Похвальное слово дамскому рукоделию

Типичное занятие женщины России XVIII—XIX веков позднее весьма незаслуженно приобрело несколько презрительное название «дамское рукоделие».

В прошлом наши прабабушки и бабушки любых сословий занимались вышиванием. Помимо трех основных предназначений и забот, традиционных для женщины XIX века, — кухня, дети, церковь, — занятие руками — рукомесло — стало ее обязательным времяпрепровождением. Непременным атрибутом гостиных были пяльцы с неоконченной работой.

С самого рождения ребенка окружали вещи, будь то постель, детали ее убранства, одежда (распашонки, сорочки, крестильные рубашечки, игрушки-погремушки), сделанные руками либо любящей матери, родственницами, либо подаренные другими членами семьи, близкими, знакомыми. Девочку с детства приучали как к самообслуживанию, так и к полезной деятельности на благо родных и близких. И самым первым делом было научить ее «с молодых ногтей» правильно держать иголку.

В крестьянских семьях девочку с семилетнего возраста сажали за домашний ткацкий стан, который обязательно был в любой крестьянской избе, и обучали ее ткать холсты. И к 16—17-ти годам она должна была наткать столько разной полотняной продукции, в том числе и вышитой, сколько могло понадобиться в ее дальнейшей семейной жизни.

А в городах привычным занятием было рукоделие. Щить и вышивать умели все женщины — от крестьянок до царских дочерей. Этому обучали в пансионах, где часто воспитывались как богатые, так и малоимущие дворянские девочки, а также в институтах благородных девиц, таких как Смольный, Екатерининский, и других заведениях подобного типа. Были и профессиональные мастерицы, которые этим трудом добывали себе средства к существованию.

Вышивка — один из самых распространенных приемов украшения ткани. С древнейших времен на территории русского государства шитыми орнаментами покрывали детали одежды и предметы быта. В песнях, былинах и сказаниях упоминается искусство русских рукодельниц. Письменные источники XVII века содержат много сведений о вышитых предметах, принадлежавших русской знати и представителям царского семейства, о мастерах и мастерицах, работавших в Московском Кремле и разных монастырях. В XVIII столетии русское прикладное искусство претерпело большие изменения. Процесс европеизации дворянского быта, которую своими реформами проводил Петр I, не просто изменил дворянский костюм и обиход, но и воздействовал на развитие прикладного искусства в целом.

Надо заметить, что в тот период все отчетливее становились различия между крестьянскими вышитыми узорами и вышивкой городских слоев, которая развивалась в русле европейского прикладного искусства. Большое влияние на нее оказал орнамент — в искусстве шитья России появились новые виды работ: теневая гладь шелком, синелью, стеклярусом, бисером, крестом. В дальнейшем они стали более самостоятельными, обретя в орнаментах и расцветках особенности, характерные именно для русской вышивки.

В XVIII веке ведущее место вышивке отводилось в отделке костюмов — мужских, женских и детских, а также крупных вещей, украшавших интерьер дворянских усадеб и дворцов знати. Позже, в следующем веке, вышивку стали применять и для украшения небольших предметов туалета, мелких вещей повседневного обихода — письменных и туалетных принадлежностей. Ассортимент изделий был довольно разнообразным.

Из многочисленных предметов, украшавших городской интерьер, можно назвать экраны каминные, панно настенные, картины в рамках разных размеров. В мебели вышивкой украшали как сиденье, так и спинку, подлокотники кресел, диванов; разные накидки, такие, как, например, антимакассары (салфетки, покрывающие верх спинки стульев или кресел), дорожки, покрышки, подушки, думки. Для письменных столов вышивали бювары, папки настольные, портпапиры, подчасники, сигарочницы. Туалетные столики украшали мелкие вещицы — это были коробочки, пеналы для хранения ювелирных изделий, крестиков, ладанок. Обеденные столы покрывали вышитыми скатертями — причем не только обеденными, но и декоративными, а также салфетками, подстаканниками. Вышивали чехлы для зонтов, газет, сонетки, покрышки на заварной чайник, абажуры для ламп и т.д.

Другую не менее многочисленную группу вышитых изделий составляли милые мелочи, дополнявшие костюм, — всевозможные бытовые вещицы: книжечки (так называемые «карне») для записи танцевальных кавалеров; бумажники для хранения купюр, записок; кошельки, монетницы; кисеты для нюхательного табака; сумочки, ридикюли, шателены — подвесные мешочки к женскому поясу; лакомки — маленькие карманчики для сладостей; бонбоньерки — для предметов рукоделия; чехольчики для носовых платков-саше, перчаток, зонтиков; игольники; подушечки для игл, для держания книг при развороте; спичечницы; книжные закладки; перочистки; очечники; подарочные мешочки для детских игрушек, а также для самых разных вещиц — крестиков, орденов, медалей, ладанок, амулетов, пасхальных яичек и др.

Все это с любовью и старанием продумывали, затевали, с любовью делали и преподносили близким, друзьям, членам семьи, родственникам и знакомым к именинам, дням ангела, рождения, праздникам, юбилеям, памятным датам с пожеланиями, добрыми советами, стихами на долгую, добрую память. Дамские журналы XIX века публиковали для этого много рисунков, выкроек, узоров и орнаментов.

Приведем примеры, на наш взгляд, наиболее выразительных сюжетов и искренних, хотя, возможно, наивных пожеланий, помещенных на нескольких бумажниках, сохранившихся до наших дней.

I. Бумажник из розового атласа, шитый черным шелком, битью и цветной фольгой. На одной стороне — вышитые инициалы «МЕ» под короной и надпись: «Тебя хачу всечасно зреть мила ты мне. Мила стобою жить и умереть и будешь и была». (В надписях сохранена оригинальная орфография — Т.А.) На другой стороне — корзина с цветами и надпись: «Владей сердцем ты моим люблю тебя награди меня своим больше себя». Этот текст — в волнистой рамке и огибает края сторон бумажника; в центре — вышитая цветной битью корзина с выпадающими из нее ветками цветов и посохом в виде процветшего куста (?). Русская работа, датируется первой четвертью XIX века.

II. Бумажник из белого атласа, шитый цветным шелком гладью, украшенный мельчайшими стебельчатыми стежками по краям одной стороны сплошной гирляндой густых листьев, перевитой розовой лентой. Здесь четко видны светотеневые гармоничные цвето-переходы. В центре, в овальной рамке, в виде змеи, держащей свой хвост в пасти, черным шелком вышита надпись — «Souvenir». С другой стороны, по краям, — рамка, имитирующая беловато-серую атласную ленту, перевитую пушистой гирляндой из мелких цветов — роз, незабудок, сирени, васильков и других полевых цветов; в центре ее — изящная веточка из листьев, цветков незабудки, иван-чая (?). На развороте — две вышивки: пейзаж с храмом-ротондой на острове, в центре ротонды помещен жертвенник с пылающим сердцем. Над рощей парит амур, готовый запустить стрелу. Весь фон композиции зашит поперечными швами бледно-голубых тонов. На другой стороне, в овальной рамке из ряда белых шариков, в центре на подушке с кистями — спящая собака. Очень выразительно и натурально, с помощью иголки с ниткой изображены атлас этой красной подушки, бахрома и желтые кисти. Русская работа, конец XVIII века.

III. Бумажник, тоже из белого атласа, шитый цветными шелками «в гладь» и блестками. На лицевой стороне изображена девушка в ампирном платье, пишущая на дереве вензель «Н.Н.»; а на другой — два дерева и ручеек. Вокруг — орнаментальная кайма из бити. На внутренних сторонах черным шелком тонкой нитью вышито: «Быв с вами я в разлуке, Вами только и дышу. И сижу одна я в скуке. Вам вензель я всегда пишу». На другой стороне — надпись: «Ручей два древа разделяет. Но ветви их сплетясь растут судьба два сердца разлучает, но чувства их одни живут». Все надписи обрамлены гирляндой цветных бутонов и листьев.

IV. Бумажник из белого атласа, шит цветной гладью шелками. На клапане вышита цветочная ветка, перевитая розовой лентой. Цветы — это бутоны роз с шипами и узкими листьями. На лицевой стороне бумажника изображена сцена: на зеленой лужайке две фигуры — мужчина в домашней одежде (голубом атласном халате, подпоясанном розовым кушаком с бантом и эффектно спущенными концами), в одной руке он держит птичку; на коленях у него — гнездо с птенцами, на голове отчетливо видна домашняя шапка с меховым околышем; воротник халата из белого меха (?), на ногах черные закрытые туфли. Перед ним стоит женщина в розовом закрытом шлафроке (халате) с поясом из розовой ленты с бантом на спинке, запоясанном выше талии, на голове — чепец, с одной руки взлетает птичка, в другой руке — корзинка. Заметно даже, что под халатом — голубое платье, на ногах — розовые туфли на белых тонких каблуках. Эти две фигуры стоят на поляне, в окружении распускающихся кустов и деревьев, позади — домик в три окошка с соломенной крышей. На другой, лицевой стороне бумажника изображен сельский пейзаж с домиком в центре в окружении распускающихся деревьев и кустов, вокруг — зеленеющий луг. Два отделения бумажника связываются шелковой лентой тонкого бледно-желтого шелка с зубчатыми краями, а сами концы лент обрезаны острыми углами. Этот образец вышивки выполнен с особым тщанием, заботой и любовью. Думается, здесь изображена сцена праздника весны — Благовещения, когда по обычаю выпускали на волю птиц. Русская работа, первая четверть XIX века.

V. Бумажник из белого атласа, шит цветными шелками теневой гладью. На лицевой стороне изображен сельский пейзаж: на берегу реки — арка и два домика под соломенной крышей; две фигуры — мужчина в военной форме и женщина рядом; на берегу реки, среди цветущих кустов, сидит отдыхающий путник; на другом берегу реки отчетливо видны развалины замка, а вдали — строения монастыря. Фон зашит тонкими поперечными швами бледно-голубого шелка, видны даже мелкие птички в небе, с боку фон подтонирован тончайшими штрихами краски. Пейзаж обрамлен коричневой рамкой, имитирующей деревянную. На клапане бумажника — изображение трех вазонов с букетами мелких полевых цветов и листьев, с рокайльными мотивами у оснований. На другой стороне, в центре, — жертвенник с пылающим сердцем, стоящий под сенью деревьев с тонкими удлиненными листьями, напоминающих ивы. Это обрамлено в рокайльную фигурную рамку, капризно изогнутую с добавлением листьев, веток деревьев, напоминающих заросли бамбука. Все вышито теневой гладью в зеленых тонах. Композиция решена в духе «шинуазри», так называемой «китайщины», модного направления стиля рококо. Мы любуемся сочной зеленью, технически исполненной мельчайшими черточками-стежками, как бы «живописью иглой», яркими картушами с кресчатой разработкой фона внутри них. И тут фон вокруг постамента заполнен горизонтальными тонкими стежками шелка. Края сторон обшиты тонкой зубчатой рамкой из тамбурного шва. Поражают изысканность и законченность вышитой работы, гармонично подобранные тона и полутона шелковых нитей, это производит впечатление миниатюрной живописной картинки. Изделие датируется первой половиной XVIII века и скопировано, возможно, с западноевропейской живописной миниатюры.

VI. Образец шитья — небольшая картина, вставленная позднее в рамку. На белой тафте помещен набор образцов отделочных швов и различных сюжетов в духе сентиментализма, выполненных большей частью цветной теневой гладью полихромным шелком.

Интересно ее рассмотреть. Слева — ряды мелких узоров, размещаемых обычно по краям изделий: гирлянды из роз и листьев, перевитых шнурком с бантиками, гирлянды листьев с ягодами, различные виды узорных бордюров и фигур - червячки, крестики, побеги, извилины, меандры и т.д. Внизу узоры крупные: избушка с пастухом и коровой, ветка тюльпана, голубь с письмом в клюве, веткой незабудок и пылающем сердцем. В центре дятел, сидящий на сучке обрубленного, но процветшего по бокам дерева; бабочка или мотылек с цветными крыльями, внизу — большой листок с увядающими краями. Справа, внизу, — белая лилия с отогнутыми лепестками, ниже — розовая ветка с шипами, бутонами и пышно распустившейся розой, причем на нижней ветке мастерица отчетливо проработала листья с отверстиями, явно проеденными жуком-вредителем (?). И все это — вышито!

Но главное — надпись наверху, вышитая тонкими шелковыми нитками, повторяющая правильный каллиграфический почерк с красивым нажимом: «Сии образцы шиты В Сельце Жилине. 1818 Году от ма1я до августа Арина Гуляева Н. Жилина». Нельзя не восхищаться таким сентиментальным простодушием самодеятельного творчества!

Подобные образцы вышивок и предметов декоративно-прикладного искусства, бесспорно, были связаны с жизнью и бытом русской усадьбы. Это как бы часть русской усадебной культуры. Что собой представляло такое «усадебное искусство»? Его основные черты и некоторые особенности раскрывает исследователь Лев

Смирнов в статье «Усадебный ландшафт России» («Наше наследие», 1994). Он пишет, что «усадебное искусство — это искусство произведений, а не имен», и упоминает ряд художников третьего эшелона, мало известных широкой публике, и что эти авторы, в основном, — сами обитатели усадеб — помещики и их крепостные, художники-самоучки и любители. Нельзя не согласиться с его заключением: «самая характерная надпись на этих произведениях — неизвестный художник. В своей культурно-художественной основе — это творчество художника без имени или мастера, имя которого вообще не известно. Но особая одухотворенность этого искусства с лихвой восполняет его безродство. Некая общая цель, единое настроение... какое-то художественное благонравие и поэтичность отличают работы художников усадебного искусства».

Впечатление от вышивок и надписей на бумажниках, о которых мы упомянули, вполне созвучно высказываниям Л.Смирнова. Он выделяет вторую стадию развития «усадебного искусства», а именно начало и первую половину XIX века, когда «помещичье именье богатого и среднего дворянина становится культурно-художественным сосредоточением этого искусства. Усадьба превращается в центр, который осуществляет себя романтическим идеалом эпохи — жизнь как художественное творчество, как исключительно эстетическое восприятие действительности». Исследователи дали этому явлению характерное определение «домашний романтизм». Музицирование, занятие поэзией, коллекционирование раритетов, ведение сельского хозяйства по передовому европейскому методу, выращивание раритетных ботанических растений, а также экзотических тропических плодов — это был круг занятий в основном мужской половины помещиков, в котором, впрочем, активно участвовала и женская. Вместе с тем у женщин была своя роль — украшать повседневный обиход поместья, наводить порядок и красоту в саду и в доме. Все это способствовало «возведению культа романтической эстетизации обыденности». Усадьба была предметом романтического любования, помещичий дом преображался в «обитель светлую трудов и чистых нег».

Творчество женщин-рукодельниц принято считать дилетантством. Художница-любительница романтической эпохи, помещица-дворянка, стремясь создать «сельский рай и вечное лето» в своей усадебной жизни, как бы снисходит до простодушного взгляда на окружающий мир своих крепостных. Анализируя произведения усадебного искусства, можно заметить технические изъяны исполнения: ошибки в соотношении объемов вышитых деталей, в композиции, колорите, наличие плоскостного изображения, порой довольно схематического, допущение в надписях грамматических ошибок. Не следует сравнивать это искусство с профессиональным, академическим. Усадебное творчество — любительское искусство без отрицательного, уничижающего оттенка этого понятия, как считает Л.Смирнов, и мы согласны с ним вполне. Ведь по сути оно сравнимо с детским и самодеятельным творчеством, сродни той изобразительности, в основе которой озаренность видением, зачарованность, то есть состояние переживания, а не способность изображать предмет по известным правилам и канонам.

Рукоделие — это массовое анонимное любительское творчество. Его эстетика — вдохновенный дилентантизм. Несмотря на низкое качество исполнения сюжета и композиции, он приобретает ту особую выразительность, которую уже в наше время стали обозначать и ценить как искусство примитива.

Позднее, во второй половине столетия, после отмены крепостного права, усадебное творчество начало постепенно угасать. На смену ему пришли произведения монастырей, в которых женщины-монахини всегда занимались рукоделием. Причем они делали вещи, не только украшавшие церковный быт, но и предметы светского обихода, девичьего и детского приданого. В Москве в этом плане славились Новодевичий, Страстной, Ивановский монастыри. Бабушка Н.П.Янькова в своих рассказах, записанных ее внуком Д.Благово, упоминает, что ее сестра, оставшись незамужней, ушла в Зачатьевский монастырь. Она умела хорошо вышивать золотом «по карте». В конце XIX века эти монастыри сдавали свои работы в модные заведения Кузнецкого Моста, Петровки, Гостиного Двора, Тверской. Это были предметы нижнего белья, столовое, постельное убранство, которые отличались высоким качеством исполнения. Можно понять психологию мастериц — изготовителей этой продукции. Ведь в основе их труда было большое терпение, усидчивость, добросовестность. Не сиюминутность, не достижение скорого результата, а тихое, спокойное, неспешное «собеседование с иглой», прилежность и любование узорами, медленный увлекательный творческий процесс созидания, рождение шедевра, возникавшего из-под их рук, промысел божий.

Сегодня эти уникальные вещи, памятники того лучезарного и счастливого мира, привлекают взоры исследователей и коллекционеров, не переставая поражать и восхищать богатством и разнообразием русского прикладного искусства.

Татьяна АЛЕШИНА

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 24 (январь-февраль 2005), стр.102