«Быстрая рука» Александра Апсита

Среди мастеров советского революционного плаката одно из первых мест принадлежит Александру Петровичу Апситу (Апситису, 1880 —1944). Такие его листы, как, «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», «1 Мая», «Грудью над защиту Петрограда», по праву считаются выдающимися достижениями отечественной графики.

Умение компоновать плакат при помощи простых и понятных графических символов — особый дар, которым обладали очень немногие. Как известно, мастерство не приходит в одночасье, оно оттачивается годами. И в этом смысле Александр Апсит своим творчеством подтверждает правило: прежде чем создать прославивший его плакат «Грудью на защиту Петрограда», он много работал, иллюстрируя дореволюционные журналы, делал рисунки для почтовых карточек. Именно последнее обстоятельство и сыграло существенную роль в становлении Апсита как мастера плаката.

Еще в юности Апсит увлекся рисованием, а также копированием картин известных русских пейзажистов. Поначалу он продавал торговцам копии с картин И.И.Шишкина, Л.Ф.Лагорио, Ю.Ю.Клевера за гроши, а затем настолько хорошо изучил манеру этих прославленных художников, что его копии выдавали за оригиналы. Это приносило их автору неплохой заработок.

В 1898 году Апсит стал посещать занятия «Мастерской живописи и рисования для учащихся академика Л.Е.Дмитриева-Кавказского». Р> конце XIX века, после реформы петербургской Академии художеств, условия поступления в нее значительно усложнились — помимо экзаменов по научным дисциплинам и рисунку карандашом еще требовалось выполнить живописный этюд с натуры. Поэтому готовить к вступительным экзаменам в Академию в Петербурге стали вновь возникающие частные студии. Так и попал в мастерскую Дмитриева-Кавказского будущий художник. Особое внимание там уделялось натурному этюду с гипсов, изучению анатомии человека. Дмитриев-Кавказский преподавал своим воспитанникам рисование карандашом, углем, сепией, а также технику акварели и масляной живописи. Выпускники мастерской поступали затем в Высшее художественное училище при Академии художеств.

Соучениками Апсита были многие известные впоследствии художники — Мстислав Добужинский, Александр Куприн, Ян Тильберг, Михаил Авилов и другие. Как знать, быть может, и Апсит поступил бы в Академию художеств, если бы не его легкомысленность и склонность резко менять свою жизнь, зачастую непродуманные действия. Проучившись в мастерской всего год, он принял предложение молодого художника Ольшанского поехать па Афон зарабатывать деньги.

В те времена святая гора Афон, расположенная на территории современной Греции, была достаточно известна в России. У ее подножия располагалось несколько крупных монастырей. С тамошним русским Свято-Пантелеймоновым монастырем было налажено прямое пароходное сообщение. В начале XX века на святой горе жили около 7 500 монахов — из них 3 600 русских и 3 200 греков. А в 1912 году Афон являлся независимым государством под покровительством России.

Там Апсит пробыл 9 месяцев. Его приятель Ольшанский взял подряд на иллюстрирование книги об Афонском монастыре. Позже приятели разругались, и Ольшанский уехал в Петербург, бросив товарища на произвол судьбы. Тому пришлось поступить послушником в монастырь, чтобы иметь средства на пропитание. Местный батюшка хотел видеть в Апсите монаха-живописца. Однако он, заручившись визой русского консула, стремился вернуться в Россию. Денег не было, и потому Апсит согласился исполнить роспись четырех евангелистов для монастыря.

Когда художник вернулся в Петербург, там его считали погибшим. Дмитриев-Кавказский немедленно выкупил все рисунки своего воспитанника и устроил выставку. А завязавшееся знакомство Апсита с И.Н.Павловым, впоследствии известным советским графиком, способствовало профессиональному становлению молодого художника. Благодаря протекции Павлова Апсит стал штатным иллюстратором журнала «Родина».

Он выполнял рисунки не тушью, как другие иллюстраторы, а гуашью, что делало их свежими и приятными. Это, а также необычайная продуктивность художника — за одну ночь он мог сделать несколько рисунков — сделали его популярным. За каждый рисунок ему платили по 15 рублей, тогда как другим — по 10. На Апсита обратил внимание даже А.Ф.Маркс, издатель известного журнала «Нива». Именно для «Нивы» Апсит иллюстрировал произведения Салтыкова-Щедрина, Лескова и других писателей.

Работая в журналах, Апсит одновременно выполнял рисунки и акварели специально для открытых писем.

Он старался воспроизводить самые характерные народные сценки, верно улавливая характер человека, мог выразить его в занимательной, порой юмористической форме. Целые серии почтовых карточек, воспроизводящих акварели и гуаши Апсита, посвященные боярышням в русских национальных костюмах, — без названий, поскольку их сюжет и те особые интонации, свойственные русскому народу, были понятны всем и не требовали разъяснений. Это предопределило их успех у покупателей, а позже и у коллекционеров почтовых открыток.

Интересно, что латыш Апсит настолько глубоко изучил русские обычаи и народный фольклор, что его работы представляли взгляд не стороннего наблюдателя, а художника, живущего среди героев своих зарисовок, глубоко сопереживавшего им, разделявшего их чаяния. Апсит «любил все русское, с любовью рисовал бояр и боярышень и в Нигере не находил для персонажей своих иллюстраций подходящих лиц», — вспоминал Павлов. Искренняя любовь к русским людям, к русским национальным костюмам подвигла Апсита переехать в Москву. Древняя столица произвела на него неизгладимое впечатление. «Вот где русские лица и вот где настоящая русская жизнь!» — говорил он.

И продолжал рисовать бояр и боярышень, выполняя один заказ за другим. В Москве Апсит работал в основном для И.Д.Сытина. Тот благоволил к художнику, поручая делать иллюстрации ко многим книгам и, в частности, к «Войне и миру» Л.Н.Толстого.

Одновременно Апсит выполнял рекламные плакаты для промышленных фирм. Некоторые из них были воспроизведены и на открытых письмах. Например, достаточно популярна серия забавных рисунков Апсита, рекламирующих французскую ваксу. Открытки этой серии были наглядной, доходчивой рекламой. В самом деле, противопоставляя мучения мастерового, чистящего обувь, удовольствию, которое получает от этого же занятия барышня в переднике, автор как бы указывал, почему процветает Генеральное общество французской ваксы в Москве. А шутливый стишок, помещенный на открытке, восходящий к традициям русского лубка, мог служить своеобразным мостиком между патриархальными устоями русского парода и зарождавшимися капиталистическими отношениями.

Апсит неоднократно обращался к карикатуре, делая рисунки для открытых писем. Еще в начале XX века была исполнена серия черно-белых карикатур, посвященных Отечественной войне 1812 года. На некоторых карточках нет подписи художника, а о том, что это Апсит, можно судить лишь по авторскому знаку из двух букв «А». Вероятно, он сделал это умышленно: если судить по подписи «Св карикатуры 1812 г.», художник заимствовал идем рисунков и потому не считал нужным их подписывать.

Некоторые карикатуры Апсита, вышедшие в издательстве «Рассвет», намного пережили свое время. Открытка, служившая антирекламой безалкогольного вина, вполне может быть актуальна и сегодня.

Интересно, что на большинстве его открыток напечатаны сатирические четверостишия, что было популярно в начале XX века. Достаточно вспомнить пословицы и поговорки на открытках Е.М.Бём, стихи известных русских поэтов, «иллюстрирующие» цветочные композиции Л.М.Эндауровой, тексты народных песен, искусно обрамленные лубочными рисунками Е.Г.Соколова. Источником текстов для Апсита были, по-видимому, стихи и частушки, опубликованные в журналах. Не исключено, что некоторые из них придумал сам художник. Как бы то пи было, четверостишия на его открытках удивительно точно соответствуют изображению. То, что он объединял сатирический рисунок и стихотворный текст, делало его пионером в жанре советского политического плаката, в частности, знаменитых «Окон РОСТА».

В России широко праздновалось столетие Отечественной войны 1812 года. Многие художники в своем творчестве отразили эту тему. Апсит посвятил героизму русского народа целую серию акварелей. Выполненные «быстрой рукой», с применением раскрашенного контурного рисунка, эти акварели вызвали волну критики. То, что считалось нормой для карикатуры, в повествовательных сюжетах, посвященных героизму народа, выглядело легковесным, не совместимым с патетикой подвига. Л быстрота работы Апсита вызывала зависть у других художников. По словам И.Н.Павлова, синонимом низкопробного художественного мастерства стал термин «апситовщина»: «Рисунки Апсита были эффектны и декоративны, но им не хватало культуры настоящего искусства. Отсюда и пошел термин «апситовщина», как в свое время был термин «каразиновщина».

Тем не менее способность работать быстро делала Апсита своеобразным «художественным рупором» эпохи. Когда началась Первая мировая война, его почтовым карточкам стали присущи черты военного репортажа. Так, одна из них посвящена «подвигу первого Георгиевского кавалера казака Козьмы Крючкова». О Козьме Крючкове из Устьхоперской станицы Донской области, хутора Нижне-Калмыкова, во время первой войны ходили удивительные слухи, напоминавшие россказни барона Мюнхгаузена. Говорили, что Крючков чуть ли не по семь немцев насаживал на свою пику. Если верить Крючкову, то однажды он с тремя своими товарищами вступил в бой с 27-ю солдатами противника. Самого Крючкова окружили одиннадцать человек. Герой не растерялся, схватился за шашку и начал кромсать врагов. Получив несколько легких ран, он на каждую из них ответил смертельным ударом. Несколько устав, он схватил пику и проткнул ею остальных. Сам герой получил 16 легких ран, а его лошадь — 11, что не помешало ей потом проскакать шесть верст. Трудно сказать однозначно, что в этой истории — правда, а что — вымысел. Но как часто бывает в подобных случаях, установить истину не только не представляется возможным, по и не особо нужно. Слишком велико искушение у власти использовать подобные эпизоды в пропагандистских целях. И именно пропагандистской выглядит открытка Апсита, иллюстрирующая деяния Крючкова. Таково и четверостишие, помещенное на ее оборотной стороне:

«Великий воин войны великой

Донской казак Крючков Козьма.

Дай Бог таких, как ты, чтоб была тьма;

И чтобы все владели так же пикой!»

Некоторые рисунки Апсита, посвященные Первой мировой войне и воспроизведенные на почтовых карточках, отдаленно напоминают живописные произведения В.П.Виллевальде, известного художника-баталиста, любившего брать в качестве сюжетов для картин небольшие военные эпизоды. В конце XIX века гравюры с произведений Виллевальде помещали на страницах иллюстрированных журналов. Так, почтовая карточка с рисунком Апсита «Не пугайтесь, милые... Мы не немцы...» напоминает картину Виллевальде «Не бойтесь, мы казаки. Саксония. 1813», известную ныне по журнальной гравюре.

Иногда почтовые карточки Апсита па темы войны представляют собой уменьшенные плакаты со всеми присущими им характерными чертами. На карточке «Суд истории» художник наглядно показал тогдашнее отношение к войне: захватнические планы германского империализма аллегорически выражены черной общипанной хищной птицей, пригвождаемой к позорному столбу Историей — благородной молодой женщиной.

Умение служить государству в качестве пропагандиста сделало Апсита популярным художником, несмотря на его весьма скромные способности рисовальщика. Апсит создавал свой собственный графический стиль. Возможно, он умышленно не стремился совершенствовать свое мастерство и улучшать свою репутацию в глазах коллег. Некоторая «детскость» его рисунка создавала иллюзию, что так нарисовать может почти любой начинающий художник. Исключительная простота рисунка превращала Апсита чуть ли не в участника изображенных эпизодов, что не могло не нравиться покупателям почтовых карточек — им его рисунки казались фронтовыми зарисовками, а потому представляли особую ценность. Художник мог казаться и простым солдатом, свидетелем подвига Крючкова, и горожанином, призывавшим не бояться казаков, а чуть позже, в первые годы советской власти, даже простым рабочим, умевшим выразить чувства защитников революции.

Безусловный успех плакатов Апсита в годы гражданской войны мог составить ему славу. Но когда к Москве подступала армия Деникина, Апсит вновь поддался порыву и сделал необдуманный шаг: испугавшись, что его повесят за плакаты, он вдруг уехал. Дальнейшее его творчество было связано с Латвией.

К.1930 годам относится несколько серий открыток Апсита. Изданные в Риге, они отличаются стремлением художника к занимательной символистике, неожиданными трактовками поздравительной и познавательной открытки. Такова, например, большая серия открыток Апсита из серии «Фантазии цветов», где в каждый цветок искусно «вплетена» фигурка обнаженной женщины, что, несомненно, находило отклик у граждан буржуазной Латвии. В серии, посвященной драгоценным камням, адресованной детям, Апсит умышленно упростил рисунок, чтобы рассказать о тех или иных свойствах камней доступным художественным языком (на обороте открыток этой серии помещены стихи на латышском языке).

Но особенно значительна серия открыток Апсита, посвященная политическим или гражданским явлениям латышской действительности. Пожалуй, самая познавательная и совершенная по своей символической значимости — открытка, посвященная главному народному празднику латышей — дню летнего солнцестояния ЛИГО. Одно из основных его развлечений — прыганье молодых людей через костер. Изобразив на желтом фоне в ореоле из зелени молодую пару, художник сумел создать своеобразный герб праздника — зелень символизирует плодородие, а желтый фон — культ солнца.

Творческая судьба Александра Апсита сложилась более чем счастливо. Не обладая, в сущности, значительным художественным мастерством, он был востребован публикой везде и всегда, какие бы задачи он перед собой ни ставил. И если некоторая легковесность рисунка не способствовала причислению Апсита к лучшим иллюстраторам художественной литературы, то в плакатах периода гражданской войны, а также в иллюстрированных открытках он сумел достичь необходимой для этих жанров символической обобщенности. И именно поэтому его открытки представляют собой определенную ценность, главным образом для исследователей русского и советского плаката.

Александр ШЕСТИМИРОВ

Открытки из коллекции П.Д.Цуканова

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 18 (июнь 2004), стр.126