Художник Федор Корнеев

В нескольких номерах журнала «Антиквариат...» публиковался женский портрет работы неизвестного художника: он сложно написан на серо-голубом фоне — изящный силуэт красивой молодой женщины с уложенными «наверх» волосами...

Лаконичность композиции портрета завораживает. Нежный цвет лица модели, темное платье с ярко-красным цветком и холодные тона фона приведены автором в безукоризненную цветовую гармонию. Очевидно виртуозное владение художником техникой пастели... И вдруг хорошо знакомая подпись художника — Ф. Корнеев и дата — «1917». Вот удача! Подпись на портрете принадлежит Федору Максимовичу Корнееву, уроженцу Саратова — художнику, владельцу рисовальной школы-студии и художественного салона-магазина. В 1929 году он был арестован как неблагонадежный. В вину ему вменяли выполнение крупных заказов для монастырей и церквей, близкое знакомство и переписку с П.А. Столыпиным, дружбу с графом А.Д. Нессельроде, а также связь с художниками Франции и Германии. Обширная библиотека по искусству, рисовальные классы, мастерская художника были опечатаны, все находящееся там имущество конфисковано. Семья Корнеевых была бездетна. Супруга художника умерла вскоре после ареста мужа.

В мастерской, кроме большого количества произведений самого Корнеева, были работы саратовских художников, которые он приобретал, чтобы создать музей. Об этом свидетельствовал художник НА. Загреков (1897—1992), ученик Корнеева, присылавший из Берлина для этого музея свои работы, а также журналы, фотографии. Есть и другие подтверждения этого факта. В «Деле» Корнеева, с материалами которого мне удалось ознакомиться в конце 1990-х годов, описи арестованного имущества не оказалось, не было упоминания и о дальнейшей судьбе творческого наследия художника и его коллекций. За прошедшие более чем семьдесят лет ни одна из работ Корнеева так и не появилась в поле моего зрения. За исключением девяти живописных и графических произведений, хранящихся в музеях Саратова и Саратовской губернии, и иконы в Казанской церкви г. Петровска. Было ли наследие художника уничтожено (намеренно или в результате несчастного случая) или оно обрело неведомое нам пристанище? Сколько работ «осталось в живых»? Куда разбросала их судьба? На фотографии, где Корнеев сидит в своей мастерской перед мольбертом, держа палитру и кисть, хорошо видна висящая на стене, справа от художника, пастель В.Э. Борисова-Мусатова «Романс» с дарственной надписью влюбленного автора Ольге Григорьевне Корнеевой, датированной декабрем 1901 года. Несмотря на сложные взаимоотношения в определенный период, добрую память о Мусатове Корнеевы ревностно хранили всю жизнь. Так вот, сейчас эта пастель «Романс» находится в Архангельском музее изобразительных искусств. А оказалась она в далеком северном городе потому, что в 1973 году музей приобрел ее в собрании В.Н. Виноградова в Москве.

Федор Максимович Корнеев родился 3 февраля 1869 года в Саратове. Его отец Максим Михайлович Корнеев, купец 2-й гильдии, был «громко» известен в городе склонностью к эпатажу. В 1879 году он, возможно, по примеру своего земляка М.В. Лентовского, устроил сад «Эрмитаж» — летнее увеселительное заведение с обширным залом со сценой, эстрадой для музыкантов, «стрельбой в цель из Монтекристо» и многочисленными «кафе». Вниманию публики предлагались то спектакли, то «живые картины», то бенефисы актеров, к тому же играли два лучших оркестра — бальный и военный. Вечерами сад был изящно иллюминирован, а по особым случаям устраивались фейерверки. Несколько лет сад считался лучшим местом для приятного времяпрепровождения. Немало Корнеев удивил саратовцев и рестораном «Прогресс» (с роскошным зимним тропическим садом, с привезенными из Москвы латаниями, искусственными гротами и пещерами, фонтаном, висящими киосками и беседками), «шум и гром» которого не оставили равнодушным местного фельетониста И.П. Горизонтова, «прославившего» и ресторан и его владельца. Так, некоторую «художественность» натуры можно приписать Корнееву-старшему, но его «художества» имели определенную подоплеку. Тяга сына к изобразительному искусству не нашла отклика в душе отца, занятие это казалось купцу весьма сомнительным с финансовой точки зрения. Но Федору все же удалось отстоять свой выбор.

В 1884 году мальчик стал посещать только что открывшуюся в Саратове двухклассную рисовальную школу свободного художника И.Ф. Ананьева. Вместе с Федором в воскресной школе учился и Виктор Мусатов. В фондах Государственного Русского музея хранится графический лист Мусатова «Подготовка в Академию», где изображены двое рисующих юношей и что-то объясняющий им преподаватель. В подписи под рисунком можно разобрать фамилии «Корнеев» и «Мусатов». Значительную роль в обучении, в формировании художественного вкуса и взглядов на искусство Федора Корнеева сыграл незаурядный человек, замечательный педагог и самобытный художник В.В. Коновалов. По окончании Академии художеств он был определен преподавателем рисования в Саратовское Александро-Мариинское реальное училище. Друг П.П. Чистякова и И.Ф. Ционглинского, Коновалов представлял для провинциального города совершенно новый тип человека и художника. Много дней и вечеров прошло в незабываемой творческой атмосфере «рисовального кружка», собиравшегося на квартире Василия Васильевича. Учениками Коновалова, преподававшего впоследствии в Боголюбовском рисовальном училище, были Павел Кузнецов, Петр Уткин, Александр Матвеев, Владимир Милашевский, Александр Савинов. «Все мы, саратовцы, у него учились. Коновалов в совершенстве владел преподавательским методом Чистякова и сам был человек темпераментный, способный воодушевить молодежь», — писал А.Т. Матвеев.

В 1885 году произошло событие чрезвычайной важности не только для Саратова, но и для всей России. Открылся первый общедоступный художественный музей. Художник-маринист, профессор живописи А.П. Боголюбов передал в собственность города коллекцию картин и других художественных предметов. Сотни живописных и графических работ русских и западноевропейских художников, предметов декоративно-прикладного искусства, скульптур, книг, рукописей, фотографий были выставлены на обозрение публики. И. Айвазовский, А. Беггров, К. Брюллов, В. Васнецов, В. Верещагин, М. Клодт, В. и К. Маковские, В. Поленов, А. Харламов, А. Иванов, И. Крамской, И. Шишкин, Л. Лагорио, Г. Гогеман, Т. Гюден, Ж.-П. Лоране, Ж. Ноэль, К. Коро, Ш. Добиньи, А. Монтичелли А. и О. Ахенбахи, Л. Кнаус, Д. Вазари — это только часть длинного списка выдающихся имен, чьи произведения могли видеть саратовцы в залах специально выстроенного здания на центральной площади города. Писатель Л. Гумилевский, художник В. Милашевский вспоминали о посещениях Радищевского музея как о самых ярких впечатлениях детства. По мысли А.П. Боголюбова, музей, как учреждение художественновоспитательное, должен был служить подспорьем художественной школе, «художественным пособием для эстетического развития учащихся и всех желающих заниматься и изучать искусство». Для юноши, мечтавшего стать художником, возможность бывать в музее была подобна чуду.

В 1886 году Корнеев успешно сдал экзамены в Петербургскую Академию художеств. Известно, что в батальном классе он получил малую поощрительную медаль за этюд лошади; на последнем курсе, в 1891 году, принимал участие в выставке, проходившей в Петербурге, с картиной «Расчет рабочих на Волге». Прослушав академический курс и получив право преподавания по специальности в средних учебных заведениях, Корнеев вернулся в Саратов. Вскоре Федор Максимович принял дружеское приглашение графа АД. Нессельроде, владельца родовой усадьбы в селе Царевщина Вольского уезда Саратовской губернии. Возможность педагогической и творческой работы в имении графа, ознакомление с богатейшей библиотекой, собранием живописи и графики великих мастеров, а также общение с блестяще образованным «европейцем с головы до ног», каковым слыл граф, увлекла молодого художника.

Село Царевщина располагалось в живописной местности, на склонах обширной долины северо-западной части Вольской нагорной местности. Усадебный дом-дворец окружал обширный парк, раскинувшийся на обоих берегах реки Алай. В саду — множество яблоневых, грушевых деревьев и ягодных кустарников. Четыре года прожил художник в имении, а затем состоялась его первая поездка в Париж для совершенствования художественного образования. Этим он тоже был обязан своему другу и покровителю. В течение зимних месяцев 1894—1895 годов Корнеев брал уроки в частной академии Филиппо Коларосси. Большое число частных студий, возможность самостоятельно работать с живой натурой, которая стоила довольно дешево, а также стремление быть в центре современных художественных процессов — все это неодолимо влекло художников в Париж. Надо сказать, рисование обнаженной натуры в классах Корнеева в годы его преподавания в Боголюбовском рисовальном училище было основным учебным занятием. В 90-е годы XIX века в студии Коларосси занимались Н.Я. Симонович-Ефимова, А.С. Голубкина, А.П. Остроумова-Лебедева, К.А. Сомов, Е.Е. Лансере, Е.С. Кругликова, Н.Д. Милиоти, Н.П. Богданов-Бельский. У Коларосси, как и в подобных академиях Жюльена, Гран-Шомьера, Э. Каррьера, Делеклюза, рисовали с натуры, писали красками. Одни художники, вспоминая парижскую студию, говорили, что она дала им прочную профессиональную подготовку, другие с восторгом отзывались о царившей там особой атмосфере. По возвращении из Парижа Корнеев снова уехал в имение Нессельроде, где проработал около трех лет. Художник бывал в усадьбе и позже, вплоть до эмиграции графа во Францию в 1907 году. В 1901 году Корнеев исполнил портрет Нессельроде, который находился в усадьбе до ее национализации. Сегодня он — в коллекции Вольского краеведческого музея. Одновременно из усадьбы в музей поступила и другая работа Корнеева — «Студия скульптора» (или «В ателье скульптора», х., м. 95x53).

В числе тридцати трех произведений Ф.Корнеева, представленных на художественной выставке картин, скульптуры, гравюр и рисунков, состоявшейся в 1899 году в Саратовском Радищевском музее, восемь этюдов из села Царевщина: «Дорога на мельницу», «Гумна», «Скамейка в саду», «Улица в селе», «Двор крестьянский», «Сад ранней весной», «Село Царевщина. Осенний этюд», «Ранней весной». Каталог выставки позволяет нам начать список работ Корнеева, местонахождение которых неизвестно. Это картины и этюды, исполненные в технике масляной живописи: «В «ателье» скульптора», «Букинист», «Пещера в горе Горячей в г. Пятигорске», «Лысая гора около Саратова», «Улица в деревне Дерской в Крыму», «Пруд у дачи г. Вакурова», «Яличная пристань в Ялте», «Волга у Саратова», «Бульвар Монпарнас в Париже», «Мраморный лев в Алупке», «Лошади в поле», «Турецкая феллука (Лодка)», «Берег у Массандры», «Сторожевая башня Нижегородского кремля», «Грот Дианы в Пятигорске», «Железнодорожная сторожка на «весенней пристани» в Саратове», «Голова нищего», «Гора Машук в Пятигорске», «Прибой волны у Массандры» (Крым), «Голова молодого парня», «Вид Пятигорска и г. Бештау», «Игра в орлянку» и две акварели — «Без работы» и «Голова старика». На выставке предполагалась продажа картин. Сохранилась расписка Константина Хрисанфовича Готовицкого о покупке этюда «Скамейка в саду».

Обращает на себя внимание довольно широкая география представленных художником работ: Саратов, Нижний Новгород, Париж, Ялта, Массандра, Алупка, Пятигорск. Известно, что «Сторожевую башню Нижегородского кремля» Корнеев передал в 1912 году в музей Саратовской ученой архивной комиссии, коллекции которого составили основу собрания Саратовского областного музея. Картина «Игра в орлянку», довольно большого размера, хорошо видна на фотографии, запечатлевший интерьер художественной мастерской Корнеева, располагавшейся на первом этаже его собственного дома на Малой Казачьей улице. «Орлянку» и саратовских «орлянщиков» бойко описал В. Гиляровский, сам частенько принимавший участие в игре. «Далеко за городом, под Лысой горой, были пустыри оврагов, населенных летом галаховцами, перекочевавшими из ночлежного дома Галахова на эту свою летнюю дачу. Здесь целый день кипела игра в орлянку. Пьянство, скандалы, драки. Играли и оборванцы, и бурлаки, и грузчики, а по воскресеньям шли толпами разные служащие из города и обитатели «Тараканьих выползков», этой бедняцкой окраины города. По воскресеньям, если посмотреть с горки, всюду шевелятся круглые толпы орлянщиков. То они наклоняются одновременно все к земле — ставят деньги в круг или получают выигрыши, то смотрят в небо, задрав головы, следя за полетом брошенного метчиком пятака, и стремительно бросаются в сторону, где хлопнулся о землю пятак. Если выпал орел, то метчик один наклоняется и загребает все деньги, а остальные готовят новые ставки, кладут новые стопки серебра или медяков, причем серебро кладется сверху, чтобы сразу было видно, сколько денег».

До 1899 года Корнеев принял участие в трех выставках Саратовского общества любителей изящных искусств, членом которого он был, а также преподавал в рисовальной школе Общества. Вторая выставка ОЛИИ 1891 года состояла из «художественных произведений местных сил». Участниками были как профессионалы, так и любители. Представлялись работы оригинальные и копийные, преимущественно с картин Радищевского музея. В художественном разделе выставки экспонировались три работы Корнеева — «Портрет Голощапова» (перо, тушь?), акварель «Уборка ржи», живописный этюд (?) «Болгарский бродячий музыкант». Каталог третьей выставки 1893 года не был издан. Об участии художника в этой выставке мы знаем из местных газет. То же относится и к четвертой выставке ОЛИИ, 1898 года.

С конца 1880-х годов и в 1890-е Корнеев активно сотрудничал с журналами «Всемирная иллюстрация», «Нива», «Север» и другими иллюстрированными изданиями, в которых публиковались его графические работы. Это давало ему некоторый заработок, а главное — возможность попробовать себя в различных жанрах и техниках.

С 1899 года и до начала 1910-х в Саратове состоялся целый ряд выставок: Товарищества передвижных художественных выставок, учеников Боголюбовского рисовального училища (почти ежегодно), несколько персональных, а также выставки с участием местных и иногородних художников. Корнеев принял участие только в выставке картин членов МТХ (Московского товарищества художников) и саратовских художников — 1903 года. Организована она была по инициативе В.Э. Борисова-Мусатова. Состав выставки был довольно пестр. Критика местных журналистов сводилась в основном к осмеянию ее как образчика декадентского вкуса. В.В. Коновалова упрекнули в пристрастии «к дохленьким», назвав его певцом смерти, зловещим вороном. Досталось и инициатору выставки: «Рисунок г. Мусатова... слабый, до того слабый, что некоторые фигуры (женщина, например, в картине «Встреча у колонны») имеют совершенно невероятную постановку головы — затылком к груди, а лицом на спину». Ф.М. Корнеев выставил новую работу — «Центавры». «Эти центавры, или кентавры, — писал автор фельетона С. Гр-н, — дань времени и написаны, вероятно, из боязни прослыть рутинером, или в надежде попасть в члены московского товарищества художников. Иначе, трудно понять то обстоятельство, которое заставило такого серьезного работника написать пошлую вещь на декадентском фоне».

В следующий раз художник участвовал в выставке только в 1913 году. Педагогическая деятельность, видимо, несколько потеснила творчество. Преподавание в Боголюбовской рисовальной школе и собственная школа-студия отнимали много времени. К тому же Корнеев постоянно был в разъездах, часто бывал в Париже, Берлине, Мюнхене, где знакомился с художественной жизнью Европы, приобретал книги, репродукции, открытки, художественные принадлежности, а также всякие пособия, необходимые в процессе обучения. Все это, в свою очередь, можно было купить (а если не купить, то пересмотреть) в магазине-салоне Корнеевых. Там же можно было узнать о «всех заграничных новинках в искусстве».

В Выставке картин 1913 года, устроенной в помещении Боголюбовского рисовального училища, участвовали художники Москвы, Санкт-Петербурга, Саратова и Казани. По отзывам саратовской прессы, выставка получилась интересной и разнообразной: «многое... отдает свежестью и новизною приемов». Хотя «швейцарские виды Ф. Корнеева более или менее обычны, они имеют сходство и с данными местностями», — писал обозреватель. Речь шла о трех работах, созданных в поездке по самым живописным местам Швейцарии, где любили бывать русские художники. В экспозиции Радищевского музея находился небольшой этюд А.П. Боголюбова «Женевское озеро. Шильон». Корнеев представил следующие картины: «Старая площадь в Герсау», «Шильонский замок. (Женевское озеро)», «На Фирвальштедском озере».

В 1914 году в Радищевском музее была организована выставка, чистый доход от которой и 15% с проданных картин должны были поступить в пользу раненых воинов. Здесь саратовский зритель впервые увидел Корнеева-портретиста. Не этюды «головы старика» или «головы молодого человека», а законченные произведения зрелого художника — четыре женских портрета. Художник не раскрыл имен изображенных, оставив на этикетках и в каталоге только начальные буквы фамилий: «Портрет госпожи Е.», «Портрет баронессы Ш.», «Портрет госпожи Ю.», «Портрет балерины Императорского Московского балета госпожи А.». Можно предположить, исходя из знания окружения художника, что на одном из портретов изображена баронесса Екатерина Леонгардовна Штейнгель (1878— 1920), вдова генерал-майора Суровцева Владимира Дмитриевича, имевшего родовое имение в Балашовском районе Саратовской губернии. На другом — дочь графа А.Д. Нессельроде, Лидия Анатольевна Юматова, ставшая владелицей имения в Царевщине после отъезда отца за границу. Нельзя исключить и другой вариант — это могла быть г-жа Юматова, супруга Василия Дмитриевича Юматова, действительного статского советника, председателя попечительного совета Саратовской 1-й мужской гимназии. Уже после высказанных мною предположений в руки мне попал еще один экземпляр каталога этой выставки, где чьей-то рукой были дописаны некоторые фамилии — «Портрет г-жи Евреиновой Е.К.» и «Портрет балерины Адамович». Возможно, имелась в виду Елена Михайловна Адамович, солистка Большого театра с 1908 по 1936 год. Известно, что Корнеев имел много заказов на портреты, и не только от саратовцев. Заказные портреты, если таковые были, по окончании выставки «ушли» к заказчицам или заказчикам, другие вернулись в мастерскую художника и, по всей вероятности, разделили участь всех его работ, находившихся в его доме на момент ареста. На этой же выставке был показан городской пейзаж — «Улица в Берлине».

На «Выставке картин современных живописцев: художники — голодающим» 1922 года Корнеев тоже представил портреты. Они значились в каталоге под №№ 20—24. К сожалению, других сведений каталог не содержал. Возможно, какие-то из портретов зритель видел уже на выставке 1914 года.

1917 год принес большие перемены в устоявшуюся жизнь Ф.М. Корнеева. Весной 1918-го он был уволен из училища, реорганизованного и переименованного в Высшие свободные государственные художественные мастерские. «Претензий», как всегда, к художнику было много. Рассматривалась как «написанная к моменту» аллегорическая картина (для украшения фасада здания), изображающая победу революции над старым строем — «Орлы Востока несут свободу Западу». Возмущал и его проект музея истории революции. Разве можно верить в искренность намерения художника увековечить в ряде портретов героев и главных деятелей революции, если всего несколько лет назад он «увековечил одного из гласных старой думы, портрет которого висит в зале городского самоуправления»? Возможно, обличителям припомнился и тот факт, что Корнеев копировал репинский портрет П.А. Столыпина. И.Е. Репин писал портрет по заказу Саратовской городской думы в 1910 году, и в том же году работа была привезена в Саратов. После гибели премьер-министра в 1911 году Корнеев написал копию портрета человека, дружбу с которым ему позднее ставили в вину, возможно, для себя, на память, или по заказу какого-либо учреждения. В 1918 году оригинал из Саратовской городской Думы был передан революционноследственной комиссией в Радищевский музей. Корнеевская копия тоже оказалась в музее, но ни время, ни источник поступления неизвестны, как это значится в инвентаре. Упреки в его адрес в неискренности и двуличии не смягчил и благородный жест художника, написавшего большую историческую картину (по рисунку секретаря гольштинского посольства Адама Олеария) «Саратов в 1636 году» и подарившего ее только что созданному (в 1917 году) Педагогическому музею наглядных пособий. В ведение Губернского отдела народного образования передали художественную студию Корнеева, ему же позволили остаться в должности заведующего и преподавателя.

На IV выставку живописно-пластической культуры (1920 года) Корнеев дал явно давние работы: этюд с изображением мастерской В. Мусатова, волжский этюд и пейзажи своих прежних путешествий: «Фирвальдштедское озеро», «Бриенское озеро» (Швейцария) и «Гора Ай-Петри в Крыму». Преамбула к каталогу гласила, что эта выставка «представляет собою собрание художников, работающих в духе разных направлений в живописной культуре внутренней художественной жизни Саратова. ...От крайних «правых» до крайних «левых художников». Обозреватель выставки, оценивая ее в целом как слабую, не увидел в экспозиции ни тех, ни других, но сетовал на то, что так и не почувствовал горячего дыхания современности.

В 1-й объединенной выставке картин саратовских художников 1927 года Корнеев принял участие всего лишь одной работой «Пруд» (х., м.), а на выставке следующего года показал «Портрет Кузнецова» (х., м.) и фрагмент фриза «Наши бойцы революции» (масло). Очевидно, что художник увлекся в 1920-е годы монументально-декоративной живописью, его привлекали новая форма и новое содержание, продиктованные самим временем. Под руководством Корнеева и при его участии ученики его школы в этом десятилетии выполнили «ряд крупных оформлений общественных зданий, различных компаний, клубов, а также декораций и сцен; ряд плакатов и лозунгов для Губвоенкомата». К примеру, можно назвать роспись стен панно с морскими сюжетами в клубе военморов, иллюстрации, портреты, заставки и прочее для журнала «Звезда курсанта», лозунги для Дома Крестьянина.

К уже названным работам Ф.М. Корнеева следует добавить его рисунок, изображающий Жана Батиста Савэна (1893 года), француза, волею судьбы оказавшегося в Саратове, а также подаренный Саратовскому отделению Санкт-Петербургского литературного общества «Портрет шлиссельбуржца Н.А. Морозова» (между 1907 и 1909 годами).

Говорить о творчестве художника в целом по нескольким произведениям сложно и не совсем правомерно. Какое место известные нам работы Корнеева занимают в его творчестве? Но все же они, а также список работ художника, составленный мной по каталогам и другим печатным источникам, включающий более шестидесяти наименований, позволяют сказать следующее. Корнеев получил крепкую академическую выучку, большинство его работ выполнено в традиционной манере, сложившейся в основных своих чертах к началу 1900-х годов. Большую часть его наследия составляют пейзажи, в том числе городские, и портреты. В жанре портрета художнику, на мой взгляд, удалось раскрыть свое дарование наиболее ярко. Охотно Корнеев писал и жанровые картины со сложной многофигурной композицией. Работал не только в технике масляной живописи, но и виртуозно освоил технику акварели и пастели. С.Соколов в статье «Саратовские художники» (1925 г.) упомянул об участии Корнеева в одном из парижских Осенних Салонов. Художник пробовал свои силы в иллюстрации литературных произведений, делал карандашные зарисовки «городской повседневной жизни». Сотрудничал с периодическими печатными изданиями, российскими и зарубежными. Наряду со станковыми произведениями Корнеев создал ряд монументальных живописных работ, которые были использованы в украшении внешнего и внутреннего облика городских зданий.

Все сказанное, пожалуй, позволяет нам надеяться на счастливые находки в будущем. А имя очаровательной незнакомки в темном платье с красным цветком мы обязательно узнаем.

Ирина ЖУКОВА

Иллюстрации предоставлены автором.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 54 (январь-февраль 2008), стр.22