Посвящаю памяти Владимира Алексеевича Воронова (1958—2013), моего доброго коллеги, профессионального фотографа, автора фотомакросъемки портретов, которая обеспечила проведение атрибуции произведений, что способствует развитию музейной науки.
Данная статья посвящена результатам изучения двух женских портретов из собрания Московского музея В.А. Тропинина и художников его времени и вопросам, возникшим в ходе исследования.
В экспозиции музея находится Портрет императрицы Екатерины II, считающийся работой Рокотова (Ж—162; холст, масло; 65,5x53,3 см). Это погрудное профильное изображение, на котором императрица представлена в светло-зеленом платье, отделанном кружевом, горностаевой мантии, в малой императорской короне, с лентой и звездой ордена Святого Андрея Первозванного. Ее затейливая прическа решена в форме «маленькой головки»: волосы на висках и на темени уложены в косы, перевитые жемчужными бусами, и спускаются с макушки на плечи двумя длинными локонами. Дополняют парадный антураж крупные серьги из драгоценных камней и эгрет с черным пером, приколотый к прическе.
Н.П. Лапшина, впервые опубликовавшая портрет1, приписывала его кисти Рокотова и предполагала, что это повторение-вариант погрудного портрета Рокотова (1763 г., ГТГ, № 25383), послужившего, в свою очередь, этюдом к поколенному коронационному портрету (1763 г.), известному в двух авторских вариантах (в ГТГ и Государственном музее-заповеднике «Павловск»). После поступления в музей Тропинина в 1971 году из коллекции Ф.Е. Вишневского, портрет был атрибутирован как бесспорная работа Рокотова, авторское повторение с датировкой «после 1763». С такой атрибуцией портрет опубликован в альбоме музея2 и монографии Романычевой3.
В 2012 году в отделе научной экспертизы ГТГ НТ. Пресновой и И.Е. Ломизе было проведено стилистическое и технико-технологическое исследование портрета, которое позволило сделать интересные наблюдения. Изучение полотна проводилось в сравнении с вышеуказанным аналогичным по композиции профильным портретом Екатерины (ГТГ) — бесспорным произведением Рокотова.
Состояние живописных материалов портрета не противоречит датировке 1760-ми годами. При сравнении с эталоном нами были обнаружены стилистические отличия. Для портретов характерен разный масштаб изображения: оригинал приближен к погрудному срезу, экспортируемое полотно ближе к поясному. При общем иконографическом сходстве портреты имеют отличия в деталях. По-разному изображены: складка мантии, ниспадающей с правого плеча; нити жемчуга, вплетенные в прическу, и эгрет, а также пряжка, скрепляющая мантию на левом плече.
Объемно-пластическое решение рассматриваемого портрета упрощено, что, в свою очередь, привело к некоторым объемно-пространственным погрешностям. В частности, несмотря на трехчетвертной поворот фигуры, оба плеча модели оказались в одной плоскости. Отсюда возникает впечатление уплощенности форм шеи, плеча и фигуры в целом.
Еще одним отличительным признаком служит колорит с преобладанием насыщенного зеленого цвета. Это несвойственно бесспорным произведениям Рокотова, цветовая гамма которых строится на мягких тональных соотношениях. Кроме того, оригинал отличает более тонко проработанная светотеневая моделировка форм и передача фактуры материалов: волос, меха, парчи, шелка, драгоценностей. Пастозные мазки пластично выявляют в эталоне завитки локонов, сгибы кружев, сияние бриллиантов. В портрете из тропининского музея все детали и аксессуары трактованы проще и лаконичней.
Технологическое исследование подтверждает эти выводы4. Монотонно однообразная консистенция красочной массы, нанесенной мягкой кистью на всю поверхность картины, противоречит манере работы Рокотова. Этот художник варьирует и тип кистей, и густоту краски в зависимости от изображаемого предмета или его детали. Сравнительный анализ рентгенограмм исследуемого и эталонного портретов также не обнаружил сходства в приемах построения изображения.
Сказанное не позволяет считать «Портрет императрицы Екатерины И» работой Рокотова. Тем не менее при исследовании структуры живописного полотна установлено, что портрет написан на однослойном сером грунте, идентичном грунту эталона. Обнаружен также близкий рокотовскому оригиналу замес красочной пасты, которой написано лицо. По заключению И.Е. Ломизе, копия выполнена с оригинала (а не с другого образца) художником, который видел (знал), как работает Рокотов, то есть копия сделана его учеником непосредственно в мастерской.
Таким образом, экспортируемое произведение следует считать работой неизвестного художника мастерской Рокотова, выполненной в третьей четверти XVIII века.
Данный иконографический тип изображения императрицы широко тиражировался: известны копии, исполненные А.П. Антроповым (1764 г., Государственный музей-заповедник «Ростовский Кремль»; 1766 г., Новгородский государственный объединенный музей-заповедник). Существуют копии работы неизвестных художников — в Нижегородском государственном художественном музее, Военно-историческом музее артиллерии, инженерных войск и войск связи (Санкт-Петербург), ГРМ и Музее изобразительных искусств Грузии (Тбилиси). Кроме того, миниатюры, выполненные А.И. Черным по эмали на меди в 1765 году, находятся в ГЭ (9x7 см) и ГРМ (6,1x5 см).
Интересно отметить, как исследование произведения, вызывающего вопрос, влечет за собой более пристальное изучение бесспорного полотна, взятого за эталон. При раскантовке портрета из ГТГ помимо имеющейся известной надписи на обороте холста («сег портретъ Емператрицы Екатерины Алексеевны второписан въ 176 3:м году меа майя 20 дня Писал живописец академш адъюнктъ федоръ рокотовъ За работу заплачено тридцать рублевъ») нами была впервые зафиксирована и переведена с французского на русский язык следующая владельческая надпись, нанесенная почерком второй половины XVIII века: «Гербовой Печать Натальи Нестеровой // Le travaill de ms Roco- toff// toujours fidele et toujours malereux // mon ombre vient encore partager // vos doideures // C’ est portret apartiend a Mn//... Hesterof» («Работа господина Рокотова//всегда преданного и всегда несчастного // моя тень опять приходит разделить // ваши страдания // Это портрет принадлежит Мн // Нестерову (ой?)». Остается загадкой, кому принадлежат столь сентиментальные слова о преданном и несчастном художнике и чьей-то тени, но одно выясняется точно, что портрет принадлежал некоей Наталье Нестеровой, на что указывают гербовая печать и надпись.
Род дворян Нестеровых древний и происходит из старинного баронского рода Остзейского дворянства фон Фитингоф, представитель которого выехал в Россию в конце XIV века. Нестеровы занесены в VI часть родословной книги Ярославской губернии5. Точно связать имя владелицы портрета с каким-то конкретным персонажем довольно сложно, но, учитывая интересующую нас эпоху и генеалогию Нестеровых, можно предположить, что ею могла быть Наталья Владимировна Нестерова, урожденная Бутурлина. Она была супругой Афанасия Александровича Нестерова (ок. 1763—1834), ярославского дворянина, подполковника, племянника АЛА. Нестеровой, жены адмирала Г.А. Спиридова Представители этой семьи нам известны по портретам кисти Михаила Шибанова, по одной из версий, крепостного А.Г. Спиридова. Художником были созданы портреты: самого Афанасия Александровича (мужа Натальи Нестеровой), его сестры Александры, тетки АЛА. Нестеровой (происходящие из собрания П.А. Анохина в Москве) и ее сыновей — Алексея, адмирала и сына адмирала, Матвея, известного генеалога (1772 и 1776 гг., оба в ГТГ), и Григория (1776 г., Ивановский областной художественный музей).
И хотя это может оставаться только предположением, все-таки прочтение надписи расширяет наше представление о бытовании портрета (до сих пор было известно лишь то, что портрет поступил в ГТГ в 1940 г. от С.М. Минервина)6.
Вызывает интерес и провенанс портрета княгини Екатерины Алексеевны Голицыной кисти Рокотова из собрания того же музея. Как показывает стилистика и состояние красочных материалов, портрет можно датировать 1790-ми годами. Об этом же говорят костюм и прическа модели: дама представлена в платье с белой косынкой, накинутой на плечи («feshu»); ее высокую пышную прическу украшает нарядный тюлевый чепец, отделанный так же, как и косынка, бантом, рюшами и кружевом. Поражает несоответствие между преклонным возрастом изображенной и ее слишком моложавым лицом: рожденной в 1724 году, Е.А. Голицыной должно быть около семидесяти лет, а на нас с портрета смотрит достаточно молодая женщина не старше пятидесяти. Возникает вопрос: та ли это модель?
Имя персонажа было установлено на основании надписи, сохранившейся на обороте старого дублировочного холста: «Княгиня Екатерина АлексеИвна Голицына — жена дейст. Камергера Кн. Петра Михайловича род. 5 окт 1724 — 16 февр 1804 дочь ст сов Алексея Филипповича Каръ и супруги его быв Гофмейстрины Вел княжны Натальи АлексеЪвны». Екатерина Алексеевна Голицына (1724—1804) происходила из старинного шотландского рода Каров, представители которого перешли на русскую службу в XVII веке. Ее отец А.Ф. Кар (1680—1756) начинал свою карьеру с военной службы, в 1741 году в чине полковника перешел в статскую и был назначен в ямскую канцелярию. В 1742 был произведен в статские советники и определен начальником Соляной конторы. Имя матери неизвестно. Екатерина Алексеевна имела двух братьев: Василия (1730— 1806) и Филиппа (1734—1809). Василий Кар состоял на военной службе, с двенадцати лет будучи зачисленным в пажи, прошел путь от поручика до генерал-майора. В 1773-м, усмиряя мятежников Пугачева, был разбит, чем вызвал недовольство императрицы и отправлен в отставку. Филипп, ротмистр лейб-гвардии Конного полка, выйдя в отставку, управлял имением Югодичи под Ростовом, которое их сестра получила от императрицы.
В 1745 году Екатерина Алексеевна вышла замуж за князя Петра Михайловича Голицына (1702—1760), сына знаменитого генерал-фельдмаршала, соратника Петра I Михаила Михайловича-старшего. Супруг числился на придворной службе, начав ее с 1730 года камергером великой княжны Натальи Алексеевны. Очевидно, именно тогда он познакомился с матерью своей будущей жены, которая состояла при великой княжне гофмейстриной, и в будущем посватался к ней. В 1732-м Петр Михайлович был назначен управителем имениями императрицы Анны Иоанновны, в дальнейшем выполняя ее различные поручения. Позднее пожалован в действительные камергеры императрицы Елизаветы Петровны, награжден орденом Святого Александра Невского и произведен в генерал- поручики и шталмейстеры. Прожив пятнадцать лет в бездетном браке, княгиня Голицына овдовела, пережив мужа на сорок четыре года. При дворе Екатерины II она была статс-дамой. Такова краткая родословная нашей героини.
Любопытно проследить провенанс портрета, чтобы выяснить родственные связи изображенной и владельцев. Как известно, портрет поступил в музей Тропинина в 1971 году из коллекции Ф.Е. Вишневского, а происходит из собрания А.А. Оболенской-Нелединской-Мелецкой. Анна Александровна Оболенская-Нелединская-Мелецкая, урожденная графиня Апраксина (1852—1943) была супругой князя В.С. Оболенского, чей дед князь А.П. Оболенский, действительный тайный советник, московский почетный опекун и губернатор в Калуге, женившись на
A. Ю. Неледицкой-Мелецкой, стал носить тройную фамилию Оболенского-Неледицкого-Мелецкого. Его старший сын Василий Алексеевич (1817—1888) был женат на княгине Александре Павловне Голицыной (1819—1897), которая могла быть в родстве с мужем нашей героини. Кроме того, некий князь Петр Николаевич Оболенский (1762— 1830), действительный статский советник и губернатор Тульской губернии, в 1805 году был свидетелем духовного завещания Василия Кара, старшего брата Е.А. Голицыной. А в 1817 году он явился поручителем его вдовы Марии Сергеевны по вложению денег в казну на содержание внуков. Таким образом, принимая во внимание эти две связующие нити (Оболенские-Голицыны и Оболенские-Кары), портрет княгини Е.А. Голицыной, не имевшей прямых наследников, мог оказаться в семье Оболенских и Оболенских-Неледицких-Мелецких.
Если проследить родословную Оболенских, то моделью портрета Рокотова могла бы быть по возрасту княгиня Екатерина Андреевна Оболенская, урожденная Вяземская (1741—1811), которой в 1790-е годы (время создания портрета) было слегка за пятьдесят, что более соответствует лицу героини. Е.А. Оболенская приходилась родной сестрой князю Ивану Андреевичу Вяземскому, деду поэта Петра Андреевича. В таком случае надпись на обороте холста, указывающую на изображенную Е.А. Кар, можно было бы признать ошибочной, нанесенной владельцами позднее, как это нередко бывало у потомков старинных портретных коллекций. Но на сегодняшний день мы не располагаем другими изображениями Е.А. Оболенской для сравнения с моделью рассматриваемого портрета. Поэтому в качестве изображенного Рокотовым лица остается считать княгиню Е.А. Голицыну, которую художник «омолодил» примерно на два десятка лет.
Как известно, в портретах XVIII века внешний облик персонажа не всегда соответствовал истинному возрасту портретируемого. Чаще всего молодые особы казались более солидными. Подобные примеры можно найти в творчестве самого Рокотова: его Е.Н. Новосильцева представлена на портрете в возрасте двадцати лет, хотя выглядит гораздо старше (1780 г., ГТГ). В данном случае, вероятно, мы имеем обратный пример, когда героиня выглядит значительно моложе. Возможно, это было связано со спецификой заказа, поступившего художнику, и в этом кроется очередная загадка.
Таким образом, изучение произведений из музея
B. А. Тропинина, связанных с именем Рокотова, позволило нам провести атрибуцию портрета Екатерины II и, обратившись к аналогичному изображению, служащему эталоном, прочитать на нем надпись и выявить одного из первых его владельцев — Наталью Нестерову. Кроме того, используя генеалогические материалы, нам удалось уточнить историю бытования портрета княгини Е.А. Голицыной, поразмыслив о правильности определения персонажа. Владельцы и модель — вот уж поистине «соединенье двух загадок», как сказал поэт7, адресуя эти слова героине другого портрета Рокотова.
Наталья ПРЕСНОВА
Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 108 (июль-август 2013), стр.4