Кунсткамера для посвященных

Среди великого множества предметов, сохранившихся со времен оных, нередко встречаются такие, форма, тип и название которых изрядно подзабыты и не воспроизводятся либо их функциональное пред назначение и вовсе стало загадкой даже для специалистов. Изучение и расшифровка таковых «старо житностей», так почешски, замечательно образно называются все вещи минувших веков, по мнению автора, — одна из притягательных сторон коллекционирования. Не исключено, что некоторым читателям-коллегам статья покажется ликбезом, и тем не менее уверен: такие публикации нужны хотя бы потому, что на антикварном рынке появилось много новых и молодых участников. К последним следует отнести персонал специализированных магазинов — задора и амбиций хоть отбавляй, а знаний зачастую не хватает.

Впрочем, по поводу публикуемых экспонатов может быть еще одна точка зрения. Они вполне могли бы составить самостоятельную тему собирательства — курьезов и «головоломок». Начну с весьма раритетного предмета — и вообще, и в частности, — тем более что его приобретение и подвигло меня к написанию сего опуса. Это — «портбуке». Судя по квитанции, он долго пылился на полке одного питерского антикварного салона и в прилагавшемся заключении экспертной комиссии местного управления культуры значился «ручкой от ножа» из серебра 875°, предположительно, русской работы середины XIX века. По моему разумению — экспонат французского происхождения и датировать его следует периодом правления Людовика XIV, то есть второй половиной XVII—началом XVIII века. Рельефно-чеканный узор, скомпонованный на небольшой сложной конфигурации, говорит о высоком профессионализме ювелира. Не будет преувеличением причислить его к кругу придворных мастеров, ведь сей роскошный аксессуар легко можно представить в ручке фаворитки короля-солнца. А если фантазировать дальше, то можно предположить, что этот предмет попал в Россию среди прочего скарба спасавшихся бегством от гильотины аристократов — сторонников свергнутой монархии. Буквальный перевод с французского означенного термина «портбуке» — нести букет. Именно для переноски цветов служили такие футляры. С поправкой на стилевое оформление такие капсулы (естественно, востребованы они были сугубо в высшем обществе) изготавливали и в начале XX века. Понятий, заимствованных из французского и начинающихся с глагола «PORTER» — носить, достаточно много. Портупея — ремень для ношения шпаги, портплед — сумка для постельных принадлежностей, портмоне — монетница и так далее. Серебряные и вообще металлические кошельки в старое время были популярны, весьма разнообразны по виду и конструкции. Хочется рассказать об одном достаточно распространенном типе такового. Его лицевая сторона покрыта штихельной графикой, воспроизводящей характерные надписи ценных бумаг государственного займа. Первый имел место в России в 1847 году, помимо обеспечения гарантированного годового дохода в 4—5%, производились также розыгрыши номеров облигаций с максимальным выигрышем в 200 000 рублей, о чем свидетельствует надпись на оборотной стороне портмоне. Кстати, кошелек мог служить и для хранения билетов займа. Экономический рост во второй половине XIX — начале XX века в значительной мере обеспечивался внутренними заимствованиями у подданных империи. Подтверждение этому — «агитационное» оформление данного, женского по принадлежности, портмоне. Интересно, как скоро «дорогие россияне» забудут дефолт и прочие игры в финансовые пирамидки и вновь доверят государству свои денежки, достав их из самого надежного отечественного банка... «земельного» (на глубине двух метров)?

Среди занятных дамских «штучек», составлявших особый будуарный мирок, пожалуй, более всего встречается таких, которые ныне вовсе не востребованы.

Вот, например: в изящном футлярчике слоновой кости набор для рукоделия, включающий проколку для ришелье. В нашей стране, где вновь стали увлекаться вышивкой, эта техника предана забвению многие десятилетия. Особый изыск комплекту придают детали, выполненные из позолоченного серебра. Наперсток — целиком золотой, 56°, русской работы, конца XIX столетия, тогда как все остальные предметы по своей стилистике — конца XVIII—начала XIX века и западноевропейского происхождения. Очевидно, оригинальный наперсток был утрачен, а взамен подобран отечественный.

С незапамятных времен нет ничего благозвучнее для русского уха, чем иностранные термины, а паче всего — французские. Саше! Какая акустика однако же! Так назывались специальные щипчики — деревянные или костяные, которыми «распяливали» пальчики скукожившихся, прежде всего лайковых перчаток, возвращая им прежнюю форму. В некоторых футлярах для перчаток есть даже специальные «гнезда» для саше. Оное приспособление было у всякой барыни, выезжавшей в «свет», и посему не в редкость. Однако каких только версий не приходилось слышать об их назначении от словоохотливых и любезных продавщиц антикварных магазинов. С особой гордостью представляю незатейливый, на первый взгляд, золотой перстенек с бирюзой. Две отжимающиеся пластины скрывают раздельные, независимые друг от друга полости. Первое, что приходит на ум: перстенек — не иначе как орудие коварной отравительницы, впрочем, вторая версия правдоподобнее — в пазухах хранилось приворотное зелье. В любом случае, владелица колечка была «себе на уме», ибо, вероятнее всего, отсутствие клейм изготовителя и пробирной инспекции свидетельствует о приватном заказе. Но вряд ли когда удастся разгадать тайну даты «Майя 12-го 1840» и монограммы «Е.Д.С.», выгравированных на внутреннем ободе. Второй перстень — мужской, очень выразительный, элегантный и сложный по работе. Он тоже не имеет официальных клейм и, очевидно, выполнен по эскизу некоего Лотина, чья фамилия славянской вязыо выгравирована под дворянской короной. Изделие двухслойное: сверху сталь, внутри золото для красоты и гигиеничности. В среде русских офицеров в XIX веке были распространены аналоги в память об участии в той или иной военной кампании, изготовлявшиеся из оружейной, ратной стали. Можно предположить, что владелец этого кольца был участником Крымской войны. А вообще моду на такие украшения завели декабристы в середине века, использовавшие для их изготовления звенья кандальных цепей.

Скорее всего, демонстрируемый капсульный пистолетик середины XIX века — предшественник дамских «браунингов», то есть оружие портативное, помещавшееся в самой маленькой дамской сумочке и предназначенное для защиты чести и достоинства владелицы. Данный экземпляр французской фабрикации. Рукоять — из черного дерева, а для пущего уменьшения размера ствол свинчивался. Весьма оригинальна система предохранения от случайного выстрела: выстрелить можно лишь после двукратного взвода курка, когда появляется спусковая скоба. Оттиски печаток на воске или сургуче издавна подтверждали подлинность и солидность того или иного документа или письма. В этом случае использовались как камеи — изображения с выступающим рельефом, так и инталии — с выбранным рисунком. «Инталиями» (возьмем этот термин в кавычки, так как необязательно это была гемма, то есть резной камень) с XVIII века и вплоть до середины XIX, равно как и печатями, ставились «копченые» оттиски. Обе женские печати выполнены на сердолике и вставлены в золотые перстни, одна — XVIII века, русская, вторая — конца XIX, европейского происхождения. На отечественной по периметру — надпись в зеркальном отображении: П. (надо полагать, «печать» — В.К.) Евдокеи Петровой Усачевой. В центре композиции — монограмма из тех же заглавных букв. Сия почтенная особа, следует думать, принадлежала к купечеству. На другой, зарубежной, — монограмма из букв латинского алфавита. В обоих случаях наличествуют изображения птиц, что подразумевало желаемую скорость доставки корреспонденции, тогда ассоциировавшуюся с полетом пернатых и голубиной почтой, в частности.

На западной инталии конверт даже помещен в птичий клюв. В наши дни, по-прежнему, в ювелирном ассортименте печатки с монограммами, как женские, так и мужские, занимают свое место, но выполняют теперь лишь декоративную функцию.

Третья инталия — сугубо печатка, очевидно, мужская, также в золотой арматуре, украшена фамильным гербом. Вероятно, она русского происхождения и принадлежала аристократу. Датировать же оную следует первой третью XIX века, а золотой шатлен, с ней соединенный, — второй половиной того же века. Последнее — изобретение французских франтов (существовали и мужские, и женские варианты, разнившиеся размерами). Шатлены — гибкие плетеные ленты из драгоценных металлов, носили их прикрепленными к верхней одежде, всегда напоказ: на груди, животе, поясе. К ним подвешивали часы, брелок, печатки, маникюрные принадлежности, ключи и прочее. Исключительно «куртуазный» футляр для лорнета первой половины XVIII века также мог бы носиться на шатлене. Он — европейского производства, вероятно, французского, чеканный из латуни и покрытый огненным золочением, с ярко выраженным рокайльным оформлением. Брелок — в еще недалеком прошлом широко использовавшийся аксессуар, дополнявший ансамбль, иначе не назовешь, карманных «луковичных» часов, компоновавшийся на цепочке. Было величайшее множество их типов и видов: официальных и приватных, по разным поводам, соответствовавших вкусам и пристрастиям. Брелок в виде гири символизировал, скорее всего, принадлежность его хозяина к торговле либо любовь к тяжелой атлетике. Фляга, очевидно, была намеком на пристрастие к алкоголю. Рука из красного коралла с растопыренными пальцами, по-итальянски, «витгаторе» — рога черта, которыми отгоняют от себя дурное, суть — оберег от сглаза, вроде «голубого зрачка». Конструкция, включающая стремя, стэк и пластинку с графской короной над монограммой, красноречиво свидетельствует об увлечении ее владельца. Такую можно было носить как саму по себе, так и в комплекте с часами.

В домашнем обиходе наших не столь далеких предков тоже было предостаточно предметов, функции которых для современных людей есть великая тайна. Казалось бы, углевой утюг не таит никаких загадок. Тогда зачем был нужен столь миниатюрный? Ответ: для кружев, которыми прабабушки декорировали свои наряды. Уверен, что немногие из современных умелиц представляют, как выглядел челнок для плетения кружев. Резчик по кости — помор постарался сделать его максимально удобным и нарядным, ведь мастерица долгими днями, много лет подряд не выпускала челночок из рук.

Каждый из нас знает, как трудно соскрести со стенок банки налипшие и загустевшие мед или варенье. Для старорежимных хозяек такой проблемы не существовало: прежде изготавливались ложки с жесткими негнущимися ручками.

Все, наверное, помнят, как Бендер обменял ситечко, похищенное у мадам Грицацуевой, на стул Эллочки Щукиной. Однако смею утверждать, что мои современники, столкнувшись с ситечками из той, прошлой жизни (их сохранилось множество), вряд ли знают, что помимо чайных существовали аналогичные для простокваши, только меньшего диаметра и высоты стенок. Бытовали также два вида щипцов для сахара, еще больше отличавшиеся друг от друга, чем предыдущие предметы, по массивности и размерам. Большими щипцами раскалывали конусовидные «головы» (в таком виде рафинад поступал в торговлю), меньшими — дробили кусочки уже в процессе чаепития. Продолжая тему чаепития, среди многочисленных самоваров стандартного размера следует выделить иногда встречающиеся самонагревающиеся сосуды вместимостью 1—2 чашки. Существует устойчивая версия, что миниатюрные самоварчики предназначались для лирического общения, tet-a-tet. Однако, не отвергая полностью такое предположение, я считаю наиболее вероятным их использование в путешествиях, походах. Малютки легко помещались в «укладках» — дорожных несессерах, их можно было быстро вскипятить и вполне обособиться, к примеру, от сермяжной публики в общей зале постоялого двора. Не случайно на тулове демонстрируемого экземпляра имеется монограмма владельца. Весьма забавен совсем крошечный, самый маленький из всех мною виденных самоварчик. Он пригоден к использованию, как и положено, стоит на подносике и снабжен полоскательницей, трубой, конфоркой и заглушкой. Очевидно, это — игрушка из «взаправдашнего» кукольного набора. По-моему, весьма колоритно и очень по-русски смотрится рукомойник с двумя носиками-отливами. 11ри очевидной функциональности сколь изящен силуэт. Само совершенство! Столь же самобытно и импозантно выглядит форма для заливного, украшенная двуглавым орлом — гербом России того типа, что появился при Петре I и просуществовал до правления Анны Иоанновны. Замечательна «выведенная» мастером-чеканщиком высота рельефа. Не исключено, что эта «птичка» имела отношение к инвентарю царской кухни.

Из того же далекого и изысканного XVIII столетия допели до нас так называемые съемы-щипцы для снятия наплывов воска, нагара на свечах. В XIX веке их внешний вид претерпел некоторое изменение — исчезло острие. С его помощью свеча протыкалась снизу, дабы насадить ее на штырь, сделанный для устойчивости. В дальнейшем стали делать углубления — гнезда на профитках подсвечников. Серебряный съем западноевропейского производства с характерным для рубежа XVII—XVIII веков декором — предмет весьма редкий и интересный. Другой, очевидно, русской работы, — из латуни, его оформление более характерно для второй половины XVIII века. Изначально рожки для вскармливания детей питательными смесями изготавливались из рогов коров, откуда название и форма. Демонстрируемые экземпляры — из серебра 84°, с огневой позолотой и превосходным черневым травным рисунком. Подобная манера и техника были взысканы в первой трети—сороковых годах XIX века. На одном — изображение ангела-хранителя, на другом — Крест Господень. В картушах идентичная надпись: «Вог милует и питает младенцев своих». Можно с уверенностью утверждать, что этими предметами пользовалось крупное поместное дворянство.

Перебирать, любоваться, изучать кунштюки можно бесконечно долго, однако размеры журнальной статьи имеют известные рамки, а посему уповаю на то, что редакция предоставит мне возможность продолжить знакомить вас с кунсткамерой.

Владимир КОТОВ

Фото Игоря НЛРИЖНОГО

Антиквариат Предметы искусства и коллекционирования №11 (12) ноябрь 2003 стр. 36