Алма-атинские открытки Александра Заковряшина

Наследие Александра Георгиевича Заковряшина (1899—1945) представляет собой одну из самых интересных страниц истории искусства Сибири первой трети XX столетия.

Замечательный мастер станковой и журнальной графики, наделенный ярким и неисчерпаемым творческим воображением, побуждавшим его к непрестанному художественному поиску, Заковряшин деятельно участвовал в региональной художественной жизни 1920-1930-х годов, в значительной мере определяя тенденции развития местного графического искусства этих лет. Не получив профессионального образования, он с искренним интересом обращался к разнообразным темам и жанрам в искусстве, увлеченно и смело испытывал собственные возможности во многих графических техниках.

Творческий путь А.Г. Заковряшина начался в середине 1920-х годов в Минусинске. Уже на этом раннем этапе самостоятельного постижения художественного ремесла отчетливо проявилось его преимущественное внимание к рисунку и линогравюре, утвердилась склонность к эксперименту, неожиданным формальным решениям. Тогда же сложилась потребность к постоянному творческому общению, обмену профессиональными наблюдениями и впечатлениями с другими авторами. По инициативе Заковряшина состоялась «первая весенняя коллективная выставка картин, этюдов, графики художников Минусинска» (1926), организовалась местная группа общества художников «Новая Сибирь».

Стремление к активной деятельности и творческой новизне привело А.Г Заковряшина в 1927 году в Новосибирск, оказавшийся к этому времени ведущим художественным центром Сибири. В городе работало правление мастеров общества «Новая Сибирь», созданного для объединения мастеров искусства всего региона. Здесь в январе 1927 года был собран Всесибирский съезд художников и открылась Первая Всесибирская выставка живописи, скульптуры, графики и архитектуры, показанная позднее в других городах. В Новосибирске издавались многочисленные иллюстрированные журналы, предоставляющие широкие возможности для развития графики. Все эти начинания стали частью профессиональной судьбы Заковряшина — участника съезда, экспонента выставки, сотрудника редакций журналов «Сибирские огни», «Настоящее», «Товарищ».

В 1930—1934 годах художник жил в Томске, работая в газете «Красное знамя», совершая творческие поездки в Нарымский край, отправляя свои графические листы на западносибирские краевые выставки, проходившие в Новосибирске (1933, 1934).

В 1935 году А.Г. Заковряшин ненадолго вернулся в Новосибирск, а затем переехал в Алма-Ату. Здесь он по-прежнему был активным участником художественной Жизни, экспонируя свои работы на выставках произведений художников Казахстана и Средней Азии в Алма-Ате и Москве (1938-1943).

Основную часть обширного и разнообразного наследия Заковряшина, хранящегося в Новосибирском художественном музее, составляют произведения, исполненные им в Сибири. Лишь немногие листы из новосибирской коллекции позволяют судить о следующем этапе творчества художника, начавшемся с его отъездом в Алма-Ату. Среди его работ алма-атинского периода выделяется небольшая группа авторских открытых писем — рисунков на бланках почтовых карточек, отправленных Александром Георгиевичем в Новосибирск в 1937—1942 годах.

Адресатом этих писем был художник Александр Петрович Моисеенко (1889—1962), близкий друг и постоянный собеседник Заковряшина, ревностный собиратель и хранитель его произведений.

А.Г. Заковряшин и А.П. Моисеенко впервые встретились в Минусинске в начале 1920-х годов. История их случайного знакомства на шахматных соревнованиях и дружбы, крепнувшей в совместном искреннем увлечении искусством и археологическими древностями Минусинской котловины, подробно рассказана одним из известных исследователей сибирского искусства П.Д. Муратовым в книге «Три художника» (Новосибирск, 1969). Как и Заковряшин, Моисеенко не получил профессионального художественного образования. В юности он оказался в Сибири в качестве политического ссыльного, участвовавшего в студенческом революционном движении в Харькове. В 1909—1931 годах А.П. Моисеенко жил в Минусинске, затем переехал в Новосибирск; работал бухгалтером потребительской кооперации и банковским служащим, посвящая свободные часы занятиям живописью.

Поселившись в Енисейской губернии, Александр Петрович использовал любую малую возможность для изучения истории изобразительного искусства и постижения живописного ремесла. Биографические заметки о А.П. Моисеенко, хранящиеся в научном архиве Новосибирского художественного музея, свидетельствуют о том, насколько скудными были такие возможности. «Никаких материалов для живописи не было», рассказывается в этом документе. Пришлось добиваться самому, как приготовить краски, полотно, кисти. Все, что было в библиотеках, относящееся к живописи, много раз переписывалось и перечитывалось; помогла и одна встреча со старым поселенцем, отец которого когда-то имел в Москве торговлю красками. Сам тер краски, грунтовал мешковину, крестьянский холст, делал кисти. По мере накопления материалов стал ежедневно ходить на этюды». А.П. Моисеенко постоянно посещал Минусинский краеведческий музей, проявляя большой интерес к его прекрасному собранию сибирского искусства эпохи бронзы; целеустремленно составлял коллекцию репродукций произведений мастеров западноевропейской и русской живописи. Подлинные полотна любимых художников ему довелось увидеть в музеях Москвы и Ленинграда только в 1938 году, уже в зрелом возрасте.

1920—1930-е годы Александр Петрович при активной поддержке Заковряшина участвовал во многих экспозиционных начинаниях, значимых для тех лет: в Первой коллективной выставке работ минусинских художников (1926), Первой Всесибирской выставке живописи, скульптуры, графики и архитектуры (1927), экспозициях минусинской группы общества «Новая Сибирь» (1927, 1928), западносибирских краевых художественных выставках(1933, 1934,1937). В более позднее время его работы появлялись лишь в экспозиции «Сибирь в произведениях и30 Ругательного искусства», организованной в Иркутске в 1949 году.

Переезды Заковряшина из Минусинска в Новосибирск в 1927 и из новосибирска в Алма-Ату в 1935 годах не прерывали общения друзей. Их переписка подразумевала регулярную пересылку работ А.Г. Заковряшина его адресату. Об этом обыкновении художника, очень важном для его творческого самосознания и развития, писал П.Д. Муратов: «Степану Липину, Петру Ивакину, Виктору Уфимцеву и другим он посылал оттиски свеженарезанных гравюр, взамен получал от них гравюры, рисунки, фотографии с работ маслом и дружески беспощадные разборы отосланных произведений. <..> Вряд ли нашлось бы в то время художественное учебное заведение, способное дать ему больше, чем давала стихийно сложившаяся дружеская переписка и обмен произведениями с виднейшими художниками Сибири». В сформировавшейся таким путем личной коллекции Моисеенко, по свидетельству самого Заковряшина, находилось около 600 графических листов Александра Георгиевича. В 1963 году, после смерти Александра Петровича значительная их часть была передана вдовой художника Верой Ермильевной в недавно открывшуюся Новосибирскую картинную галерею.

И отправитель, и получатель алма-атинских открыток видели в них прежде всего новые материалы для бережно создававшегося собрания работ Заковряшина. Не раз, прося у друга прощения за краткость слов о себе, Александр Георгиевич повторял: «сейчас ограничиваюсь этой открыткой в анналы...», «шлю пару пустяков в твой альбом...», «пусть пополняется коллекция». Порой тексты его почтовых карточек не содержат ничего, кроме адреса. Для двух художников такие изобразительные послания были привычным способом общения, не менее интересным и ценным, чем беседы о житейских обстоятельствах. Тем не менее заковряшинские открытки объединяют в себе качества художественного произведения и архивного документа. Лаконичные записки на них позволяют узнать о трудностях вхождения художника в новый профессиональный круг (его имя появляется в перечнях участников выставок работ алма-атинских авторов только с 1938 года); рассказывают о его подготовке к республиканским выставкам «Великая Отечественная война» 1942 и 1943 годов; передают его восхищение южной природой, ее весенним цветением. Иногда содержание писем служит основанием для датировки рисунков (время создания большинства из них определяется по датам на почтовых штемпелях и печатях военных цензоров, не всегда отчетливым). Так, сообщение на обороте открытки «Тюльпаны на окне»: «Вчера был на вечере, посвященном Маяковскому, среди бесшабашной халтуры слышал воспоминания Пудовкина и слушал самого Сергея Сергеевича Прокофьева - гавот», - дает возможность отнести ее к маю 1942 года.

Из четырнадцати почтовых карточек лишь одна - поздравление, отправленное в канун 1943 года, - исполнена в манере обычной тиражной открытки. Остальные работы не связаны с традиционными открыточными стилями и воспринимаются как станковые миниатюры. Они отмечены столь характерным для произведений Заковряшина многообразием сюжетов и выразительных средств. Коллажи «Кот и луна» и «Композиция с мужским профилем и геометрическими фигурами» напоминают об увлечении художника техникой силуэтной аппликации, проявившемся в его работах рубежа 1920-1930-х годов. Линогравюра «Руины на закате», где изображение построено сочетаниями контрастных цветовых плоскостей, близка к его декоративным листам «Лунный пейзаж», «Пейзаж с облаком», «Останец».

Новизной художественных поисков отличаются иные открытки, в которых автор обращается к мотивам восточного пейзажа, используя технику гуаши и акварели. Они представляют собой живописные опыты, почти не встречающиеся в сибирских работах А.Г. Заковряшина, когда в его творчестве преобладали линогравюра, офорт, рисунок.

Ориентальные темы естественно входили в произведения Заковряшина вместе с новыми зрительными впечатлениями, которые приносила ему повседневная жизнь. «Здесь, - писал Александр Георгиевич, - я влюблен не только в город, но и в особенности в окрестности, где и сам живу». Пребывание га Востоке приводило его, как и многих других художников, к изменению и обогащению цветового видения, к декоративности колористических решений, к предпочтению красок, присущих среднеазиатской природе, традиционной местной керамике и ткачеству. Примером этому служат три открытки, датированные декабрем 1937 года: «Самолеты над юртами», «Кошма», «Улица в солнечный день». Обширные пространства двух степных пейзажей с плавно очерченными круглящимися холмами показаны обобщенными полосами коричневых, охристых, изумрудных, светло-зеленых, дымчато-сиреневых оттенков, соседствующих с эмалево-голубым цветом неба. Свойственное этим миниатюрам декоративное начало подчеркивается матовостью и плотностью примененной в них гуаши. Своеобразие третьей открытки, изображающей залитую ослепительным солнечным светом улочку со стоящим возле дома осликом с огромной вязанкой хвороста на спине, заключено в использовании художником больших плоскостей черного цвета, обостряющего светотеневые контрасты и создающего четкие границы теней.

В 1939 году Заковряшин совершил путешествие в Форт Шевченко — маленький городок на полуострове Мангышлак, сложившийся на месте военной крепости, где в 1850-е годы находился в ссылке известный украинский поэт. Художественным свидетельством этой поездки стали две открытки: «Руины крепости» и «Руины крепостной стены». В отличие от работ 1937 года они написаны как пленэрные этюды, исполненные в более свободной и непосредственной живописной манере. В одной из них атмосфера яркого солнечного дня создается сопоставлением разбеленных розовых и сгущенных фиолетовых тонов в освещенных и погруженных в тень частях полуразрушенной фортификационной стены. В другом пейзаже сумрачное, тревожное настроение определяется беспокойным движением цветовых пятен в изображении облачного неба, темных развалин крепостных построек, бегущих по земле теней.

В миниатюре «Парк» (1942), пробуждающей ассоциации с некоторыми листами из ташкентской серии А.А. Лабаса, внимание художника обращено к выразительным возможностям акварельной живописи. Мотивы света и тени находят здесь воплощение не в цветовых контрастах, а в зыбких градациях бледно-лиловых, коричневатых, серых оттенков, в подвижности неровных силуэтов на тропе, в неясности, текучести очертаний крон высоких деревьев, обрамляющих аллею. Гармоничными тональными переходами, оживленными акцентом синего цвета в изображении неба, автор воспроизводит мягкую цельность световоздушной среды пейзажа, передает сосредоточенную в нем тонкую поэтичность.

Составляя небольшой фрагмент наследия А.Г. Заковряшина, алма-атинские открытки дают возможность увидеть еще одну интересную грань его многостороннего дарования и позволяют называть его имя в числе других сибирских художников первой трети XX века - В.И. Уфимцева, В.Н. Гуляева, М.И. Курзина, Е.Л. Коровай, - причастных к традиции ориентализма в русском изобразительном искусстве. Развитие этой линии в творчестве Александра Георгиевича было прервано его уходом на фронт и гибелью в Берлине в предпоследний день войны.

Светлана ГОДИКОВА

Фотосъемка Игоря ШАДРИНА

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 84 (март 2011), стр.74