Небесные лики земных владык

Традиция изображать правителей святыми и даже уподоблять их богам существует с древности. История российского Нового времени, относительно нам близкая, с хорошо знакомыми персонажами позволяет рассмотреть примеры такого уподобления, а также подумать о причинах, по которым одни царственные особы удостаивались такого уподобления, а другие нет.

Православная традиция, насколько я ее понимаю, не приемлет обожествления человека, исключает уподобление его Богу. Но это если подходить к вопросу строго. Реальная жизнь мирится с фактами изображения Господа и небесных сил в портретном сходстве с земными владыками. А как это назвать, если не попыткой обожествления? Впрочем, обожествляющий правителя является благонамеренным подданным, а потому достоин снисхождения.

Замечу, что все известные мне иконы с лицами царей были написаны в среде официальной православной церкви. Думаю, подобные иконы бесполезно искать в старообрядческих письмах. Строгие старообрядцы не были противниками царской власти, но их лояльность монарху не простиралась до столь вольного отношения к вере.

Эпоха Нового времени в России начинается с царствования Петра Великого. К его правлению можно относиться по-разному, но он, действительно, «поднял на дыбы» огромную страну. Однако мне не известны иконы Спасителя или ангелов с лицом Петра. Думаю, их и не могло быть. Петровские всешутейные соборы с болезненной пародией на церковь рождали в религиозном сознании мысли не о Христе, а об антихристе.

Беззаконное Петровское время, нравственная смута общества в период царствования Анны Иоанновны сменились некоторым упорядочением жизни при Елизавете и триумфом дворянских вольностей при Екатерине. Чужеземка на троне, Екатерина нашла удивительную точку опоры своего правления — преданность фаворитов. Эта талантливая женщина сумела заставить избранных ею людей соревноваться в любви к ней, совершая ради нее и России то, что, возможно, они не смогли бы совершить ради только России. Любовь и верность монарху обрели при Екатерине не только политический, но и вполне человеческий смысл.

Облик Екатерины, как мне кажется, не обладал какими-то яркими особенностями. Правильное полное лицо, скорее скрывающее, чем выдающее характер и ум, по-видимому, нелегко давалось даже хорошим портретистам. Каждый художник видел Екатерину иначе, чем другой.

И все же когда великоустюгский мастер Козьма Волков написал икону Богородицы, для его современников было очевидно ее портретное сходство с императрицей (ил. 1 —2). Остается открытым вопрос, насколько это впечатление соответствовало замыслу художника. Одно очевидно: общее мнение о Екатерине не противоречило идее изображения ее как надмирного существа.

Сумасбродом на троне изобразила Павла дворянская идеологическая традиция. Сущим монстром нарисовала его советская кинопропаганда. Советской власти дела не: было до настоящего Павла, ей надо было очернить самодержавие: все цари после Петра бездарны, а этот еще и злобный безумец. Стыдно сегодня читать залихватский пассаж о наследниках Петра в поэме Есенина «Песнь о великом походе»: «Но с того вот дня, да на двести лет дуракам-царям прямо счету нет».

Разумеется, серьезные историки всегда взвешенно подходили к раскрытию личности Павла. В наше время процесс реабилитации Павла вышел за рамки науки, отразился в том же кинематографе — этом творце национального мифа. В 2007 году почтовое ведомство, марки которого традиционно несут нагрузку государственной пропаганды, отдало должное Павлу, выпустив марку, посвященную подписанию Павлом указа о трехдневной барщине (вместо прежде | ничем, кроме воли помещика, не ограниченной). Павел, пристрастный к аристократам и великодушный к простым людям, уже за один этот акт мог удостоиться любви и поклонения сочувственно настроенных к народу клириков и иконописцев. Именно о таком отношении говорит нам образ из коллекции профессора Покровского, хранящийся в Музее им. Андрея Рублева (ил. 3—4). Датировка клейма оклада — 1797 год — указывает нам на время павловского правления. Живопись иконы, похоже, была сильно замыта неумелой попыткой расчистки и затем поновлена по всей поверхности. Но абрис первоначального образа сохранился, и поновитель придерживался заданных линий. С иконы на нас взирает неожиданно добрый, радостный, человечный Павел. Такого Павла сложно было изобразить в официальном жанре парадного портрета, но таким его можно было представить в образе Благого Человеколюбца Так он увиделся современнику и, как нам теперь хочется думать, возможно, таким и был в душе. Справедливости ради стоит сказать, что прижизненный портрет Павла Первого, исполненный Степаном Семеновичем Щукиным, являет нам образ доброго, душевного человека (ил. 5). Можно даже усмотреть некоторое внутреннее единство между иконным изображением и именно этим портретом.

В Александровскую эпоху уподобление императора Спасителю обрело особый смысл. Современные поколения воспитаны в понимании того, что главная роль в разгроме Наполеона принадлежит Кутузову. С чисто военной точки зрения так оно и есть. Но Кутузова избрал Александр (делая вид, что уступает мнению общества и высших сановников), отодвинув стоявшего во главе армии Барклая, а также Беннигсена, единственного из русских генералов, однажды устоявшего против самого Наполеона в большой битве (при Прейсиш-Эйлау). Александр в горький момент сдачи Москвы не дрогнул, не пошел на мировую с Наполеоном, о чем его хором умоляли приближенные, включая без лести преданного Аракчеева. Мечты Наполеона разбились о твердость всех русских — от солдата до императора. Александр довел войну до победы, закончив ее в Париже, вознесясь над монархами Европы, оказавшись, по выражению Пушкина, «главой царей». Коллеги Кутузова, генералы, после войны занимались в основном тем, что письменно и устно оспаривали лавры почившего героя. Заслуг Александра не оспаривал никто. В глазах современников он был спасителем Отечества.

Естественно, почитание Александра выразилось и в иконах. Мне довелось держать в руках три образа Спасителя с лицом Александра. Первый встретился мне несколько лет назад (ил. 6). Лик имеет много общего с портретом Екатерины Второй кисти Боровиковского (ил. 7) — внук был похож на бабушку, а также с портретами императора кисти Дж. Доу (ил. 8—9). Версия бытования этого образа Спасителя со срезанным нимбом описана мною в июньском номере журнала «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования» за 2007 год. Чтобы не повторяться, скажу только, что, на мой взгляд, уничтожение нимба не является в данном случае актом вандализма, а отражает не однажды высказанное негативное отношение искренне верующего императора к воздаянию ему почестей, «которые только одному Господу пристойны».

К тому моменту, когда мне встретился второй образ (ил. 10), я уже был готов к его восприятию. Несмотря на сильные повреждения, включая утраты доски по углам, сходство с портретами Доу проступало вполне отчетливо. Икона была отреставрирована и приняла участие в выставке в Музее им. Андрея Рублева, посвященной двухсотлетнему юбилею Отечественной войны 1812 года.

Третья находка случилась совсем недавно. Когда я впервые взял в руки сильно загрязненную икону в серебряном окладе, сквозь старый потемневший лак и копоть я не столько увидел знакомые черты, сколько догадался о них (ил. 12). Моя догадка подкреплялась датой на пробирном клейме — 1825 год, последний год царствования Александра. Каков же был мой восторг, когда медленное и осторожное снятие сгустков клея, которым невежды приклеивали оклад, случайных технических лаков и, наконец, пожелтевшего авторского покрытия позволило увидеть сияющий лик Александра, принадлежащий кисти явно не рядового мастера! Безусое, с бородой, скорее напоминающей блондинистые и кудрявые александровские бакенбарды, живое и выразительное, совсем не иконное лицо (ил. 11, 13). Это изображение отличается от предыдущих икон уже тем, что Спаситель смотрит прямо на зрителя. Очевидно было, что не портрет Доу послужил основой для подражания. Пришлось пересмотреть огромное количество изображений Александра, как живописных, так и гравированных (большую помощь в этом мне оказал глубокий знаток русского искусства коллекционер А.Л. Кусакин). Наибольшее сходство я усмотрел, в конце концов, в портрете Александра 1809 года работы все того же С.С. Щукина, находящемся в Тверской областной картинной галерее (ил. 14). Несмотря на то, что лицо на портрете изображено вполоборота, глаза обращены прямо на зрителя (надо сказать, что портретов Александра строго анфас, вероятно, не существует вовсе). Весьма близки общие пропорции лиц и формы отдельных их частей. Единым кажется и настроение, вполне понятное в портрете монарха, но для иконы совсем не типичное, светское. Некоторые особенности, о которых можно рассуждать слишком долго, возбуждают соблазн предположить в иконе руку уже весьма пожилого в ту пору Щукина, но это дело серьезной экспертизы.

Лицо Николая Первого, сочетавшее в себе черты рыцаря и солдата, никак не просится на икону. Но не это, конечно, было препятствием для подобного поклонения, а суровый характер Николая. Мало кому удавалось играть на струнах его души. Таким мастером оказалась Дарья Пожарская, хозяйка гостиницы в Торжке на пути из Петербурга в Москву, где Николай имел обыкновение останавливаться и вкушать знаменитых пожарских котлет. Прием государя ловкая купчиха начинала с того, что бросала под ноги выходящего из кареты царя соболью шубу. Царь видел в этом жесте проявление нелицемерной народной любви. Пожарская слыла конфиденткой царя и удачным ходатаем перед ним за многих просителей. Вельможи искали дружбы с купчихой. В музее А.С. Пушкина в Торжке висит портрет Пожарской с юным князем Волконским на руках кисти придворного живописца, портретировавшего царскую семью, Тимофея Неффа. Нефф догадался выразить почтение императору не прямым, но беспроигрышным способом: изобразил его дочь Марию Николаевну в образе ангела. Мне не известна жизнь этого портрета. Знаю только, что в 1992 году он был продан на аукционе «Сотбис» за смешные по нынешним меркам 92 тысячи фунтов стерлингов (у меня сохранилась ксерокопия страницы давно умершего издания по антиквариату — ил. 15). В свое время слава неффовского изображения была огромна. Копии и воспроизведения портрета под названием «Ангел молитвы» были популярны вплоть до революции. Мне встречались холсты и иконы, написанные по изводу портрета (ил. 16—18). И самым удивительным эхом неффовского создания была икона, опубликованная в январско-февральском номере журнала «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования» за 2013 год О. Здановичем (ил. 19). Эта народная интерпретация говорит нам о том, что искреннее монархическое чувство способно найти себе выражение. Если трудно любить сурового императора, будем любить его ангелоподобных близких!

Александр Второй, царь-освободитель, мученической смертью заплативший за самые лучшие намерения, — единственный монарх, изображение которого официально тиражировалось в образе Спасителя в терновом венце. На широко распространенных хромолитографиях это не указывалось прямо, но черты безбородого с бакенбардами лица говорили сами за себя (ил. 20—21). В рамку киота этой иконы врезан галечный камень с реки Иордан. На нем изображена сцена Крещения Господня. Подобные камни и иконы были паломническими реликвиями для посетителей Святой Земли. Не все хромолитографии имели подписи, но на этой заметен текст, проливающий свет на историю изображения. Текст почти не читаем в обычных условиях (ил. 23), но усилением красного цвета и контраста в фотошопе удалось «проявить» почти исчезнувшую надпись (ил. 24). Она гласит: «Изображение Господа Иисуса Христа. Копия с древней иконы, находящейся в русской духовной миссии в Иерусалиме. От С.-Петербургского Духовного Цензурного комитета печатать разрешается. С.-Петербург, 23 июля 1900 г. Цензор Архимандрит Иннокентий. Хромолитография Н.Н. Фесенко, Ришельев. ул. собств. д. № 47 в Одессе».

Насколько можно судить, одна из множества иерусалимских икон как раз и привлекла к себе всеобщее почтительное внимание тем, что изображенный на ней Спаситель оказался удивительно похож на убитого императора.

Обладатель литографированной иконы дорожил своей реликвией и видел в ней чудесные свойства. На обороте образа рядом с печатями русской духовной миссии есть надписи, рассказывающие, что икона была подарена владельцу торговкой воздухами в Иерусалиме и уже в России от нее «чудо было» — почти неизбежный пожар от забытой свечи не разгорелся (ил. 22).

О почитании икон с образом, фактически, царя-мученика говорит и оформление такой иконы по заказу владельца в виде врезка в окружении образов Богородицы Тихвинской и избранных святых (ил. 25). И уже совсем откровенное сближение образа Спасителя с образом государя мы видим в живописной иконе второй половины XIX века, на которой Спаситель изображен в одежде с русским узором (ил. 26).

Николай Второй в наше время канонизирован. Но при жизни он был осмеян врагами и изгнан своим окружением, чтобы быть подло застреленным в подвале, как и многие из тех, кто его предал и прогнал. Иконописная внешность Николая оказалась невостребованной в его время.

В царствование Николая строилось много храмов, в том числе за границей. Видные русские художники, писавшие иконы для церкви Рождества Христова и Николая Чудотворца во Флоренции (ил. 27), вряд ли осознанно стремились придать изображениям Николая Мирликийского и царицы Александры, небесных покровителей царской четы, сходство с августейшими супругами (ил. 28—29). Не такое было время, не таково было настроение общества. За комплимент монарху можно было подвергнуться остракизму. Но после мученической кончины государя и его семьи многое изменилось. Православные прихожане увидели в святых некое портретное сходство с царем и его супругой. Это отождествление продолжается до сих пор, о чем мне рассказала реставратор Дарья Мальцева, любезно предоставившая фотографии из русского храма.

Мне кажется, что сделанные наблюдения представляют интерес для понимания особенностей русского религиозного чувства и политической психологии моего народа.

В данном обзоре за неимением материала было пропущено несколько царствовавших особ: Петр Второй, Анна, Елизавета, Петр Третий, Александр Третий... Как знать, возможно, лицо убиенного Петра Третьего могло бы оказаться на уральской иконе XVIII века, если бы его портреты были распространены в краях, охваченных восстанием Пугачева...

Андрей АФАНАСЬЕВ

Автор благодарит Центральный Музей древнерусской культуры и искусства имени Андрея Рублева за предоставленный материал.

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 110 (октябрь 2013), стр. 4