соответственно, «один иен»...
На обороте знаков красным цветом была проставлена типографским способом печать Министерства финансов с изображением императорских гербов «кикка-мон-сё» и «го-сити-но-кин».
В тексте печати, выполненном старинным уставным стилем «большой печати» (который китайцы называли чжуань, а японцы — тэнс'ё), четыре иероглифа, читавшиеся сверху вниз и справа налево: «окура дайдзин», что в буквальном переводе означает «министр амбаров» или «закромов».
В центральной виньетке, в обрамлении цветков и бутонов ямадзакура (горной вишни), — надпись иероглифами в трех столбцах. На крупных номиналах бон (в иенах) этот текст несколько отличался — расположен он был не в трех столбцах, а в пяти.
Традиционно японцы использовали китайский способ письма — татэгаки («вертикальное письмо»): символы шли сверху вниз, а столбцы — справа
налево. Этот способ по сию пору продолжает широко использоваться в художественной литературе и в газетах. Официально горизонтальное письмо слева направо — ёкогаки — было принято лишь в 1959 году (реформа письма произошла в Японии в 1946—1948 годах, составив одну из сторон послевоенных демократических преобразований). А до этого большинство текстов набиралось справа налево.
Впрочем, текст этот не совсем японский. Понятие «тунвэнь» (добун по-японски) — «единая письменность», едино-письменные народы: Китай, Корея и Япония...
Текст на обороте военных бон эры Тайсё гласил: «коно пё ити тосоку кансэй мэн сё кай ниппон цука дзё ю ги дзо хэн дзо хо дзо баку кю сэнко сися ко о дзюбацу футай».
В отличие от выпусков 1905 года, где примерный перевод текстов означал: «Этот бон немедленно по получении обменивается в сумме, указанной на лицевой стороне, на серебряную монету...». На новых знаках указывалось: «Этот бон немедленно по получении обменивается в сумме, указанной на лицевой стороне, на японскую/валюту. Изготовление подобно имеющемуся бону поддельных либо использование их в обороте/влечет за собой задержание с суровым наказанием без снисхождения».
Японская валюта того времени — это крепкая устойчивая «золотая иена» (впервые о введении золотого стандарта в Японии было объявлено в 1871 году, одновременно с учреждением иеновой системы. Однако, вследствие нехватки золота и постоянного бюджетного дефицита, с 1878 года Япония перешла на биметаллизм: монетную систему, базирующуюся на двух драгоценных металлах — золоте и серебре). Становление имперской денежной системы связано было, прежде всего, с именем министра финансов Мацукаты, чья роль сравнима была с тем, что сделал в России С.Ю. Витте: главным итогом деятельности обоих министров было введение золотого стандарта.
Как и многие государственные деятели эпохи Мэйдзи, граф Мацуката был выходцем из княжества Сацума — он родился 25 февраля 1835 года в префектуре Кагосима. В юности Мацуката принял участие в так называемом «инциденте Тэрадайя» — конфликте между вооруженными силами Сацума и императорской гвардией у Хамагу- ри — ворот императорского дворца. Участвовал в карательной экспедиции против Тёсю и в движении кобу-гаттай (союз кугэ — придворной аристократии, высшего класса феодальной Японии, и букэ — самурайства), которое стремилось достичь единства между императорским дворцом и сёгунатом.
В 1866 году на военном корабле Сацума Мацуката прибыл в Нагасаки для приобретения судна, построенного здесь с помощью иностранцев. В 1869 году он успешно провел переговоры с английским и французским консулами о продлении торговых соглашений, ранее заключенных с этими странами. После прихода к власти правительства Мэйдзи Мацуката прилагал всевозможные усилия к тому, чтобы отношения с Англией и Францией развивались стабильно и гладко. Мацуката был одним из активных проводников преобразований 1867—1863 годов. По рекомендации Окубо Тосимити он был назначен губернатором префектуры Хита (сейчас — префектура Оита) на Кюсю. На этом посту он старался содействовать развитию японской промышленности. В 1878 году Мацуката в качестве заместителя главы делегации побывал во Франции на выставке. Вернувшись в Японию, он стал заместителем министра внутренних дел, а в 1880 году — министром. В 1881 году его перевели в министерство финансов, где он стал инициатором того, что впоследствии получило название «финансовой политики Мацуката».
Реформа, предложенная им, включала в себя сокращение правительственных расходов, введение новых налогов, выпуск конвертируемых банкнот, принятие золотого стандарта и учреждение Банка Японии. Эти меры должны были стабилизировать финансовое положение страны. Мацуката участвовал в разработке новой системы подоходного налога, налога на дополнительную земельную собственность и приведение этих налогов в единую систему. Он пробыл министром финансов 10 лет и за это время сформировал новую финансовую систему империи.
6 мая 1891 года Мацуката Масаёси стал премьер-министром и сформировал свой первый кабинет, который «прославился» вмешательством в парламентские выборы. На пятый день после формирования кабинета в городе Оцу было совершено покушение на наследника русского престола, будущего императора Николая II. Осложнение международной обстановки способствовало падению авторитета правительства, и уже на 2-й сессии парламента большинство было за оппозиционными партиями. Правительство спешно распустило парламент. Новые выборы прошли при активном вмешательстве правительства, особенно министра иностранных дел Синагава Ядзиро. На 3-й сессии парламента в мае 1892 года произошел конфликт между верхней и нижней палатами, так как последняя сократила ассигнования на военные нужды. Внутри кабинета Мацуката возникли разногласия в связи с вопросом о вмешательстве в парламентские выборы, следствием чего была отставка кабинета 8 июля 1892 года. Второй кабинет Мацуката Масаёси сформировал 18 сентября 1896 года. Он продолжил совершенствование финансовой системы. Был установлен паритет японской валюты: 1 иена = 50 американским центам.
Новый кабинет Мацуката подвергался резкой критике за пассивную внешнюю политику, и 12 января 1898 года Мацуката объявил об отставке своего кабинета. В том же году он вновь стал министром финансов — на этом посту он чувствовал себя более уверенно. В 1903 году Мацуката вошел в Тайный совет. В 1917 году в кабинете Окума он был министром иностранных дел. Некоторое время Мацуката возглавлял японский Красный Крест. В 1898 году он получил почетный пожизненный титул гэн- ро. Умер Мацуката 2 июля 1924 года.
В начале 1890-х японские финансы находились в полном расстройстве. Ради спасения ситуации тогдашний министр финансов Масаёси Мацуката готов был на любые шаги. Рассказывают, что в 1890 году он пришел за милостью к основателю и владельцу торгового дома «Мицубиси сёдзи» Яносукэ Ивасаки, чтобы тот купил у государства большой пустырь Маруноути в столице империи. Богатый негоциант легко отдал за него полтора миллиона иен, поясняя друзьям: «Я обнесу его забором из бамбука, запущу тигров, и мы станем устраивать там тигровую охоту».
Как бы ни была забавна эта история, но ситуация с финансами в корне изменилась спустя уже несколько лет. В результате победоносной войны с Китаем Япония получила огромную контрибуцию — 38 млн. фунтов стерлингов (230 млн. таэлей, или, примерно, 350 млн. иен). Именно эти средства и обеспечили успешное введение «золотой» иены — с апреля 1897 года серебряная монета перестала служить базой для японской валюты.
При переходе на золотую валюту пришлось пойти на девальвацию: золотое содержание иены было понижено вдвое — с 1,5 до 0,75 г. Напомним, что николаевский «золотой» рубль, введенный в том же 1897 году, также был легче своего предшественника в 1,5 раза. Зато это была не пустая декларация, а реальное содержание благородного металла. После принятия золотого стандарта и нового закона о выпуске денежных знаков в Японии были отчеканены золотые монеты в 20, 10 и 5 иен (их называли син кинка — «новая монета»). Золотые монеты номиналом в 2 и 1 иену было решено не выпускать, поскольку в рамках нового стандарта (1 иена — 0,75 г золота) они получались слишком уж небольшого размера (золотые монеты постепенно перестали выпускаться с 1910 г. для 10 иен, с 1924 г. для монет в 5 иен. Окончательно Япония прекратила выпуск золотых монет для 20 иен в 1932 г. Это было связано с наступлением экономического кризиса. В 1933 году Япония официально отказалась от золотого стандарта. Отныне указание золотого содержания в иене носит вторичный характер, оно не определяет курс, а определяется им. Одновременно страна вступила в «стерлинговый блок», привязав свою валюту к британскому фунту. С начала 30-х годов страна вела большую войну в Китае. Это требовало огромного напряжения государственных финансов. В 1937 году золотое содержание иены снижается до 0,290 г). Закон того же года определил номинал новых серебряных монет в 50, 20 и 10 сен, а также никелевых — в 5 сен и бронзовых — в 1 сен и 5 рин (валютный курс иены в то время составлял: по отношению к доллару США — 2 иены за доллар; к британскому фунту — 1 иена за 2 шиллинга ^/1 пенса (102 фунта стерлингов за 1000 иен).
Функции агента японского правительства и своего рода эмиссионного центра на захваченных территориях выполнял Валютный банк Иокогамы.
Созданный в 1880 году специально для финансирования внешней торговли империи, полуправительственный- получастный Валютный банк Иокогамы (ёкохама сёкин шнко) гораздо более известен под своим английским наименованием: Yokohama Specie Bank (во время Второй мировой войны он выступал эмитентом оккупационной валюты в Бирме, Гонконге, Западной Индонезии (Суматра и Ява), а также на Филиппинах (в отношении Океании и восточной Индонезии те же функции выполнял Банк Тайваня (Bank of Taiwan).
Во Владивостоке отделение «Иокогама Спеши-банк» разместилось на Светланской в доме Чурина, где находился Штаб японского командования.
В сообщении министра финансов Временного Сибирского правительства Ивана Адриановича Михайлова, направленном в МИД в конце сентября 1918 года, указывалось: «Японцами в пределах Сибири, без соглашения с Сибирским Временным правительством, выпущены боны с фиксированным курсом по Р. 5 — иена.
Выпуск бон на таких условиях, несомненно, давит в неблагоприятную сторону на курс нашего рубля. Согласно выпущенных объявлений Японского Финансового Ведомства, выпущенные боны надо рассматривать, как вексельные обязательства, подлежащие оплате по предъявлении, а не как деньги, подлежащие обращению принудительно. Признавая выпуск бон на таких условиях недопустимым, Министерство Финансов имеет честь просить Министерство Иностранных дел снестись с Послами Союзных Держав, дабы при их содействии прекратить дальнейший выпуск названных бон.
О последующем Министерство Финансов имеет честь просить поставить его в известность. Министр финансов Михайлов...» (ГАРФ, Ф. 198, Он. 1, Д 58, Л. 13. Секретное письмо из Министерства финансов в МИД за № 669 от 30 сентября 1918 г.).
Вспоминая это время, ПМ. Никифоров (член РСДРП (6) с 1904 г., был председателем Дальбюро и заместителем главы Приморского земского правительства, председателем Совмина) в книге «Записки премьера» писал: «Расчет был верен. Продавая свои товары в городах и селах, японцы требовали от населения японскую иену. А так как, по существу, Приморская, Сахалинская и Камчатская области были блокированы Японией, снабжение товарами могло идти только из Японии, и население вынуждено было искать иену».
«Деньги не щепки, счетом крепки» — гласит русская пословица. Всего военных бон империи (гунпе), отпечатанных в типографии Министерства финансов согласно решению, утвержденному на заседании Кабинета министров 25 июля 1918 года, изготовлено было, по японским архивным данным, 24 миллионов штук, на общую сумму в 30 миллионов иен (см. табл. 1).
Однако, по данным исследовательского бюро Банка Японии (нихон гинко тёса кёку), не все они были выпущены в обращение.
Всего в денежный оборот российского Дальнего Востока попало их на сумму около 11,5 миллиона иен (см. табл. 2).
Японские источники указывают, что из числа выпущенных в обращение бон большая часть (99%) была обменена и изъята из обращения только десять лет спустя, ко второму году эры Сёва (1928 г.). Не оплаченных же вплоть до 1928 года бон осталось лишь на сумму в 32 329 иен.
С началом интервенции число японских подданных во Владивостоке возросло до исторического максимума. Появилось множество книг на японском языке о Дальнем Востоке России и о Владивостоке. В предисловии к «Сибэ- риа», написанным главным редактором японской газеты «Кокумин симбун» Исикава Рокуро, писал: «Мировая война сделала Японии неожиданный подарок — нетронутую сокровищницу — Сибирь. Японцам не нужно иметь территориальную претензию на Циндао, южно-азиатские острова — следует осваивать сибирскую сокровищницу. Тогда сама по себе будет решена демографическая проблема, продовольственный вопрос, проблема укрепления государственной силы. Сибиръ освобождена от тяги России и уже вышла на арену мировых интересов. Присоединить ее к Японии — не в смысле вторжения, а в экономическом смысле — зависит от умения японцев...»
Японское присутствие в России можно было охарактеризовать одним словом — грабеж. А точнее — двумя: вежливый грабеж... Первыми из интервентов придя в Россию, японцы последними и ушли: 25 октября 1922 года — из Владивостока и лишь 15 мая 1925 года — из русской, советской части Сахалина. Они, в отличие от США и Антанты, проявили предельную цепкость. Вначале — из пределов РСФСР, затем — с территории «буфера» Д альневосточной республики, наконец, после декабря 1922 года — с территории СССР японцев буквально выдавливали...
Олег ПАРАМОНОВ
Иллюстраиии предоставлены автором.
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 74 (март 2010), стр.124