Изучая феномен Невьянской иконы, я заметил, что некоторые памятники поступают из Красноуфимска. Старообрядческие, в невьянской стилистике, но другие. Зачастую не уступающие невьянским по классу.
В научной литературе я нашел лишь предположения о существовании в том районе с конца 1830-х годов иконописной мастерской, связываемой с династией Колчиных. И в альбоме «Невьянская икона» — доклад исследователя С. Дюлонга (1923 г.). Одна фраза: «...Также в Осокинском заводе Красноуфимского уезда существовала мастерская, весьма оригинальная; я также не мог восстановить ни одной фамилии художников этой мастерской». И все.
Стал смотреть по Красноуфимску (город создавался как крепость для охраны Кунгура от башкирских набегов). И в Красноуфимске, и в окрестностях с первой половины XVIII века проживали старообрядцы. Чтобы было о чем говорить, я старался покупать все иконы, поступающие из этих краев, и, не торопясь, систематизировал. Оказалось, что некоторые происходили из Нижнеиргинска (близ Красноуфимска), где с 1729 года существовал завод.
Населяли Иргинский завод в основном выходцы из Балахны Нижегородской губернии (контактировали и перемещались по соседним заводам: Верхнеиргинский, Суксун, Сарана и др.). Все они были старообрядцы и идеологически сориентированы на Невьянск. Но административно и географически — на Кунгур и Пермь. Видимо, поэтому местная икона была наделена рядом признаков, которые выделяли ее из основного направления. Кроме того, завод был беднее Невьянского, и это тоже сказалось на стилистике. Хотя недостаток средств с достоинством компенсировался сохранением традиций и строгостью письма.
Есть некоторые основания считать, что родоначальниками местных писем были выходцы из Сарапула — иконописцы Колчины, которые некоторое время работали в Невьянске (XVIII в.), а в XIX веке поселились в Иргинском заводе. Потомки их живут в Нижнеиргинске до сего дня. Кроме того, у последних старообрядцев и их потомков бытует название «иргинская» икона (в дальнейшем буду придерживаться термина «красноуфимская», по названию уезда и территории поступления).
Когда удалось собрать порядка пятидесяти местных икон, стало понятно, что я столкнулся с ярким, сформировавшимся иконописным направлением, хотя и имеющим небольшой, четко очерченный ареал. В первом вестнике музея «Невьянская икона» (Екатеринбург, 2002) я счел возможным озвучить термин: «красноуфимская икона». После чего стал это направление обозначать в атрибуциях.
Когда уже в теории многое стало видно и понятно, я сделал несколько выездов в те районы. Побывал где только можно: в Сылве, Шамарах, Шайтанке, Шале, Красноуфимске, Ачите, Артях, Нижнеиргинске и во всех местах старообрядческого расселения. Проехал по основным храмам Челябинской области, позднее объездил Пермскую область — от Суксуна до Чердыни и от Кунгура до Чайковского, побывал даже в Воткинске, Сарапуле и Ижевске. Поговорил и познакомился с людьми, осмотрел основные церковные собрания и музейные хранилища, и нашел некоторые подтверждения своим наблюдениям. К сожалению, только теоретические.
Осмотрел все церкви в округе и не встретил ни одной красноуфимской иконы. Только в Сылве видел одну, настоящую красноуфимскую. На тыльной стороне у нее было написано: «в Шайтанку». Одновременно с экспедициями собирал материал, контактировал с Уральским университетом, с лабораторией археографических исследований, историками, в частности с В.И. Байдиным, от которого получил ряд стратегически важных подсказок. И все равно ответов никаких не было, а вопросов становилось все больше.
Ситуация следующая. В собрании музея «Невьянская икона» более 50 икон от конца XVIII до конца XIX века, географически (и стилистически) относящихся к Красноуфимску. Известны места компактного проживания старообрядцев. Есть понимание, кто мог в это время там работать. И если среди икон была бы хоть одна подписная, было бы документальное подтверждение, цепь бы замкнулась. Все бы стало ясно. Но нет ни одной подписной иконы.
В 2008 году собранную информацию мы обобщили и издали альбом «Красноуфимская икона» (Екатеринбург, 2008).
Имея определенный опыт и насмотренность, в иконах, поступающих из Красноуфимского района, можно выделить ряд основных признаков:
— Всегда толстая и очень качественная доска, шпонки, как и на невьянских иконах, только торцовые, и практически всегда (!) отсутствие ковчега. Вместе с этим, в первой половине XIX века на красноуфимских иконах очень часто встречается рисованная имитация резного ковчега (какой был на старых невьянских), а также фигурные киотцы со святыми на полях разных оттенков красного с почти обязательной растяжкой по цвету (что также имело место на невьянских иконах XVIII в.). Только в невьянской иконе подобные приемы рубежа XIX века не перешагнули.
— Также на красноуфимских иконах большей частью имеет место трехцветная опушь (упрощенный вариант опуши ранних невьянских икон, в начале XIX в. подобная опушь встречается на богатыревских иконах). Возможно, это цитирование ранних невьянских икон. При этом сознательно сохраняется и подчеркивается архаика.
— Красноуфимские иконописцы зачастую закрывали поля смесью олифы и ладана (исследования проводились в Государственном научно- исследовательском институте реставрации). Нигде более в уральском старообрядческом иконописании мы этот прием не встречали.
— Красноуфимские иконы размером больше аналойного встречаются крайне редко. Нам известны только две — «Троица Ветхозаветная» 1812 года из собрания ЕМИИ (90,0x67,0x4,0) и «Николай Чудотворец» 1828 года из частной коллекции, г. Екатеринбург (74,0x62,0x4,0).
— Личное письмо красноуфимских икон отличается графичностью, и «белоликим», в отличие от невьянского, его не назовешь.
— Доски красноуфимских икон не имеют следов от окладов. Полагаю, что в большей степени это говорит не об особенностях местного иконописания, а об экономической ситуации.
— Высокий уровень палеографии. Надписи на красноуфимских иконах выполнены каллиграфическим полууставом, что говорит о знакомстве иконописцев с лучшими образцами рукописной книги и высокой общей культуре (по мнению известного палеографа С.А. Белобородова, качество надписей на иконах выдает скорее не иконописца, а книгописца).
Красноуфимское направление прослеживается с конца XVIII по конец XIX века. Иконы, обладающие рядом общих признаков и объединенные стилистически, тем не менее имеют свои особенности и выполнены в разных мастерских. Судя по результатам многочисленных экспедиций, красноуфимская икона преимущественно встречается, собственно, в Красноуфимске, Нижнеиргинске, Артях и, иногда, в Екатеринбурге. Вне указанных мест нам известны лишь единичные случаи находок. В значительных иконных собраниях музеев соседних областей — Пермской j и Челябинской — нами не найдено ни одной красноуфимской иконы. Необходимо отметить, что настоящая невьянская икона и в Нижнеиргинске, и в Красноуфимске бытовала, но у нас нет ни одного случая поступления красноуфимской иконы из Невьянска.
Таким образом, будет справедливым полагать, что красноуфимская икона — это самостоятельное ответвление уральского горнозаводского старообрядческого иконописания, вытекающее из невьянской школы иконописи, имеющее своим образцом лучшие невьянские иконы XVIII века и сознательно сохраняющее черты старого невьянского иконописания на протяжении всего времени.
Может быть, именно поэтому красноуфимские иконы зачастую атрибутируются как невьянские. Должен признать, что и мне доводилось в прошлые годы покупать «Красноуфимск» как «невьянск». Сейчас уже, конечно, этого не происходит, потому что разница при внимательном рассмотрении очевидна.
На осознание, понимание и подготовку этих тезисов ушло 20 лет.
Евгений РОЙЗМАН
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 80 (октябрь 2010), стр.4