Сведения о жизни и творчестве Б. Скотта чрезвычайно скупы и противоречивы. Неизвестны даже годы жизни и срок его службы российскому престолу.
Чтобы получить хоть какую-то информацию о работе английского медальера, мы обратились в Королевский музей нумизматики и Британское нумизматическое общество. Несмотря на искреннее желание британских коллег помочь нам, ничего существенного в их ответе, к сожалению, не было. В Новом словаре Национальных биографий Бенжамена, который издается в Англии, кого-либо с фамилией Б.Скотт с подходящими биографическими данными тоже не оказалось. Наши неудачные поиски могут лишь косвенно свидетельствовать о том, что медальер Б.Скотт не считался выдающимся специалистом у себя на родине и не оставил заметного следа в искусстве. Однако он хорошо известен российским нумизматам.
Е.С.Щукина так пишет о нем: «Сын инструментального мастера Академии наук, шотландца Бенжамена Скотта. В 1748 г. заключил контракт о работе медальером на Московском монетном дворе. С 1751 г. работал на Монетном дворе в Петербурге, где им был организован класс для подготовки будущих медальеров, в частности Т. Иванова и С. Юдина». Любопытную информацию можно почерпнуть, например, из документов, опубликованных Великим князем Георгием Михайловичем (ГМ) в его фундаментальном труде «Корпус российских монет ...». Один из них, датированный 12 декабря 1747 года, — «Контракт, заключенный Монетной Канцелярией с медальером Шкоттом», в котором оговорены срок работы Скотта и его обязанности при Московском монетном дворе. В частности, «должен он всякие медальные штемпели... вновь делать со всяким тщанием и самою чистою и искусною работаю...». Кроме того, Скотт в те же четыре года должен был обучить двух российских учеников. Важно, что контракт предусматривал «иметь ему над всеми монетного двора резчиками, что до его искусства касается, команду, которые должны быть у него в послушании и по приказу его потребные к тиснению золотых и серебряных и медных монет штемпели самою чистою работою готовить...». По существу, последний пункт предполагал организационную работу, с которой он, как показало время, блестяще справился. В контракте указывалось, что при отсутствии заказов на изготовление медальных штемпелей медальер все равно должен был вырезать новые штемпеля для чеканки монет, чинить старые и т.д. То есть мастеру не следовало находиться без дела, так как Монетная канцелярия платила ему ежегодное жалование в 500 рублей — за работу плюс 100 рублей — на квартиру.
Несмотря на предусмотренную контрактом загруженность, медальерных работ с подписью Б.Скотта известно немного. Ю.Иверсен указывает, что инициалы B.S., которыми автор обозначал свои работы, встречаются на рублевиках 1754—1757 годов, а также на копии большой коронационной медали императрицы Анны и на обеих медалях, изготовленных в связи с кончиной императрицы Елизаветы. «Его работы и копия медали, — продолжает автор, — на сражение при Полтаве, на которой Прозоровский ошибочно прочел: I. SCOTT., тогда как на хороших экземплярах можно отчетливо видеть «В»...
Роль Б.Скотта в создании российских монет до конца не изучена. Обратимся к некоторым фактам.
Монетный тип рублевиков Елизаветы Петровны, на модели которых удобнее всего исследовать иконографические нюансы монетного дела, принципиально не менялся с 1741 года, то есть со времени ее воцарения и до 1754 года, когда появились рубли с подписью Б.Скотта (илл 1, 2).
Создается впечатление, которое у любителей-коллекционеров переросло в уверенность, что творческая инициатива в монетном деле появилась у Б. Скотта только спустя 6 лет после его прихода на российский монетный двор.
Профессионалы-исследователи, привыкшие прежде всего оперировать фактами, увы, тоже не могут четко определить этапы деятельности Скотта в монетном производстве в качестве «штемпельного дела мастера». В.В.Уздеников дает ему такую характеристику: «Бенжамин СКОТТ. Резал штемпеля золотых монет 1755 — 1759 гг. достоинством в 20, 10 и 5 рублей, штемпеля рублевиков 1754 — 1757 гг. и полтин 1754 — 1761 гг., а также штемпель для пробных медных копеек 1755 г. и штемпеля пробных монет
для Прибалтийских провинций. Большинство штемпелей метил литерами «BS» («Benjamin Scott»), зачастую плохо заметными». Е.С.Щукина лишь попутно замечает, что «контракт со Скоттом неоднократно возобновлялся, так как его подписи... стоят на медалях и монетах вплоть до 1761 г., начиная с рублевиков и полтин 1750-х гг.».
Вместе с тем трудно себе представить, чтобы иностранный высокооплачиваемый специалист, будучи профессиональным медальером, оставил без внимания монетное производство и сосредоточился на организационных вопросах, лишь частично занимаясь медальерным искусством, а именно — вырезая штемпеля памятных медалей. Неужели Скотт изменил традиции иностранных медальеров, которые всегда стремились ознаменовать свое появление на монетном дворе изготовлением нового вида рублевика, служившего для них своего рода визитной карточкой и показателем их мастерства. Вспомним, например, И.Гедлингера, Ж.Дасье и других иностранцев, использовавших весь свой опыт и мастерство для создания великолепных образцов российских монет в первый же год их работы в России.
ГМ приводит важный для нас документ от 13 декабря 1748 года за № 119, озаглавленный «Журнальное определение Сената. — Об определении Вениамина Шкотта медальером на С.-Петербургский монетный двор». В нем, в частности, говорится, что Ее Императорское Величество распорядилась сделать на монетном дворе 20 тысяч червонцев «по апробированной профили». Другими словами, при гравировании портрета монетчики должны были взять за основу уже существовавшее изображение Елизаветы, одобренное ею самою. Предлагалось сделать два штемпеля. Один должен был выполнить Скотт «для усмотрения в резьбе искусства», то есть, видимо, для того, чтобы проверить мастерство заморского медальера в деле. Причем далее выясняется, что штемпель у Скотта уже был готов, более того, «напечатанные тем штемпелем» червонцы «апробированы» императрицей. Но, что самое интересное, Скотту предписывалось сделать и второй штемпель. За основу ему надлежало взять «штемпель на медаль с портретом Ее Императорского Величества», который был «весьма исправен» (то есть нравился императрице) и которым чеканили медали в 1744 году. Пробные образцы червонцев ему было велено представить на рассмотрение в высочайшие инстанции.
Из этого документа выясняется, почему оба штемпеля поручили изготовить Скотту: «... хотя в Москве при монетном дворе помянутого медальерного искусства мастеров 2 человека и имеются, токмо по усмотрению Монетной Канцелярии оные в том искусстве против объявленного Шкотта такого достаточества не имеют...». Таким образом, Скотт был вне конкуренции и на него возлагали большие надежды.
Перед медальером стояла непростая задача. Чтобы во всем блеске продемонстрировать свое мастерство в малой пластике, любой художник стремился использовать крупные заготовки. Понятно, чем шире рабочая поверхность, тем легче и свободнее можно разместить на ней декоративные формы, подчеркнуть сочность лепки, использовать эффект чередования света и тени на рельефе, а самое главное — полнее и точнее решить главную задачу, передать портретное сходство с персонажем и отразить его духовное содержание. Такой пластической емкостью обладают медали, в меньшей степени монеты большого диаметра, допустим рубли. Скотту же предлагали использовать плоскость монетного кружка диаметром всего лишь 20 — 23 мм. Можно представить тогдашнее психоэмоциональное напряжение медальера, которое усиливалось еще потому, что творить ему приходилось, оглядываясь на сформировавшиеся вкусы Елизаветы и придворных, — с 1742 по 1747 год червонцы с изображением императрицы, пусть и не в большом количестве, уже чеканились (илл 3). Нелегко было мастеру и потому, что приходилось ориентироваться на заданный чужой вариант портрета, подстраиваясь под вкусы августейшего заказчика.
Есть основания считать, что задание Скотт выполнил. Хотя свою работу мастер не подписал, можно утверждать, что червонцы 1748 года выпущены именно по резцу Скотта. Во-первых, на это прямо указывает цитированный нами документ. Во-вторых, среди монет Елизаветы 1748 года выделяется золотой червонец, который своей портретной стороной явно не вписывается в изобразительный ряд императрицы на монетах вне зависимости от номинала (илл. 4).
На его лицевой стороне можно увидеть изображение императрицы, поразительно похожее на ее портрет на рублевых монетах 1754—1757 годов, подписанных Б. Скоттом (илл. 2). Тождественность просматривается как в общем композиционном построении, так и в деталях. Миниатюрное личико с пухленькими щечками, двойным подбородком, складкой на шее и крошечным носиком вкупе с узким корсажем, призванным свидетельствовать о тонкой талии персонажа, не очень гармонируют с подчеркнуто пышным бюстом и перегруженной складками мантией на правой половине портрета. Форма головного убора здесь такая же, как и на рублевиках работы Скотта. Если на монетах до 1754 года голову императрицы украшала стилизованная корона, которая пусть отдаленно, но все же была похожа на императорскую, то на исследуемом червонце и рублевиках Скотта это убор в виде круглой шапочки с крестом. Усыпанная крупными жемчужинами, она мало походит на корону, которые было принято изображать на портретах российских императриц. Среди гeральдических корон, которые, согласно классификации В.В.Узденикова, чеканили на российских монетах, изображенный Скоттом головной убор не значится.
Различия в портретах касаются главным образом прически. На портрете на червонце — крупные рельефные локоны, покрывающие затылок и ниспадающие на плечи и спину императрицы. На рублевике Скотта у Елизаветы гладкая прическа, менее пышные локоны лишь на плечах и спине. Но, несмотря на эти различия в прическах, создается впечатление, что портреты выполнены одним мастером. Видимо, Скотт, хотя и был ограничен определенными рамками, в 1748 году все-таки показал свое мастерство, увековечив в монетном металле августейшую особу. При всех недостатках этого портрета его автор явно превзошел своих предшественников в декоративном решении и в попытке создать облагороженное стилизованное изображение персонажа.
По всей видимости, сей портрет удовлетворил притязания Елизаветы, и червонец, датированный 1748 годом, был отчеканен в значительном количестве (В.В.Уздеников называет цифру 17 000 экземпляров). По существу, в 1748 году Скотт создал тип портрета Елизаветы, который стал популярным в монетной иконографии лишь в 1754 году, с выпуском рублевиков. Дело в том, что в последующие годы портрет не получил тиражирования. Возможно, это связано с тем, что червонец не выдержал испытания временем в буквальном смысле этого слова: что хорошо для медали, то неприемлемо для монеты. Из-за износа в процессе обращения высокий рельеф на червонце с портретом типа Скотта быстро терял привлекательность. К этой «уязвимости» практически всех металлических денег Елизавета относилась весьма болезненно. Она неоднократно издавала указы, требуя «сделать новый штемпель, на котором вырезать портрет и герб не так глубоко, как прежние сделаны были, но гораздо мельче, дабы портрет не стирался...». Известна любовь императрицы к внешним эффектам, ее желание непременно произвести впечатление на окружающих. Об этом же свидетельствует и тот факт, что после смерти Елизаветы в ее гардеробе осталось несколько тысяч платьев. Быт правительницы украшали изящные шкатулки с ее портретом, великолепные серебряные блюда опять-таки с ее изображением и другие изысканные вещицы, которые сегодня заняли достойное место в музеях Санкт-Петербурга. Не могла тщеславная императрица «всемилостивейше» жаловать золотые или расплачиваться ими в карточной игре, если монеты не отвечали амбициозным вкусам хозяйки. Заботясь о внешнем виде червонцев, Елизавета повелевала изготовленные монеты «не отжигать, как прежде делали, но оставить так, дабы глянец лучше был...».
Если оставить за скобками гипотетические факторы, следует признать, что художественно-эстетический уровень портрета на червонце, как, впрочем, и на подписанных автором рублевиках, невысок. Заметна небрежность в организации изображения и надписей на червонце — портрет явно не вписывается в монетный кружок. Создается впечатление, что он был создан в расчете на чеканку монеты большего диаметра, которая по каким-то причинам не была утверждена высшими инстанциями. Чтобы штемпель, изготовленный Скоттом заранее, «не пропадал» за ненадобностью, его подогнали под размер червонца, но ведь подгонка зачастую сопряжена с ломкой конструкции. Видимо, из-за этого портрет сместился так, что его задняя часть упирается в надпись, а впереди, наоборот, образовался избыток свободного монетного поля. По этой же причине появился совершенно не типичный для монет Елизаветы Петровны разрыв в легенде — крест короны требовал места.
Не выдерживает критики оборотная сторона червонца. В частности, в глаза бросается асимметрия сторон гербового орла. Например, левая голова орла расположена заметно ниже правой.
Прежде чем рассматривать продукцию второго штемпеля, созданного, как оказывается, тем же Скоттом, обратимся к медали, на которой запечатлен портрет, так понравившийся Елизавете. По всей видимости, имелся в виду портрет на медали, отчеканенной в память о заключении 7 августа 1743 года мира со Швецией. Вероятно, миниатюра была преподнесена императрице на следующий год, так как требовался определенный период подготовки для ее изготовления (илл. 5).
На примере этой медали можно представить художественный вкус императрицы. Здесь облик персонажа и пластические приемы подчинены главной задаче: создать идеализированный, прославляющий образ правительницы. Об этом говорит подчеркнутая парадность портрета. Однако лицо здесь статично, а потому лишено жизни. Перегруженное подробностями декора изображение бюста переключает внимание зрителя с самого персонажа на второстепенные детали, которые вкупе с пластической мягкостью линий довольно привлекательного лица, обрамленного ниспадающими локонами, по всей видимости, особенно нравились самой императрице. Вероятно, для того, чтобы потрафить вкусам Елизаветы, Б.Скотт впоследствии повторил эту медаль.
Найденное неизвестным автором решение портрета на медали перекликается с изображением Елизаветы на полуполтиннике 1747 года, которое тоже произвело на императрицу благоприятное впечатление. Об этом свидетельствует «Именной указ, объявленный из Кабинета Ея Величества Монетной Канцелярии» от 11 декабря 1748 года, в котором передано повеление Елизаветы сделать новый штемпель для чеканки червонцев «с таким Ея Величества портретом, каков на новых полуполтинниках». На иллюстрации 6 представлен полуполтинник 1747 года с портретом императрицы, имеющим иконографическое сходство с ее изображением на медали.
Таким образом, была дана недвусмысленная установка, какой имен но портрет императрицы дать на государственных монетах. Очевидно, тогда-то и пригодился второй резанный Скоттом штемпель, который на первом этапе не утвердили к массовому выпуску. Медальер, взяв за основу портреты на медали и полуполтиннике, модифицировал их и создал собственный вариант, который помимо некоторых иконографических свойств отличался низким рельефом, или, как говорят коллекционеры, плоским чеканом. Обладая художественным чутьем и тактом (свидетельство тому — как минимум 13 лет бессменной службы), Скотт чутко уловил нюансы изображений, которые соответствовали эстетическим запросам Елизаветы. Медальер перенес на золотые кружки основную часть портрета, изменив лишь второстепенные составляющие. Так, контуры корсажа сузились к поясу, отчего талия персонажа приобрела подчеркнуто стройную форму, иной обрез рукава упростил процесс гравировки, но не повлиял на общую композицию (илл. 7).
Скотт проникся желанием Елизаветы видеть себя изящной дамой. Видимо, именно этим и объясняется небольшая «кукольная» головка, которая успешно прижилась на многих монетах различного номинала, включая хорошо известный тип рублевиков 1754 года, и подчеркнуто пышные женские достоинства.
С 1749 года приблизительно половину портретных штемпелей стали комплектовать в паре со штемпелем, который обеспечивал оттиск изображения святого Андрея Первозванного. Возродилась чеканка «андреевских» червонцев (илл. 8).
При визуальном исследовании рублевых монет, датированных 1748 годом, то есть первым годом работы Скотта на Московском монетном дворе, не найдется ни одного экземпляра, принципиально отличающегося от рублей предыдущих, да и последующих выпусков, вплоть до 1754 года. Разнообразие в декоре одежды императрицы, масса отличий в начертании титулатуры и знака монетного двора не в счет.
Мы не знаем истинных мотивов смены монетного типа, которая происходила в 1754 — 1761 годах. Нельзя исключать того, что это совпало с общим подъемом в культурной жизни страны. В 1754 году открылась Академия наук, где в частности сосредоточилось проектирование медалей. В 1758 году указом Елизаветы была создана Академия «трех знатнейших художеств». Открылся Московский университет. Для славы России требовались и художественные памятники малой пластики, включая государственные монеты. Хорошо известно, что в их создании помимо Б.Скотта участвовали ЖДасье и Т.Иванов. Последние два медальера выполнили оригинальные работы, которые до сих продолжают восхищать специалистов и коллекционеров. Эти замечательные авторские произведения, отчеканенные малыми тиражами, вошли в анналы российской нумизматики как исторические художественные памятники. Вместе с тем более скромные по эстетическому уровню штемпеля Скотта «трудились» на производстве, выдавая для государственных нужд сотни тысяч монет разного достоинства.
Примечательно, что благодаря незаметной, на первый взгляд, работе Скотта, в 1754 году были модифицированы портреты императрицы на монетах, чеканившихся на Московском Красном монетном дворе. Наверняка именно по инициативе Скотта изображенная на монетном кружке Елизавета поменяла императорскую корону на милую сердцу медальера расшитую жемчугом и самоцветами шапочку с крестом (илл . 9).
В негласном соревновании между Б.Скоттом и Ж. Дасье за право воспроизводить продукт их творчества массовым тиражом на государственной монете великой страны победил Б.Скотт, несмотря на то, в художественном исполнении его оппонент был явно сильнее. А победителей, как известно, не судят.
Юрий ПЕТРУНИН
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 50 (сентябрь 2007), стр.136