В мае этого года исполняется 170 лет с момента выхода в обращение первых noчmoвых марок мира.По этому случаю в Лондоне состоится Всемирный фестиваль «Стамп-шоу-2010», в рамках которого будут представлены уникальные экспонаты из королевской коллекции. Никто не сомневается, чmo Англия стала первой страной, где появились почтовые марки, а вот о том, где их впервые стали серьезно собирать, — споры идут до сих пор.
Однако известно точно, что в 1897 году в Лондоне состоялся первый официальный показ королевской филателистической коллекции.
Вначале немного истории. Как известно, первая я почтовая марка появилась в 1840 году в Англии.1 мая 1840 года отпечатанный тираж был разрешен к предварительной продаже в лондонских почтовых отделениях, а 6 мая поступило официальное уведомление о принятии к оплате марками всей почтовой корреспонденции. Этим днем датируется самое раннее гашение первенца мировой филателии — «Черного пенни», и конверты с оттиском почтового штемпеля от 6 мая — заветная мечта любого коллекционера. Хотя, справедливости ради, нужно заметить, что известен единственный конверт с так называемым «филателистическим гашением» от 1 мая, когда марки еще официального хождения не имели, но уже поступили в продажу. Кто и зачем изготовил подобный сувенир — неизвестно. Тем не менее, в конце ушедшего века этот конверт был продан в Швейцарии на аукционе Д. Фельдмана почти за миллион долларов.
Будь этот конверт официальным, он, несомненно, был бы передан королеве Виктории, которая, хотя марок никогда не собирала, зато с благодарностью приняла в дар 5 мая того же 1840 года, то есть непосредственно накануне ввода в обращение почтовых марок со своим портретом, две такие миниатюры от главы королевского казначейства Ф. Барринга. Кстати, именно он впоследствии передал эскизы самых первых марок герцогу Йоркскому, старший брат которого, герцог Уэльский, уже в двенадцатилетнем возрасте увлекся марками.
Как явствует из письма, хранящегося в королевском архиве, герцог Уэльский, законный наследник престола, ставший впоследствии королем Эдуардом VII, был увлечен коллекционированием настолько, что собственноручно отсылал свою корреспонденцию колониальным почтмейстерам с просьбой прислать ему новых марок. Тогда же один из старейших не только в Англии, но и во всем мире торговых филателистических домов С. Гиббонса начал регулярно продавать почтовые марки королевскому двору. Так, известно, что именно по инициативе С. Гиббонса в 1891 году по случаю королевского визита на остров Тринидад появилась памятная надпечатка, пробные оттиски которой сразу же попали в августейшее собрание. То же случилось и с пробами 16 канадских марок, которые были выставлены на первом официальном показе королевской коллекции в 1897 году в Лондоне.
Но именно с именем наследника Эдуарда VII — принца Йоркского Георга, получившего после вступления старшего брата на английский трон титул наследника престола принца Уэльского, будущего короля Георга V, связан «золотой период» формирования коллекции. Коронованный коллекционер был настолько увлечен филателией, что как-то тайком покинул Букингемский дворец, перепугав придворных, чтобы на континенте инкогнито приобрести одну-единственную марку из трех отсутствовавших в королевском собрании выпусков британских колоний...
Было это так. В один из дней 1903 года по Букингемскому дворцу поползли слухи, что принц Уэльский пропал. Наследника престола нигде не могли найти — ни в его личных апартаментах, ни в каком другом уголке дворца и прилегающего к нему парка. Волнения улеглись лишь на вторые сутки, когда принц Георг также неожиданно и со счастливой улыбкой вновь появился во дворце. Вскоре дворец наполнился слухами, что Его Высочество, тайно покинув Лондон и перебравшись на континент, на очередном аукционе инкогнито приобрел за баснословную по тем временам сумму (1450 фунтов, что сегодня соответствовало бы примерно полумиллиону по паритетному курсу) одну-единственную марку. Но какую! Знаменитый «Голубой Маврикий», да еще в отличном состоянии.
На недоуменные упреки ближайшего окружения будущий король ответил, что участвуй он лично или через доверенных лиц в том аукционе, такая выгодная покупка вряд ли бы удалась. Ведь если бы продавцы узнали, кто собирается приобрести уникальную марку, о которой наслышаны не только филателисты, но и обыватели, далекие от коллекционирования (для справки: «Маврикиев», одна из которых голубого, а вторая красно-оранжевого цвета, известно в мире всего-навсего 22 экземпляра с подробнейшей биографией каждого из них), то цена мгновенно подскочила бы до неприличия, что лишило бы августейшего собирателя возможности так удачно пополнить свою коллекцию.
Время показало, что принц был прав. Когда в 1917 году скончался знаменитый филателист «всех времен и народов» Ф. Феррари, то на последовавших за его смертью аукционных торгах уникальная, известная в одном- единственном экземпляре марка Британской Гвианы так и не была куплена для королевской коллекции, а за еще более баснословную сумму почти в 6000 фунтов перекочевала в собрание одного миллионера.
Кстати, даже с учетом инфляционных процессов и паритетных пересчетов, покупка будущего Георга V сегодня могла бы быть перепродана как минимум в два раза дороже, то есть более чем за миллион фунтов, о чем наглядно говорят графики роста цен на филателистические материалы за последние полтора века, построенные экспертами фирмы С. Гиббонса. Но вернемся к рассказу о королевской коллекции.
Не только Георг V, но также и его заморский кузен Николай II не был чужд филателии. Однако в двух семьях отношение к маркам было несколько различным. Так, если предшественник короля Георга на троне самозабвенно отдавался коллекционированию и даже неоднократно публиковался в знаменитой «колонке Ф. Мелвиля», соперничая в популярности с самим Э. Пэмбертоном — «отцом филателистической журналистики» XIX века, то отец русского императора Александр III собирал, точнее, «подбирал», отечественные марки, аккуратно складывая стопочки гашеных экземпляров, снимаемых с писем, в спичечные коробки.
Под влиянием сына придворного ювелира К. Фаберже Агафона, серьезно увлекавшегося филателией, начал «подбирать» марки и Николай II. Именно благодаря этому обстоятельству знаменитая подборка проб и эскизов юбилейной «Романовской серии», хранившаяся до событий 1917 года в Зимнем дворце, так и не попала в Букингемский дворец, несмотря на настойчивые просьбы двоюродного брата-филателиста. Кстати, впоследствии все четыре альбома были вывезены из Советской России и вернулись на родину из Швейцарии лишь в конце XX века.
Филателисты рубежа XIX—XX веков стремились если не «собрать все», то по крайней мере включить в свои коллекции побольше редкостей, и в первую очередь первые марки разных стран мира. Не был исключением из этого традиционного для своего времени подхода и Георг V, стремившийся не только максимально полно собрать все, имевшее отношение к Британии и Британской империи, но и поместить в королевские альбомы самые известные марки мира. Вот что по этому поводу говорит нынешний главный хранитель королевской коллекции Т. Александер:
— Первоначально, несмотря на интерес к «Черному пенни», далеко не все стремились использовать для пересылки своей корреспонденции почтовые марки, которые на протяжении трех лет продавались только в Великобритании. Однако постепенно опыту Соединенного Королевства стали следовать и другие страны. Через пятнадцать лет их список дошел да тридцати. Естественно, что рост количества эмитентов влек за собой и повышение интереса к их коллекционированию. И примерно лет через пять- шесть королевская семья также оказалась вовлеченной в филателию. При этом ее юные члены стремились заполучить не только марки своей страны и ее колоний, но и многочисленные европейские и заокеанские, включая и Соединенные Штаты, выпуски. А они в 1867 году уже выпускались 104 странами! Это при том, что к десятой годовщине «Черного пенни» собственные марки увидели свет только в девятнадцати государствах и территориях, зависимых от Соединенного Королевства.
Марки именно этого первого десятилетия, наряду с уникальными материалами, относящимися к истории выпуска «Черного пенни» и «Синего двупенсовика», составляют основную ценность королевской коллекции, объем которой в количественном отношении содержит несколько миллионов единиц хранения.
Это, конечно же, первые марки швейцарских кантонов — Базеля, Женевы и Цюриха, появившиеся в 1843— 1845 годах, далее это первые североамериканские марки 1847 года с портретами Джорджа Вашингтона и Бенджамена Франклина. Особо следует выделить несколько первых колониальных выпусков, относящихся ныне к мировым раритетам, и в первую очередь почтмейстерские марки Бермудских островов и марки Британской Гвианы 1850 года выпуска, прозванные среди филателистов «хлопковыми кипами» из-за того, что обнаруживались они на посланиях, связанных с торговлей хлопком, поставлявшимся из этой южноамериканской колонии в метрополию.
Что касается бермудских почтовых марок, то их история особо интересна и заслуживает того, чтобы остановиться на ней более подробно. В 1848 году почтмейстер главного города этой карибской колонии Великобритании У. Перро с нетерпением ожидал из-за океана прибытия парусника с заказанными марками для Бермуд. Однако корабль запаздывал, а местной колониальной элите не терпелось, как и в метрополии, наклеивать на свою корреспонденцию модные почтовые марки. И тогда почтмейстер решился использовать имевшийся в его распоряжении штемпель для изготовления некоего подобия временной марки. Удалив часть надписей, У. Перро собственноручно стал штемпелевать конверты, оставляя в образовавшемся на оттиске пробеле свою роспись, которая удостоверяла и подлинность отправления, и его оплату как самая настоящая марка. Благодаря этому решению имя У. Перро навечно осталось в истории филателии, а дошедшие до наших дней отправления стали классикой мировой филателии. Королю Георгу V пришлось долго искать заветные «конверты Перро», прежде чем одна из одиннадцати дошедших до наших дней редкостей украсила королевскую коллекцию.
Андрей СТРЫГИН
Иллюстрации предоставлены автором.
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 75 (апрель 2010), стр.136