В музейных собраниях, частных коллекциях и антикварных магазинах Встречаются памятники декоративно-прикладного искусства XIV—XVII веков столь характерного художественного облика, что независимо от различий в приемах их декорировки (резьба, литье, чеканка, скань, эмалевый орнамент) и принадлежности к церковному или светскому искусству, опытный глад уверенно определит место изготовления всех этих работ — Новгород Великий.
Известный с середины IХ столетия, принявший христианство вместе с Киевом, Новгород был крупнейшим экономическим, политическим и культурным центром средневековой Руси. Его искусство, уходившее корнями в языческую славянскую древность, оплодотворенное основанной на единоверии византийской традицией, открытое художественным влияниям западных соседей, отличалось самобытностью. Декоративно-прикладное искусство Новгорода, так же как его архитектура и иконопись, имело общерусское значение и уже поэтому оказало сильнейшее влияние на развитие производства металлообработки и ювелирного дела. Кроме того, именно через Новгород в Россию поступали цветные и драгоценные металлы.
В отличие от других древнерусских городов Новгород не ощутил разрушительности монголо-татарского ига, избежал разграбления крестоносцами, и на протяжении нескольких столетий здесь непрерывно развивались многие виды декоративно-прикладного искусства, вырабатывался оригинальный облик неповторимых изделий, для чего применялись особые технологические приемы и способы украшения. Данные многолетних археологических раскопок свидетельствуют о том, что в Новгороде Великом в тот период было несколько десятков крупных мастерских по изготовлению медных, бронзовых, серебряных серег и браслетов, подвесок, разнообразных предметов быта и церковной утвари. Особенно интересны сохранившиеся в ризницах монастырей, царских сокровищницах памятники новгородской мелкой пластики: нательные и наперсные кресты, образки, миниатюрные иконы, панагии, литые накладные композиции напрестольных крестов и богослужебных книг, изделия из дерева, камня и кости в драгоценных оправах и без них. Массовость этих предметов обусловлена их постоянной востребованностью — нательный крест носил каждый православный христианин, образки и иконки с изображениями Спасителя, Богоматери, патрональных святых были надежной защитой.
Большое количество сохранившихся памятников мелкой пластики дает основание для выделения стилистических атрибутирующих признаков, относящих тот или иной объект к кругу работ новгородских мастеров. Эти признаки — отражение местной традиции, крепленные и повторяемые в художественном методе устойчивые эстетические принципы, воплощенные в предметах, созданных не только из драгоценного металла, но и меди, бронзы, камня, дерева.
Сравнительный анализ новгородского литья и резьбы ХIV—ХVI веков показывает, что для мелкой пластики этого периода характерны лики с необычайно крупными ) выпуклыми глазами (илл. 1); у фигуры распятого Спасителя подчеркнуто крупные кисти тонких рук, особое положение ступней с плотно сдвинутыми пятками и условно, без проработки деталей, обозначенным носком (илл. 2, 3, 4). Эти признаки закрепились в традиции и продолжали существовать на протяжении всего ХVII века. Они типичны для литых композиций и уникальных памятников (массивных напрестольных крестов) и массовой продукции: крестов-тельников и наперсных крестов, особенно «корсунского» типа, когда основу для изготовленной из благородного металла композиции делали из камня различных пород, а иногда — из матового окрашенного стекла (илл. 5).
Очень важен для возможной атрибуции и определения принадлежности того или иного предмета к кругу работ новгородских мастеров ряд особо почитаемых в городе и его округе святых. Чаще всего на образках, иконках, панагиях местной работы изображены святые Николай Чудотворец (илл. 6), Георгий Победоносец, святые воины Федор Стратилат и Федор Тирон, первые русские святые Борис и Глеб. Особенным в новгородской мелкой пластике было изображение иконы Богоматери типов «Умиление» (илл. 7) и «Оранта». Среди многофигурных композиций преобладают «Деисус», «Жены-мироносицы у Гроба Господня», а также «Св. Николай и семь отроков эфесских» (илл. 8, 9). Широкая популярность мелкой пластики у горожан объясняется мировоззрением средневекового новгородца, его верой в воплощение всего чудесного в нечто осязаемое.
У всех резных, шиферных, стеатитовых, деревянных, костяных образков и иконок были, как и у живописных икон, поля — рамы различной ширины, что позволяло делать для наиболее почитаемых святынь драгоценные оклады. Участие серебряников в изготовлении таких оправ было различным: от скромной роли автора гладкой кованой полосы lо роли художника, решавшего сложные технические и эстетические задачи.
Памятники новгородской мелкой пластики ХIV— ХVI веков уже значительно отличаются от привозных византийских и греческих изделий того же периода. Работы местных мастеров, менее рафинированные и более тонкие в исполнении деталей, не уступают по силе образного содержания и эмоционального воздействия.
В ХIV—ХV веках экономическое положение Новгородской республики и широкий приток из-за рубежа драгоценных металлов обусловили здесь дальнейшее развитие золотого и серебряного дела, а именно — усовершенствование обработки и усложнение декорировки изделий из благородных металлов. В XIVвеке новгородские ювелиры свободно владели всеми технологиями, применяемыми как на Западе, так и на Востоке. Особое предпочтение они отдавали скани — ажурным или напаянным на металлический фон узорам из тонкой, сделанной из высокопробного золота или серебра проволоки. Скань в Новгороде использовали уже давно, а в 1329 году здесь по заказу архиепископа Моисея был изготовлен потир из красной яшмы в серебряной оправе, ставший самым ранним значительным памятником, украшенным сканью. Применяемый новгородскими мастерами в ХIV— ХVII веках особый прием расположения сканных узоров на фоне из мелких сканных кружков был распространен в Новгороде давно и стал оригинальной творческой переработкой художественных впечатлений, полученных от знакомства с древними круглыми фибулами эпохи Меровингов. Обладая «острой одаренностью к усвоению чужого опыта», новгородцы соединили в один два фактически самостоятельных приема декорировки — орнамент из сканных кружков и орнамент «восьмерок», «сердец» и стилизованных завитков, образуемых утолщенной сканной нитью (илл. 10). Впервые на это явление обратила внимание, а затем досконально его изучила М.М.Постникова-Лосева — основоположник научного исследования русского золотого и серебряного дела. Новгород лучше других русских городов был знаком с памятниками раннего средневекового западноевропейского искусства и пользовался этим преимуществом, чаще других обращаясь в своих творческих поисках к достижениям западной культуры. Одновременно с орнаментом «восьмерок» в новгородской скани стали широко использовать орнамент «крупных сердец» (илл. 11). Аналогичные узоры — наследие византийской традиции — были известны в более ранний период. Их изображения сохранились на фресках новгородских храмов ХII—ХIII веков. Этот орнамент новгородские мастера в ХVI— ХVII веках использовали при создании окладов икон, богослужебных книг, памятников мелкой пластики.
В ХV—ХVII столетиях в новгородском сканном деле применяли несколько вариантов изящного растительного орнамента: стилизованные цветы на гибких стеблях поднимались из кольца или цветка лилии; иногда это были легкие изогнутые побеги со сложно вырезанными краями трилистников; иногда побеги образовывали круги (илл. 12). Часто сканные растительные орнаменты расцвечивали мастикой с лаком или же покрывали «глухой», то есть непрозрачной эмалью. Цветовая гамма памятников новгородского эмальерного дела отличалась удивительным постоянством. Строгая колористика ограничивалась синими, зелеными, бирюзовыми тонами. Этот художественный прием новгородские ювелиры применяли на протяжении ХVI—первой половины ХVII века. Сейчас найти оклад работы новгородских эмальеров и сканщиков ХVI—ХVII веков очень трудно, это — необычайная редкость. Гораздо чаще можно встретить Фрагменты таких окладов: венцы, цаты, полосы, закрывавшие поле иконы и ее борта.
Надо отметить, что в Новгороде, который избежал катастроф ХIII столетия, не получило развития освоенное еще во второй половине ХII века, искусство самой сложной в техническом отношении — перегородчатой эмали.
Сегодня с трудом можно определить круг памятников новгородской работы ХVI—ХVII веков, созданных в технике ручного тиснения — басмы, которая в тот период весьма широко использовалась в качестве технологического и декоративного приема в ювелирном искусстве Москвы. На сохранившихся фрагментах басменных окладов напрестольных крестов и миниатюрных иконок ХVI века — плохо читаемый, расплывчатый, ритмически не организованный растительный орнамент.
Кроме предметов церковной принадлежности новгородские мастера изготовляли разнообразные украшения и питьевую посуду. Памятники такого рода, хоть и редко, но можно встретить на антикварном рынке, иногда их предлагают для закупки музеям.
Абсолютно достоверно можно определить — как новгородские изделия ХVI—ХVII веков — серьги, занимавшие видное место среди древнерусских ювелирных украшений. Спрос на них был так велик, что в ХVI веке из среды серебряников даже выделились мастера-сережники. Как и во многих других странах Востока и Запада, в Московском государстве серьги были и женским, и мужским украшением, с той лишь разницей, что мужчины носили по одной серьге. Нередко ими в виде подвесок украшали особо почитаемые святыни, такие, например, как — икону Тихвинской Богоматери в новгородском Софийском соборе, о чем есть свидетельства современников.
С ювелирным искусством Новгорода ХVI—ХVII веков связаны так называемые «голубцы» — массивные серебряные позолоченные серьги в виде стилизованной фигурки птицы в профиль или же двух птиц, обращенных друг к другу спинками (илл. 13, 14). Оригинальность этого вида новгородской пластики проявляется не только в форме, но и в декорировке: «голубцы» с обеих сторон покрыты сканным орнаментом местной работы: здесь и образованный миниатюрными кружками фон, и сердцевидные узоры, и сканные «веревочки» и «восьмерки». О новгородском происхождении этого вида украшений говорит цветовая гамма использованных эмалей. Кроме того, «голубцы» в большом количестве сохранились в церквях и монастырях Новгорода и округи, куда они, согласно письменным источникам, поступали в виде вкладов.
Помимо замечательных памятников церковного искусства и ювелирных украшений мастера Новгорода Великого из драгоценных металлов создавали питьевую посуду, ставшую образцами декоративно-прикладного искусства. Именно Новгород в ХV веке стал родиной золотого и серебряного ковша, форма которого, выполненная в духе традиций народного творчества, была известна славянским племенам еще тысячелетия нашей эры. Для новгородских ковшей, не менявших в ХIV—ХVII веках очертаний и пропорций, характерен ярко выраженный облик — почти круглые в основе, с высокими крутыми бортами и небольшой рукоятью. Они гораздо больше и дольше сохраняли стилистическое родство с деревянной утварью. Меньшие по размеру, предназначенные для питья крепких напитков, новгородские чарки и корчики ХVI—ХVII веков отличались гармоничным сочетанием традиционной формы с деталями, свидетельствовавшими о знакомстве местных серебряников с ювелирным искусством Западной Европы (илл. 15). Это выразилось в использовании в светских предметах библейских сюжетов в барочной транскрипции, а также в привлечении широко распространенных в искусстве Европы орнаментальных мотивов с маскаронами, грифонами, мифологическими существами. Еще одна отличительная черта новгородской питьевой посуды — пространные надписи назидательного характера. Покрывавшие стенки новгородских кружек и братин резные (реже — чеканные) узоры включали элементы, почерпнутые из орнаментов привозных восточных и западных тканей, книжной миниатюры, деревянной народной резьбы (илл. 16).
Утрата Великим Новгородом независимости, карательные походы Ивана Грозного, направленные на подавление любого сопротивления центральной власти, отрицательно сказались на развитии города, его культуры и искусства. Правда, это произошло не вдруг и не сразу. Надо отметить, что высокое мастерство серебряников, чеканщиков, эмальеров, резчиков уже было известно далеко за пределами Новгородской земли. Оно, несомненно, повлияло на декоративно-прикладное искусство Москвы, стало особо важным фактором для развития художественных ремесел соседнего Пскова и более отдаленных центров — городов Русского Севера.
Татьяна СИЗОВА
Иллюстрации предметов из собрания ГИМ предоставлены автором.
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 16 (апрель 2004), стр.114