Фамильная коллекция Фаберже

Ювелирные изделия фирмы Фаберже ни в рекламе, ни в каких бы то ни было рекомендациях не нуждаются. Не надо быть знатоком антиквариата, чтобы сразу представить себе, о чем идет речь. И имя, и как минимум «яйца» Фаберже знают все. Однако далеко не всем известно, что два представителя этой всемирно известной семьи ювелиров были в дополнение ко всему еще и страстными коллекционерами почтовых марок, вписавшими свои имена в историю мировой филателии.

Как известно, Карл Фаберже был официальным поставщиком Российского Императорского двора. И его сын, Агафон Карлович, также имел доступ к первым лицам императорской фамилии, некоторые члены которой увлекались филателией. Собирал почтовые марки Великий князь Алексей Михайлович. Собирал марки и сам глава Дома Романовых — Император Всероссийский Николай Александрович. Но если первый был действительно филателистом-профессионалом, членом Дрезденского филателистического общества, куда избирали только авторитетных коллекционеров, то Николай II был просто филателистом-любителем. Хотя и в его собрании хранились уникальные вещи. Достаточно вспомнить четыре альбома пробных вариантов и эскизов знаменитой «Романовской серии», выходом которой почта отметила 300-летие правящей династии и над созданием которой работали известные «мирискусники», и станет ясно, что и «домашняя» императорская коллекция марок была весьма неординарным собранием.

Так вот, будучи представителем семьи, поставлявшей Двору предметы ювелирного искусства, Агафон Фаберже как филателист довольно близко сошелся с Николаем Романовым, став дополнительно еще и смотрителем (точнее, консультантом владельца по вопросам филателии) императорской коллекции марок. Сам же Агафон Карлович специализировался на собирании знаков почтовой оплаты Российской империи, включая как общегосударственные выпуски, так и марки «окраин», то есть выпуски для Польши и Финляндии. Но особую гордость его коллекции составляли марки земской почты.

Когда именным указом император Александр II в 1861 году отменил многовековое крепостное право (не лишним будет отметить, что именно он в 1857 году дал «путевку в жизнь» и первой русской почтовой марке), в России стала активно проводиться реформа местного самоуправления, дававшая новые права земским органам власти. А поскольку общегосударственная почта, доставлявшая корреспонденцию по магистральным трактам, зачастую не добиралась до «глубинки» по причине бездорожья, то земская администрация во многих уездах европейской части России особо озаботилась проблемой налаживания надежной местной связи. И здесь благие начинания земских правлений неизменно наталкивались на проблему поиска дополнительных средств, без привлечения которых ни о какой надежной местной почтовой связи и речи быть не могло. Однако выход был найден довольно быстро и оказался весьма эффективным. Земствам было разрешено выпускать свои собственные почтовые марки, а средства, выручаемые от их продажи, направлялись на содержание местных земских отделений связи и оплату работы земских почтальонов. В результате уже в 1865 году в обращение вышли первые местные земские почтовые марки.

Как же функционировала земская почта и как использовались земские марки? Схема была предельно простая и достаточно надежная. Собственно, сама земская почта замышлялась как вспомогательная по отношению к общероссийской, государственной, и ее целью было помочь в доставке корреспонденции от магистрального тракта, по которому проходил путь государственной почты, в глубь уезда Следовательно, при направлении письма, скажем, из Москвы или Санкт-Петербурга в какую-нибудь деревеньку Подольского или Лужского уездов его отправитель покупал на почте общероссийскую марку номиналом в десять копеек, оплачивая тем самым пересылку простого письма весом примерно в 13 граммов, что и гарантировало его доставку до уездного центра. Там, в свою очередь, на приходивший конверт доклеивали местную, земскую, марку копеечной стоимости, оплачивая тем самым «дальнейший путь» отправления до его конечного места назначения. Ну и естественно, что внутри уездов и между ними весь обмен корреспонденции оплачивался земскими марками, использование которых, в соответствии с уложениями о земской реформе, четко вписывалось в регламент функционирования земского самоуправления, включая и самофинансирование требуемых местных расходов. Единственным условием было, чтобы земские марки существенно отличались внешне от общегосударственных, с тем чтобы почтовые работники не путались при расчетах средств, взимаемых за пересылку писем, открыток и иной корреспонденции.

В итоге за пятьдесят с небольшим лет, до известных событий 1917 года, в России почти полутора сотнями уездов было выпущено и введено в обращение более трех тысяч земских марок, отличавшихся не только различными рисунками, но еще и зубровкой, бумагой, способом печати и тому подобными признаками, сразу же замечаемыми филателистами. Естественно, что такое обилие и разнообразие земских марок на фоне строгих и довольно однообразных, хотя и графически безукоризненных, общегосударственных, общее количество которых было в десятки раз меньше отпечатанных уездами, сделало их предметом особого внимания не только российских, но и зарубежных, и в первую очередь европейских, коллекционеров. Достаточно вспомнить, что уже в 1869 году в бельгийском каталоге «марок всех стран» Моэнса были помещены первые земские марки с довольно высокой их котировкой. Повышенная ценность земских марок в среде коллекционеров обусловливалась, во-первых, их небольшими, по сравнению с государственными, тиражами (достаточно вспомнить, что самая первая общегосударственная марка в России была отпечатана тиражом примерно 60 миллионов экземпляров), а во-вторых, не всегда легкой доступностью. Ведь в отличие от общероссийских, продаваемых повсеместно, земские марки можно было приобрести только на территории того уезда, где они были выпущены в обращение и использовались для почтовых нужд. Тут можно вспомнить еще одного российского коллекционера земских марок, собравшего одну из лучших и наиболее полных их коллекций, используя свое служебное положение. Речь идет об одном из пионеров развития отечественной авиации — военном летчике Александре Матвеевиче Кованько, который приобретал себе марки в тех «деревнях и весях», где совершал плановые (и не всегда...) посадки его аэроплан.

Со временем у коллекционеров, собиравших «земства» (так на филателистическом жаргоне именуется эта область собирательства), стали цениться и сами почтовые отправления, франкированные смешанными местными и государственными марками.

Наибольший интерес представляли письма, прибывшие из-за границ Российской империи, и в особенности «из-за океана», поскольку на конвертах тогда находили себе место и иностранные, и общероссийские, и местные, земские, марки. Таких в коллекции Фаберже хранилось около двух сотен.

Увы. Октябрьские события 1917 года внесли безжалостные коррективы в увлечение Агафона Карловича. Будучи одним из лучших геммологов России, он неоднократно привлекался к оценке конфискованных ценностей «бывших». В конце 1921 года по личному распоряжению Льва Троцкого Агафону Фаберже возвращают отобранные ранее квартиру и коллекцию марок и поручают заниматься оценкой большой партии бриллиантов и драгоценных камней из Гохрана, предназначавшихся для продажи за границу. Недавняя расправа над восемнадцатью сотрудниками Гохрана, которых обвинили в хищениях, а также очередное девятимесячное тюремное заключение, страх за свое будущее и семьи заставляют Агафона Карловича задуматься об эмиграции. Естественно, что ни о каком легальном выезде из Советской России речи идти не могло. Поэтому декабрьской ночью 1927 года Агафон Фаберже с женой и малолетним сыном Олегом в сопровождении верных людей тайком на санях-толкачах по замерзшему заливу перебираются в Финляндию.

Существует легенда, что семья Фаберже ничего не взяла с собой, кроме двух больших кожаных чемоданов с марками. Однако, как впоследствии рассказывал Олег Фаберже, посетивший впервые свою давным-давно покинутую Родину осенью 1991 года, все обстояло совсем иначе.

— Мой папаша, — рассказывал Олег Агафонович, всегда так нежно, на старорусский лад, называвший своего отца, — все заранее обдумал. И мы с собой в дорогу ничего, кроме теплых вещей, не брали. Он заранее, задолго до той ночи, все ценности, включая и свою коллекцию марок, переправил в Эстонское посольство, а оттуда дипломатической почтой мы все в целости и сохранности уже получили в Гельсингфорсе.

Олег Агафонович, всю жизнь проживший в финской столице, никогда не признавал никаких Хельсинок. Есть город Гельсингфорс, как его называли в Российской империи. Так он писал и на конвертах свой обратный адрес. И вот что удивительно, не желая обижать старика, я всегда писал ему не в Хельсинки, а в Гельсингфорс, и ни одно письмо не возвратилось из-за ошибки в адресе. Как, впрочем, не признавал он и такую страну, как Советский Союз.

Неоднократно имея возможность посетить Москву или любой другой город, Олег Фаберже осуществил свои намерения только после того, как на карте мира вновь появилась Россия...

Но все-таки вернемся к Фаберже-филателистам. Устроившись и укоренившись в Гельсингфорсе-Хельсинках, и не возвращаясь к семейному ювелирному делу, семья Фаберже жила, не бедствуя, на прежние сбережения, а весь интерес ее теперешнего главы — Агафона Карловича — сконцентрировался на филателии. И вот, когда в 1933 году в Вене проходила самая известная в межвоенное время международная филателистическая выставка, он решился выставить часть своей уникальной коллекции земств. Однако увидеть ее вновь, после триумфальной экспозиции Агафону Карловичу так и не удалось. Аншлюс Германией Австрии и негативное отношение семьи Фаберже к нацистам привели к конфискации гитлеровцами всех его марок, находившихся де факте в юрисдикции Третьего рейха, а потом и распродать их на аукционных торгах...

Как впоследствии рассказывал сын Агафона Карловича, Олег Агафонович, он, желая сохранить память об отце, сам увлекся марками, начав восстанавливать распавшуюся знаменитую коллекцию. В итоге на Всемирной филателистической выставке «Финляндия-1988» Олег Фаберже экспонирует практически заново собранную коллекцию русской земской почты. А сама страна-организатор выставки, в память о его отце, владевшем не только редчайшими «земствами», но и уникальным собранием первых финских марок, выпускает специальный почтовый блок с его портретом и репродукциями редких марок Финляндии из его коллекции.

В мае 1995 года в результате острого сердечного приступа Олег Агафонович скоропостижно скончался, завершив колоссальную работу по подготовке и изданию огромного фолианта, в котором со скрупулезной точностью описывались все земские раритеты из его собственного и собрания его отца Агафона Карловича. В семье Фаберже филателистов больше не осталось. Но вот что удивительно, в скорости после кончины последнего Фаберже-филателиста, ни одна из его уникальных марок не была выставлена на аукционные торги. Распродажа коллекции произошла лишь через несколько лет. Оказывается, дальновидный, как и его отец, Олег Агафонович, желая избежать излишнего ажиотажа и гарантировать своим наследникам получение реальных денег, завещал выставить на аукцион свою коллекцию после его кончины по прошествии заранее оговоренного количества лет. Что и было выполнено в соответствии с волей покойного.

Андрей СТРЫГИН

Иллюстрации предоставлены автором.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 72 (декабрь 2009), стр.138