Громкий титул за скромные деньги

Гербы на предметах самого разного рода встречаются если и не на каждом шагу, то достаточно часто, чтобы обратить на себя пристальное внимание. Многие неглупые люди, действительно, не просто замечают, но и ищут их, не боясь при этом выглядеть какими-то замороченными алхимиками, гоняющимися за призрачной субстанцией, не представляющей никакого интереса ни для кого, кроме них самих.

Да, безусловно, гербов российских, иностранных, утвержденных и подтвержденных, самопридуманных и просто гербообразных рисунков существует великое множество. Тем не менее, обладая любознательностью и небольшой библиотекой литературы по геральдике, истории и искусствоведению, можно довольно легко сориентироваться в этом, необъятном на первый взгляд океане человеческой гордости и людского тщеславия.

Предметы, несущие на себе родовые гербы, примечательны по нескольким причинам:

во-первых, достаточно велика вероятность статус и время пребывания в этом бренном владельца поддаются расшифровке;

во-вторых, роскошь украсить предметы что имя, мире их обихода собственным гербом мог себе позволить человек, добившийся какого-то успеха в жизни и положения в обществе, поэтому принадлежавшие ему вещи — высококачественные изделия лучших мастеров своего времени;

в-третьих, с чисто декоративной точки зрения гербы всегда исполнены очень тщательно, что придает любому, пусть даже во всех других отношениях скромному, бытовому предмету видимость художественно-исторической реликвии.

В свободной продаже предметы, декорированные гербами, чаще всего можно найти среди фарфора, фаянса, стекла, столового серебра и печатей из разного рода металлов и полудрагоценных камней. Отдельную область составляют книги с гербовыми экслибрисами или, гораздо реже встречается также и на тканях, мебели, оружии, разного рода изделиях из кожи, кости, архивных документах и так далее, но в силу либо незначительного присутствия на российском рынке подобного рода вещей, либо как, например, с оружием — ввиду закрытости этой темы, рассматривать их в данном комментарии представляется нецелесообразным. Также не вполне оправданным было бы рассмотрение разного рода и материала изготовления предметов, украшенных государственным гербом Российской империи: анализ этой области требует отдельного углубленного и широкого освещения.

К наиболее распространенным предметам, украшенным геральдическими элементами и имеющим самое непосредственное отношение к августейшему семейству, следует отнести и по сию пору часто встречающиеся отдельные вещи из сервиза «Александрия», получившего название по имени любимой летней резиденции императора Николая I и императрицы Александры Федоровны в Петергофе. Разумеется, самыми распространенными были и остаются фарфоровые тарелки из этого сервиза. В зависимости от состояния цены на них колеблются в пределах от 200 до 600 долларов США. Более интересные, с точки зрения формы, предметы — молочники, чашки, кофейники — стоят несколько дороже — от 500 до 1 500 долларов. Как правило, все эти вещи несут на себе марку ИФЗ времен Николая I. Декор их непритязателен — золотая или синяя кайма по краю и внутренней стороне борта, у объемных предметов — позолоченные полностью ручки, носики, верхние и нижние части. Акцент в данном случае делается на гербе или, правильнее было бы сказать, гербообразном рисунке, поскольку он не утвержден ни одной герольдией и является лишь памятником романтических увлечений августейшей четы: в щите английской формы, в синем поле — венок из белых роз, надетый на лезвие меча с золотой рукоятью, по всей нижней части периметра золотом — девиз: «За Веру, Царя и Отечество». Другую половину этого же сервиза составляют стеклянные предметы: рюмки и бокалы различных размеров, графины, вазы. В отличие от фарфоровой части, все эти вещи, изготовленные на Императорском стеклянном заводе, на самом деле представляют собой выдающиеся во всех отношениях образцы стеклоделия не только эпохи Николая I, но и всей этой области вообще. Виртуозная огранка, гравировка, выверенные пропорции, геральдические щиты из накладного кобальтового стекла, роспись красками и золотом придают им такое поистине императорское великолепие, что даже неискушенному в антиквариате человеку становится сразу понятно: «Ну, это стоит больших денег!» На самом деле, ценовой диапазон в этом секторе очень велик — от 1 500 до 5 000 долларов, а то и выше.

Следует отметить, что сервиз коттеджа «Александрия» является знаковым для русского керамического и стеклянного производств с точки зрения использования геральдики как элемента декора. Возьму на себя смелость утверждать, основываясь на собственном опыте, что приблизительно 2/3 разного рода изделий с геральдическими мотивами русского производства относится к 1830—40-м годам, так как именно в этот период направление романтизма, черпающее вдохновение в обращении к средним векам, достигло в Европе пика расцвета. Лидерство в развитии этой тематики принадлежало немецким писателям, художникам, архитекторам, музыкантам. Деятели литературы и искусства других стран Европы были менее плодовиты в своем творчестве, но не менее ярки. Персонажи средневековья — короли, рыцари, прекрасные дамы, алхимики — стали главными героями произведений Гете, Вальтера Скотта, Хауффа, Деламотт-Фуке, Уланда и других. Руины готических церквей, развалины замков, сюжеты из средневековой истории — темы многих картин Фридриха, Оме, Каруса, Делароша. Архитекторы, как, например, Карл Фридрих Шинкель, проектировали в готическом стиле не только здания и памятники, но и мебель, отдельные предметы убранства интерьеров. На готический собор становились похожими и секретеры, и каминные часы, и канделябры. Придворная жизнь также отражала желание аристократии представлять себя идеализированным рыцарством без страха и упрека, живущим согласно строгому кодексу рыцарской чести. Ярким примером этой моды был праздник Белой Розы в Потсдаме в 1829 году, проходивший как рыцарский турнир, участниками которого стали представители высшей знати, включая членов прусского королевского и российского императорского Домов. Костюмы и доспехи для всех гостей этого торжества и их прислуги были изготовлены из самых дорогих материалов и являли собой точные копии средневекового парадного платья и амуниции. Отголоском этого события стала при русском Дворе тема белой розы — цветка императрицы Александры Федоровны, получившая свое развитие во многих произведениях декоративно-прикладного искусства, сконцентрированных, прежде всего, в коттедже «Александрия» и несущих на себе, как уже говорилось, придуманный специально для императрицы рисунок в виде герба.

Русское дворянство тоже поддалось модным романтическим веяниям. Пример высочайшего Двора, вкупе с огромным резонансом, вызванным литературными новинками и привозными предметами в модном готическом стиле, привели к тому, что даже простым, нетитулованным дворянам вдруг пришла в голову мысль, что они тоже рыцари, со всеми принадлежащими этому благородному сословию атрибутами, в том числе, разумеется, и с гербами. Надо заметить, что мнение это не вполне обосновано, так как развитие и становление благородного сословия в России шло совсем другими путями, чем в Европе, что сказалось на менталитете этого слоя общества, для которого институт геральдики был совершенно неорганичен. Широкое применение гербов — как знака принадлежности к дворянству — началось со времен реформ Петра I. Насильственного характера, в отличие от других новаций царя-плотника, оно не носило и сопротивления не вызывало, хотя и встречено было довольно равнодушно: герб воспринимался как красивая, но бесполезная игрушка. Широко и с удовольствием пользовалась этими символами власти только высшая титулованная аристократия. Основная масса дворян культа из герба не делала и демонстрировала его только там, где это было действительно необходимо и уместно. И вот, в 30-е годы XIX века герб, наконец, был востребован в России в силу пришедшей с Запада моды. Геральдические щиты запестрели на фарфоровой и фаянсовой посуде, украсили ручки столовых приборов, вклеивались в качестве экслибрисов в книги, нашли свое место на многих предметах повседневного обихода. Тем не менее, даже на фоне этого всплеска интереса к гербам, последние, принадлежащие исконно русским дворянским фамилиям, составляют не более 20—30% от общего числа родовых знаков, украшающих различные утилитарные вещи. Подавляющее большинство — гербы обрусевших, в основном польско-литовских и немецких родов.

Большая часть предметов этой волны довольно скромна с точки зрения наличия других декоративных элементов, кроме герба, хотя сделана добротно и качественно. Это объясняется, видимо, тем, что рисование герба — процесс довольно кропотливый, длительный и, следовательно, достаточно дорогой. То же справедливо для резьбы штихелем по металлу и гравировки по стеклу. Если учесть, что количество предметов в сервизе или в наборе столовых приборов могло достигать нескольких десятков, погоня за модой обходилась довольно дорого. Увеличивал стоимость и заказной характер работ, а также применение исключительно ручного труда. Поэтому любое добавление новых декоративных элементов могло сделать цену совершенно неподъемной. К сожалению, последовавшие после расцвета этого сектора предметов декоративно-прикладного искусства сто лет — две мировые войны и три революции, плюс советская власть с электрификацией и индустриализацией — привели к тому, что большая часть изделий либо погибла естественной смертью — такова участь большинства обиходных вещей, либо пала жертвой идеологических и экономических факторов: до сих пор можно встретить, например, отдельные предметы с тщательно затертыми наждачной бумагой гербами прежних владельцев (при диктатуре пролетариата за хранение такой вещи — сразу лагерь, а то и расстрел!) или изделия из драгметаллов с процарапанными инвентарными номерами Торгсина. Оставшиеся в торговом обороте вещи из фарфора и фаянса представлены в основном тарелками, блюдами, соусниками, молочниками, реже — чайниками, кофейниками или чашками. Террины, которые еще лет 10—15 назад попадались, хотя и очень редко, на сегодняшний день тоже практически ушли в небытие, посему остается довольствоваться хотя бы поддонами от них. Марки производителей говорят сами за себя и известны даже неискушенному в вопросах антиквариата человеку — ИФЗ, Гарднер, Попов, Батенин, Киево-Межигорская фаянсовая мануфактура. Цены на предметы подобного рода колеблются от 50 до 200 долларов, ИФЗ традиционно дороже на 100—200 долларов. Изделия второй половины XIX— начала XX века, в основном производства Гарднера, Кузнецова и Корнилова, несколько дешевле — от 30 до 150 долларов за предмет. Русское стекло с геральдикой изредка пока еще можно встретить, но, учитывая его высокое качество, а также недавно пробудившийся повышенный интерес к русскому цветному стеклу, цена будет достаточно высокой: от 500—700 долларов за рюмку или бокал бесцветного стекла до 1 000—3 000 долларов за такой же предмет цветного стекла. Цены на графины и вазы из цветного стекла, за исключением голубой смальты, начинаются от 3 000—5 000 тысяч долларов, а заканчиваются суммами, которые являются сугубо интимным делом дилера и конечного покупателя. Разумеется, разговор в данном случае идет только о целых вещах, допускаются лишь некоторая потертость позолоты и незначительные сколы. Стекло, как и осетрина, бывает только одной-единственной свежести. Стеклянные предметы, имеющие значительные трещины, сколы, заходящие вглубь тонкостенных частей предмета, вклейку кусков или полную склейку из двух и более частей, в коммерческом аспекте абсолютно бесперспективны в силу того, что прозрачное стекло, в отличие от других материалов, не поддается реставрации. Отдельно следует упомянуть большую группу предметов, в основе своей подлинных, которые на сегодняшний день могут быть отнесены лишь к категории curiosite. Эти вещи, изготовленные лучшими стекольными заводами, обезображены попытками коммерсантов от искусства заработать на грош пятаков. Речь идет о разного рода изделиях, прежде всего рюмках, кружках, штофах и чайницах, на самом деле, действительно, относящихся к концу XVIII — началу XX века, но старанием народных умельцев с бормашиной «переживших попытку» стать тем, что можно продать гораздо дороже. Главным образом попытки эти ограничиваются нанесением государственного герба Российской империи, вензелей особ императорской фамилии или некоторых общеизвестных дат нашей истории, таких, например, как события войны 1812—1814 годов. Для профессионального дилера разобраться в сути вещей несложно, собирателю же с небольшим стажем именно в отношении подобных предметов следует проявить максимальную осторожность.

Наконец, завершая тему стекла, не могу не сказать еще раз о том, что хорошее стекло всегда стоило, стоит и будет стоить дорого, начиная с античного стекла, венецианского ренессансного, немецких хумпенов XVII века и заканчивая изделиями Галле, Дома, Тиффани и Лалика. Альтернативы нет, при условии, что речь идет о подлинниках.

Что касается изделий из драгоценных металлов — золота и серебра, то на российском антикварном рынке до сих пор сохранилась порочная традиция оценки, основанная на весе предмета, которая досталась нам в наследство от советской власти, а точнее, от практики продажи изделий из драгметаллов в комиссионных магазинах Ювелирторга. Конечно, нельзя отрицать, что эта схема значительно облегчает жизнь большого количества полуграмотных дилеров, которых по той же советской традиции справедливее было бы назвать фарцовщиками: в самом деле, зная четыре действия арифметики и дроби, любой человек быстро поймет, что, покупая серебро в изделиях примерно по 30 центов за грамм, а продавая по доллару, он кладет в карман до 250% прибыли. Что касается качества, стиля, времени изготовления — какая разница, тут ведь уже думать надо и что-то знать! Попытки сломать этот стереотип мышления предпринимались и предпринимаются, но дело сдвинулось с мертвой точки только в отношении изделий таких известных фирм, как Фаберже, Болин, Овчинников, Хлебников и нескольких других. Сдвинулось и уперлось все в тот же сакраментальный вопрос: «А почем грамм Фаберже?» Поэтому рассуждать сегодня о ценах на предметы из золота и серебра, помеченные иной раз дворянскими, графскими, княжескими и даже императорскими гербами и вензелями, не приходится. Попался подобный образец хорошего уровня исполнения по доллару за грамм — надо брать, попался по пять-десять — тоже. Перспективы в этой области есть. Между прочим, никто не спрашивает почему-то, почем грамм стекла или папье-маше! Совсем тупиковая ситуация с изделиями европейских серебряного дела мастеров, с маркировкой в лотной системе проб. Несмотря на довольно большое количество справочников (например, самый простенький «Miller’s pocket fact file») любая встреча с европейским серебром без перепробации, либо российским таможенным клеймом, либо клеймом одной из советских пробирных палат оставляет современного отечественного покупателя в некотором недоумении, хотя предлагаемые вещи отличаются достаточно высоким уровнем исполнения и четко определяются по времени.

Еще одна область, где встреча с геральдикой — повседневная практика, — печати из сердолика, халцедона, других минералов в оправе из золота и серебра, печати из цельных кусков тех же минералов и еще большой группы полудрагоценных и поделочных камней, печати из меди, латуни, бронзы, стали, серебра в оправе из тех же металлов или с рукоятками из минералов или различных пород дерева, печати из стекла различных оттенков, имитирующего природный камень, и цельнометаллические печати, в основном латунные или стальные. Отсутствие у печати держателя свидетельствует о том, что налицо только одна, пусть и главная часть этого нехитрого, но очень распространенного прибора. Восстановление отсутствующей части относительно несложно и может доставить даже некоторое удовольствие, поскольку выбор антикварных запчастей для подобного рода креатива на сегодняшний день достаточно широк. Распространенность этих предметов не только в России, но и по всему миру обусловлена тем, что единственным способом общения на расстоянии вплоть до второй половины XIX века было почтовое сообщение. Оттиск на сургуче служил и гарантией конфиденциальности, и визитной карточкой отправителя одновременно. Посему к данному виду глиптики и мелкой пластики предъявлялись очень высокие требования, когда речь шла о людях благородного сословия. Печати купцов, мещан и мелких чиновников гораздо скромнее, содержат только инициалы или инициалы с фамилией владельца, иногда украшены более или менее искусной гравировкой с изображением, например, самых распространенных аллегорических сюжетов: голубь с конвертом в клюве или крест, якорь и сердце — символы трех христианских добродетелей: Веры, Надежды и Любви. Делали их преимущественно из недорогого материала — латуни или дешевых поделочных минералов. В данной категории встречается также довольно большое количество имитаций герба, распространенных и на других предметах декоративноприкладного искусства, но здесь обнаруживающих себя ярче всего в силу обилия представленного материала. Речь идет о, если так можно выразиться, гербообразных композициях. Социальный заказ на подобного рода демонстрацию собственной значимости обусловлен тем, что часть родов, пожалованных в дворянство «по кресту», то есть с получением либо чина VI — IV классов, либо ордена св. Владимира 4-й степени, еще не успела обзавестись гербами, утвержденными Герольдмейстерской Конторой, часть офицерства и чиновничества с получением чина XIV класса приобрела личное дворянство, но никаких перспектив на потомственное, а следовательно, на родовой герб не имела. Поэтому сложный геральдический рисунок заменялся монограммой владельца, увенчанной, в подтверждение принадлежности к благородному сословию, короной соответствующего достоинства. И дворянство, и все сословия русского общества того времени признали эту замену уместной. Эта тенденция прослеживается и в других изделиях декоративно-прикладного искусства. Печати офицеров легко угадываются по обильно используемым, даже в случае наличия родового герба, нерегламентированным никакими геральдическими правилами и привнесенным исключительно для вящей солидности атрибутам: знаменам, орудийным стволам, ружьям, саблям, ядрам и барабанам. Иногда под гербом или гербовым рисунком помещалось изображение всех знаков, орденов и медалей владельца печати и наградного оружия, если таковое имелось.

На данный момент порядок цен на предметы этого рода устоялся, чему немало способствует количество представленного в продаже материала. Цена отдельных печатей из редких пород камня или высококачественного стекла, первоклассной работы, с расшифрованными гербами может доходить до 1 500—2 000 долларов. Печати из сердолика, яшмы, агата, из цельных кусков минерала или плоские плашки в хорошей оправе (кроме золота) — 300—600 долларов. Гербовые печати из разного рода минералов, драгоценных металлов, камня и стекла — 100—300 долларов. За заготовки для печатей из яшмы, родонита, малахита и прочего просят по 100—150 долларов, но их реальная продажная цена — 30—80 долларов. Различного материала печати, несущие только монограммы, вензеля, или и то, и другое с фамилиями их владельцев, без какого-либо дополнительного декора, стоят не дороже 20—50 долларов и могут пригодиться только в качестве сувенира друзьям или для удовлетворения собственного тщеславия — в случае совпадения инициалов.

Надо отметить, что отсутствие ощутимых всплесков в отношении продаж и цен много лет является отличительной чертой этого сегмента рынка при том, что большое количество предметов стабильно поступает в продажу и так же стабильно раскупается. По отношению к общемировым ценам, за исключением по-настоящему значимых в культурно-историческом аспекте вещей, прекращение роста и стабилизация стоимости этих предметов на российском рынке привели к почти полному соответствию наших цен общемировым.

Хотелось бы вкратце коснуться еще одной, достаточно специфической и сложной области, в которой присутствуют многочисленные геральдические мотивы — это книги, вернее, не столько книги сами по себе, сколько экслибрисы и суперэкслибрисы.

В последнее время наметилась, на мой взгляд, нормальная, здоровая и очень прагматичная тенденция в отношении к старой книге, а именно оценка ее не столько как носителя информации, сколько как объекта материальной культуры, критериями в определении стоимости которого выступают: оформление и состояние переплета, наличие (в отношении действительно старой книги) гравюр, количество томов и комплектность, наличие экслибрисов прежних владельцев: либо представителей аристократических семей, либо кого-то из общеизвестных деятелей науки, искусства, культуры. С точки зрения мировой практики букинистической торговли в этом подходе нет ничего ни нового, ни странного, ни постыдного. Да, существуют библиографические редкости: Библия Гутенберга, «Апостол» Федорова и другие, первоиздания, прижизненные издания, малотиражные издания, издания, не переиздающиеся столетиями, книги, иллюстрированные авторскими гравюрами, литографиями и так далее. И существует книга как предмет интерьера, материальный памятник эпохи, содержание которой не имеет для покупателя большого значения. Приближаясь к основной теме этого комментария, попробую проиллюстрировать существующий в Европе подход к стандартному, имеющему большой тираж изданию, а именно к французскому аналогу Готского альманаха — «Almanach de la Cour...», любого из выпусков первой трети XIX века, допустим, времен Людовика XVIII (1815 —1818). Небольшой томик в 1/18, с гравюрами, в бумажной или картонной издательской обложке будет стоить от 20 до 40 евро, он же, но в переплете из сафьяна, без особых изысков — 100—150 евро, и он же, в таком же переплете, но с тиснением на верхней и нижней крышках и на корешке золотом, с суперэкслибрисом золотом — гербом Людовика XVIII, с тройным золотым обрезом, в футляре из того же цвета сафьяна — от 700 до 1 000 евро. Книги такого уровня встречаются и у нас, но в силу специфики отечественной букинистической торговли и стереотипа отношения к книге только лишь как к великой силе и источнику знаний многим потенциальным покупателям даже невдомек, что красивая книга — не менее интересный предмет и коллекционирования, и украшения интерьера, и вложения капитала, чем, допустим, хрусталь в серебре. За последний год-два цены именно на такого рода печатную продукцию стабильно растут. Книги в дорогом оформлении всегда стоили дорого, поэтому среди их изначальных владельцев, которых можно зачастую определить по экслибрисам, как простым, текстовым, так и гербовым, очень много представителей самых известных родов, включая членов российского императорского Дома. В некоторых томах иногда попадаются заметки на страницах, сделанные рукой первого владельца. Окончательные критерии ценообразования на эти одновременно и уникальные, и исключительно красивые книги сложатся, видимо, только в некотором будущем, поэтому давать какие-либо рекомендации преждевременно, но тенденция к росту цен в ближайшее время сохранится.

Подводя итог разговору о геральдике на российском антикварном рынке, следует упомянуть о многочисленных предметах европейского производства, главным образом середины XIX — первой половины XX века. Они с трудом поддаются расшифровке в связи с отсутствием достаточного количества литературы по европейской геральдике. Поэтому основными отправными моментами в ценообразовании и, следовательно, в определении целесообразности покупки являются все те же стандартные критерии: наличие известной марки и общее впечатление от вещи.

Говорить о каких-то приблизительных цифрах в данном случае не имеет смысла: Майсен будет стоить, как Майсен, серебро 800-й пробы, как 800-я проба серебра и так далее. Хотя и в данной области вероятность приобретения предмета, декорированного гербами всемирно известного рода или исторического лица, достаточно велика.

А теперь буквально два слова о прочтении и расшифровке герба — чем выше титул и известнее род, тем проще. Гербы самых известных и прославленных родов представлены не только в специальной геральдической литературе, но и в публикациях по общей истории, искусствоведению, краеведению.

В заключение еще раз хотелось бы заострить внимание читателя на том, что приблизительные цены на некоторые категории вещей являются обобщением заявленных цен на то, что можно увидеть в открытой продаже. То, что происходит с глазу на глаз между двумя дилерами, дилером и конечным покупателем, — область слухов и догадок, а также результат сиюминутной ситуации и стечения обстоятельств. Поэтому, имея в виду в данном случае только цифры, вполне уместно было бы процитировать известного флотоводца адмирала Макарова — автора записи в вахтенном журнале, ставшей афоризмом: «Пишем, что наблюдаем. Чего не наблюдаем, того не пишем».

Игорь БУШИН

Иллюстрации предоставлены автором.

Иллюстрацией того, насколько небесполезным в некоторых случаях бывает знание геральдики, может служить пример довольно заурядной во всех других отношениях вещи начала XX века, подстановочной фаянсовой тарелки с тиснением по борту, печатью черной краской: по борту — миртовым венком, в зеркале — аллегорией с включением гербов князей Голицыных и одной из ветвей рода князей Куракиных. «Белье» — Англия, Минтон (Minton); печать — Франция, Е.Буржуа (Е.Bourgeois), Париж или Марсель. Скорее всего, сервиз, одной из многочисленных частей которого является этот предмет, был изготовлен после начала Первой мировой войны, то есть после 1914 года, на что указывает и марка «белья», по разным источникам появившаяся с 1910-х годов, и левая часть аллегорического изображения, где отчетливо виден многоглавый православный храм с высокой шатровой колокольней (отдаленно напоминающий Казанский собор на Красной площади Москвы; предположение, которое подкрепляется также изображением на первом плане крепостной стены с зубцами, отдаленно напоминающей Кремлевскую) на фоне грозового неба, с разрывающим его зигзагом молнии. Аллегорией чего именно может быть этот сюжет — мировой войны, революции или Гражданской войны — остается только догадываться. Судя по тому, что предметы этого, скорее всего, свадебного сервиза остались в России, промежуток времени, в течение которого они могли быть изготовлены, ограничивается 1914—1921 годами, то есть тем сроком, до истечения которого большевистская власть еще не могла заявить о себе как о хозяйке всей европейской части бывшей империи. Герб князей Голицыных представлен в полном соответствии с изображением в высочайше утвержденном «Общем Гербовнике» (часть I, № 2), герб же князей Куракиных отличается своей четвертой частью от того, который изображен в вышеупомянутом документе (часть I, № 3). В то же время, эта четвертая часть герба Куракиных удивительным образом напоминает левую нижнюю часть герба Голицыных. Объяснением сему казусу может быть как то, что французские умельцы в лице monsieur Е. Bourgeois, запутавшись в «cette terrible heraldique des moskovites», малость схалтурили, мол, черт их, этих русских, разберет: элементы всех гербов приблизительно одни и те же, «азияты» потом дома разберутся, так и тот факт, что титул в России, за редким исключением, не являлся собственностью старшего в роду наследника мужского пола, а передавался всем без исключения законным детям его носителя. Многочисленные ответвления самых громких фамилий немало способствовали развитию отечественной геральдики, привнося в исконные родительские гербы некоторые незначительные, на первый взгляд, изменения, дабы отличить себя от прочих отпрысков известного рода. Подобное «творчество» иногда получало законное подтверждение, иногда — нет, но в административном порядке никогда не преследовалось. Вообще большинство предметов, изготовленных по заказам русской аристократии за границей, включая самого государя и членов императорской семьи, грешат довольно вольным исполнением представленного для копирования геральдического материала, не исключая и государственный герб империи.

Извинением этому обширному комментарию может быть только то, что он наглядно иллюстрирует судьбу аналогичных предметов на нашем рынке. В самом деле, для серьезного коллекционера с тридцати-сорокалетним стажем подобные вещи не интересны — слишком поздние; для «новых русских» — слишком скромные: ни тебе золота, ни голых девочек с завитушками; для простого современного коллекционера — слишком дорогие ($200—600). Но время работает на эти, на сегодняшний день мало востребованные предметы. Оно расставит все по местам.

Антиквариат Предметы искусства и коллекционирования №10 (11) октябрь 2003 стр.107