В 1924 году в «вестнике промысловой кооперации» № 9 была опубликована статья «(Павловский промысловый союз артелей по обработке металлов», в которой сообщалось, что «кроме своего обычного ассортимента изделий союз в 1923 году сделал для нужд Красной Армии 20.000 ножей для резки телеграфные кобелей...». Имеющиеся материалы позволяют подробно рассказать о наиболее интересные моментах связанных с указанным событием.
12 апреля 1923 года Павловским союзом металлообрабатывающих артелей (Метартельсоюз) и Всероссийским союзом промысловой кооперации (Всекопромсоюз) был заключен договор о том, что (здесь и далее орфография и пунктуация сохраненье).
«1. Метартельсоюз принимает на себя обязательство поставить Всекопромсоюзу, согласно прилагаемых технических условий и представленного Метартельсоюзом образца, тысячу шестьсот шестьдесят пять (1.665) дюжин матросских ножей с деревянными плашками из яблоневого дерева, с металлическим кольцом.
2. За поставленные Метартельсоюзом ножи, соответствующие образцу и техническим условиям, Всекопромсоюз оплачивает Метартельсоюзу по три рубля (3 р.) золотом за дюжину ножей, а всего за 1.665 дюжин четыре тысячи девятьсот девяносто пять руб. (4.995 р.)»1.
Со стороны Метартельсоюза договор подписал член его правления П.А. Комин2, от Всекопромсоюза — председатель правления И.Н. Мелюков и член правления Б.В. Ульпи.
В прилагавшихся к договору технических условиях говорилось, что складной нож должен быть на шарнире, иметь прямое стальное и к концу заостренное лезвие длиной около 95 мм, шириной 19 мм. Нож должен иметь ручку длиной около 133 мм и шириной 25 мм, обкладки ручки — из крепкого дерева, а на свободном конце ручки — свободно вращающееся металлическое кольцо (ил. 1).
Особое внимание в технических условиях было обращено на приемку указанных ножей — ее описание занимает едва ли не больше половины всего объема технических условий. Так, 10% представленных ножей должно было подвергаться испытанию посредством срезания верхушки ребра: грани железного бруска твердости, соответствующей твердости 4 мм телеграфного провода, на протяжении около 6 мм, при этом вся партия ножей подлежала браковке, если хотя бы один из испытываемых ножей затупится 3.
Как видим, в технических условиях не сказано ни о марке стали клинка, ни о защитном покрытии клинка (никелировании), ни о пропитке древесины ручки ножа. Как говорится, до первого дождя!
Казалось бы, договор подписан, технические условия имеются, аванс в размере 30% от общей суммы договора (1498 рублей 50 копеек золотом) получен — можно приступать к работе, тем более что на нее отпущен небольшой срок — всего 3 месяца.
Но... начинаются сложности, о которых П.А. Комин сообщает в правление Всекопромсоюза в своем заявлении, датированном 26 июля 1923 года:
«При предварительных переговорах по принятию заказа мною был представлен образец, который б/Зав. Техн. Отд. Бирюковым передан в Техн. Ком. при Управлении Связи К.А. на предмет осмотра, проверки качественности и утверждения его. Комиссия признала образец удовлетворяющим ее требованиям и утвердила, при этом сделала описание его размера, объема, ширины плашки и выставила обязательным условием пробу лезвия на грани железного бруска».
Когда П.А. Комин получил на руки упоминаемое описание ножа — технические условия Управления Красной Армии, он обратил внимание на неточность произведенного обмера и резкие отклонения от представленного на осмотр образца:
«На это обстоятельство т. Бирюкову было указано, причем были предприняты попытки к новому обмеру ножа, но тем не менее, хотя т. Бирюкову и удалось добиться возможности вторичной проверки Техн. Усл. с представленным образцом, но результат получился совершенно с ничтожными изменениями. Не веря и вторичным сведениям, т. к. таковые опять далеко отходили от образца, я просил т. Бирюкова, чтобы мне дали возможность самому произвести проверку описания ножа. Но т. к. утверждение Техн. Усл. прошло через Высш. Инстанцию Упр. Связи КА. и образец был уже опечатан, то вопрос о личной проверке отпал»4.
Далее, ПА. Комин, принимая во внимание, что его настойчивость могла привести к неблагоприятным заключениям и создать тормоз в работе, согласился с данным описанием ножа, передал условия в Метартельсоюз и стал вести заготовку полуфабриката ножа.
Здесь-то и сказалось несоответствие между представленным ножом-образцом и результатами его обмера:
«...с принятием заказа отпал вопрос об использовании имевшейся заготовки и пришлось проделать большую работу по изготовлению форм и матриц для лезвия ножа, пружин, плашек и притинов5. Пришлось изыскивать сталь на лезвия ножей более толстую, чем на образце, чтобы нож по размерам вышел компактным. Все это потребовало особых затрат и времени и дало возможность приступить к сборке и отделке ножей лишь после Пасхи, когда цены на все работы стали сильно повышаться.
Если вес дюжины обычного размера матросских ножей определяется в 1 с четвертью фунта, то вес этих ножей по принятому заказу определился в 3 с четвертью ф. в дюжине. Естественно, что за все работы этого ножа, помимо обычного повышения цен после Пасхи, пришлось еще переплачивать вдвое.
Лишь за одну доделку ножей, помимо заготовки полуфабрикатов, платили 2 р. 10 к. в золоте по курсу дня сдачи.
Кроме того, принимая во внимание щепетильность Военн. Ведомства при всякого рода приемках по заказам и договорам, нам пришлось значительную часть штампованных лезвий забраковать, т. к. качество стали в одном и том же сорте закалке поддавалось различно, благодаря чему получались излишние переплаты за шлифовку и пересадку ножей на другие лезвия».
Завершается заявление П.А. Комина вполне понятно и ожидаемо — высказывается просьба сделать надбавку хотя бы в размере 50 копеек в золоте на дюжину ножей. О прибыли уже речь не идет — «чтобы не быть в больших убытках на первом договорном заказе».
Любопытная деталь — указанное заявление П.А. Комина существует в двух вариантах: в приведенном выше от 26 июля и еще в одном — от 14 июля 1923 года. Ранний вариант заявления имеет текстовые правки, из которых можно узнать:
«Как только были приготовлены формы и матрицы для штамповки, обрезки и прессовки, по выпуске части полуфабрикатов, перед Правлением Союза стала полнейшая невозможность — сложность доделки означенных ножей, т. к. толщина притина, пружин — против нормальной толщины таких сортов ножей была вдвое...
С первых же дней доделки ножей нами установлена была цена артелям за таковую 2 р. 50 к. дюж. в золоте, стоимость полуфабрикатов — лезвий, пружин, притинов, плашек из парсового железа составляет около 1 р. 20 к. в золоте»6.
Интересно, что фраза «...пришлось значительную часть штампованных лезвий забраковать» в первом варианте имела вид «...пришлось большую часть штампованных лезвий забраковать», а цена доделки «2 р. 50 к.» в окончательном варианте стала «2 р. 10 к.».
После ознакомления с первым вариантом заявления П.А. Комина становится понятным и смысл просьбы добавить 50 копеек за дюжину ножей. Так, 2 руб. 50 коп. (доделка ножей) + 1 руб. 20 коп. (полуфабрикаты) = 3 руб. 70 коп. Итого, убыток Метартельсоюза на этой сделке составил 70 копеек золотом на каждой из 1665 дюжин ножей! Поэтому и просили добавить 50 копеек золотом на дюжину ножей сверх договора — «чтобы не быть в больших убытках».
Историю выполнения в 1923 году Метартельсоюзом заказа для Красной Армии существенно дополняет еще одно выявленное заявление заведующего торговым отделом П.А. Комина от 4 июля — в правление Метартельсоюза.
В этом документе живым эмоциональным языком излагаются подробности взаимоотношений с артелями Ворсменского района в ходе выполнения заказа для Красной Армии.
Первое, на что обращает внимание П.А. Комин, — это то, что, оказывается, нет твердых договоренностей с артелями о цене на нож:
«..мне пришлось не установить, а принять предложенные цены Грудцинской артелью, понятно, по взаимному соглашению, в особенности, если принять во внимание то обстоятельство, что у всех артелей этого района находятся матросские ножи в счет заказа Военного Ведомства. Сознавая вполне, что выставленные представителем этой артели по прейскуранту Битюрина цены неприемлемы, но памятуя, что отказом от приемки или урезыванием цен я могу создавать тормоз для выполнения данного артели задания, решил принять. Представитель этой артели Вакуров А.И.7 вполне это понимает и буквально бьет на то, чтобы воспользоваться случаем и нажимать на нас вовсю, памятуя, что кончится заказ, он все равно будет введен в строго определенные рамки...
Несколько раз я шел на уступки, будучи связан опять же с выполнением казенного заказа, порою далеко уходил в данных им ценах против рыночных, считая, что кончится заказ и работа войдет в свое нормальное русло, но уже больше нет возможности ограничиваться одними разговорами, поэтому и решил вопрос поставить официально перед Правлением, что оно в целом знало наши взаимоотношения с некоторыми артелями и подумало о том, в частности, в какое затруднительное положение поставлены мы с заказом на матросские ножи...
Председатель Грудцинской Артели Вакуров А.И. не удовлетворился даже и тем, что лично в среду сам предложил мне цены в твердой валюте, которые, я оговариваюсь еще раз, — были приняты мною скрепя сердце, в субботу 30 июня пришел опять с новыми твердыми ценами, с тою лишь разницею, что первый раз таковые устанавливались по прейскуранту Битюрина, а теперь принес прейскурант Птицина, который и предлагает к руководству. При этом, надо заметить, что просит считать цены по прейскуранту, а принять курс не по золоту, а так называемый товарный рубль 8. Это, на мой взгляд, называется полным обнаглением, люди совершенно не отдают себе отчета в том, что они хотят, что говорят...
На такое предложение я ответил категорическим отказом и предложил Вакурову учинить расчет по условию без всяких оговорок, так как был вполне уверен, что нажим он делает сознательно, говоря, что если Грудцинская Артель в Союзе не будет, то последний должен будет умереть. Считая, что Союз не есть благотворительное учреждение или социальное обеспечение, а только кооперативно-коммерческий орган, поэтому вполне понимая, что первым приемом Вакурова будет затяжка с выполнением казенного заказа я и обращаю внимание на это обстоятельство Правления»9 (ил. 2—5).
Из этой части заявления видно несколько интересных особенностей, важных для понимания деятельности Павловского Метартельсоюза в первые годы своего существования:
— член правления называет Метартельсоюз «кооперативно-коммерческим органом», исключая благотворительность и социальное обеспечение, — в этом откровенном высказывании отсутствуют любые намеки на идеологию;
на шестом году советской власти ориентиром для определения цен на изделия служат прейскуранты Битюрина и Птицина, изданные, очевидно, до 1917 года;
руководство артели, совсем недавно присоединившейся к Метартельсоюзу, исполнение первого госзаказа совмещает с обычным шантажом: «...если Грудцинская Артель в Союзе не будет, то последний должен будет умереть».
Идем дальше:
«Несмотря на то, что как пример, офицерские ножи по старым установленным ценам от Т1 /VI равнялись в 20 рубл золотом и по курсу дня сдачи на совзнаки выходили 1460 р. он в субботу выставляет им цену в 27 золотых рублей, что на советские знаки будет составлять около 2000 рубл. дюж. Не говоря уже о последней цене, я хотел бы остановиться на первой — 20 руб. Означенная цена для нас совершенно неприемлема, т. к. товар ни в коем случае не может быть продан хотя бы с 10% надбавкой, т. к. цены от рыночных ушли свыше, чем на сто процентов. Что касается же до равнения качеством и ценой по Райметаллу, то должен определенно сказать, что нет и нет, товар слишком отстает от последнего, чтобы его ценить по фабричному. На рынке таких товаров сколько угодно, но максимальная цена по тому времени, когда офицерские ножи нам стоили по курсу на золото 1260 рублей — 300 рубл. в советских знаках, а в момент стоимости 1460 р. Грудцинских — рыночным 700 рублей.
Другой пример, цена заказным матросским ножам — доделки была поставлена в 70 р. н/совзнаки, по приезде Вакуров просил сделать надбавку в 100%, т. е. 140 рублей считать доделку, потом при вписывании в приемный акт просит еще прибавить 10, — мною и это было сделано, в субботу уже выставляет новую цену в золоте в 3 р. 50 к. Заказ нами принят по 3 рубля, причем на вопрос Вакурову — сколько он считает полуфабрикат и работу по нему — последний отвечает, что только 50 копеек в золоте.
Это сплошное издевательство. Так могут поступать только хищники, но не кооператоры. В среду он лично договорился о цене в 150 рублей, им же предложенной к утверждению, а в пятницу назначает на совзнаки 259 рублей10. Я усматриваю в этом определенный злостный подход, при точном учете положения, в котором мы оказываемся при полной бездеятельности вообще некоторых артелей по этому заказу, а Грудцинской в частности. Хотя эта артель возможно сдает и больше других матросских ножей, но Вакуров, пользуясь случаем, определенно стремится к использованию положения. Мне думается, тут сознательно оттягивается работа с этим заказом, т. к. по моим расчетам, принимая во внимание все препятствия, какие только были, он должен быть выполнен в срок, т. к. Грудцинская артель в лице Председателя Вакурова обещала сдавать не менее 100 дюжин в неделю».
Читая об изменении договоренностей о ценах на ножи, ищешь и не находишь следа «честного купеческого слова». Да и признание результатов сравнения качества и цены изделий кооперации и государственных предприятий (Рай- металл — будущий ПРУМП, Павмурмет, Росинструмент) дорогого стоит!
Что же предлагает предпринять П.А. Комин для спасения казенного заказа:
«В отношении казенного заказа я предлагаю правлению принять все решительные меры к нажиму и выполнению работы по установленным последним ценам, тем более вопрос идет, по заявлению того же Вакурова, только об отделке плашек, а остальные переходы уже пройдены. Теперь же вопрос поставить ребром и, в случае надобности, отобрать от нее ножи, передав отделку плашек отдельным кустарям, в случае, если она не доделает к определенному минимальному сроку.
В отношении дальнейшей работы с ней я совершенно отказываюсь и установленные мною же совместно с Вакуровым цены прежние в золоте считаю для Союза необязательными, для некоторых сортов».
Далее в качестве правильных мер в отношениях с Грудцинской артелью в период после выполнения заказа на матросские ножи предлагалось вести работу только в порядке покупки товаров в пределах спроса на них, не брать товаров в порядке приемки.
И, наконец, П.А. Комин указывает на некоторые особенности в ходе работ матросских ножей и отношение к ним со стороны артелей Ворсменского района: «С нашей стороны принимались самые решительные меры к развитию работы с артелями, делались различные поблажки как в форме выдачи авансов, так и к отпуску на льготных условиях сырья. Не было совершенно того подхода, какой применяется во Всекопромсоюзе в расчетах с Союзами, где учитываются выдаваемые авансы по курсу дня выдачи и расчета и, как пример, Коровинская Артель исключительно работая в свое время с нами, стала на ноги и дело развивается.
Совершенно обратное отношение артелей этого района к принятому нами казенному заказу, который и принимался лишь исключительно из тех соображений, чтобы показать в центре, что и артели могут работать и способны на серьезную работу. Но практика показала, что ни одна из артелей этого района серьезно к заказу не отнеслась, наблюдалась полнейшая апатичность, та апатичность, которая напоминает раба, посылаемого барином на работу, а последний памятуя, что он раб, и делает дело без сознания необходимости, что ее нужно провести без ущерба для барина.
Как одна из иллюстраций — Ворсменская Артель, при председательстве Одинцова, получив полуфабрикат, целый месяц продержала его, не поставив Союз в известность, что ножи лежат и не делаются. Объяснение было дано самое простое и, по его взгляду, вполне оправдывающее допущенную полнейшую бездеятельность — отсутствие цен. Председатель артели в течение месяца не мог позвонить по телефону в Павлово и спросить или предупредить, что низки расценки и мастера отказываются работать. Этого сделано не было и не было признано необходимым.
Другой пример — Коровинская Артель, забрав полуфабрикат, отнеслась к сборке и доделке так, как отнесся к работе барина подневольный раб. Она получила полуфабрикат,
свалила его просто, ходила по нему, работала другие сорта, а заказ без движения стоял.
Мотивы такого отношения почти у всех сводились к тому, что негодные лезвия, что не идет дело с кадкой, а когда всем сделано было предупреждение, чтобы кадка производилась с рогом, то все начали калить в воде и масле. Были случаи, что мягкие ножи привозили в Склад уже в полном порядке, нужно было бы свернуть в пачки и везти в Москву, потом опять увозились. При этом, надо заметить, когда задавались вопросом, почему вы не калили с рогом, то в ответ говорили: мы думали, что сойдет.
Вот приблизительное отношение к казенным заказам.
Я думаю, Союз сделал хорошее начало в области работы с Госорганами на договорных началах. Не думаю, чтобы нашлись когда-нибудь такие люди, рискнувшие на заключение договора на ту или иную поставку».
Таковы некоторые подробности изготовления артелями павловской промысловой кооперации в 1923 году матросского ножа для Красной Армии.
Согласно упомянутой выше статье «Павловский промысловый союз артелей по обработке металлов», в 1924 году Метартельсоюзом был взят подряд на поставку 25 000 стальных шпор...
Игорь ЗАВОРОТЬКО
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 103 (январь-февраль 2013), стр.114