Чудо-кружка

О, сколько нам открытий чудных

Готовят просвещенья дух...

А.С. Пушкин

В октябре прошедшего, 2012 года мне довелось в качестве слушателя посетить заседание «круглого стола», проходившего в рамках XXXIII Антикварного салона в ЦДХ. Объявленная в заглавии тема «Экспертное заключение: документ или “литература”» в развернувшейся дискуссии была затронута лишь частично. Основной тон был задан первым же выступающим, заявившим, к изумлению присутствующих, что российские эксперты по своему уровню не дотягивают до западных. Весьма странно, если учесть, что тот же выступающий, спустя час времени, безапелляционно заявил, что после проведенного им мониторинга экспертиз Sotheby’s и Christie’s было выявлено 60% недобросовестных заключений, а в Dorotheum — все 90%!

Итак, экспертиза предметов искусства и коллекционирования — это все же документ или литературное эссе? И что делать экспертам — пытаться дотянуться до мифического «западного уровня» или просто честно выполнять свою работу, опираясь на научные традиции советско-российской искусствоведческой школы, собственные знания, профессиональный опыт и порядочность?

Есть много настоящих серьезных ученых, при написании экспертизы детально излагающих этапы своих изысканий, без которых невозможны атрибуция, датировка предмета и провенанс. Но тогда это уже не «литература», а развернутое научное исследование, подробно изложенное в заключении. Однако нередко подлинные изыскания подменяются мнимой «литературой», претендующей на звание «экспертного заключения». Итак, попробуем хоть немного разобраться в том, что требует арт-рынок и что можно «найти» в экспертном заключении, а также в том, что же включать эксперту в свои выводы и стоит ли облекать их в художественную форму.

В конце 2012 года на одном из таможенных постов внимание таможенников привлек предмет декоративно-прикладного искусства, вывозившийся за пределы Российской Федерации без декларирования.

Данный предмет представлял собой декоративную пивную кружку: вес — 2,056 кг, высота - 28,1 см, размер основания — 14х 16,2 см. Тулово изготовлено из бивня, внутрь которого вставлен металлический «стакан»-вкладыш. Крышка откидная с шарнирным креплением и с пяткой для открывания, украшена фигуркой ревущего оленя и накладными дубовыми листьями. На передней части тулова имеются накладки: большая составлена из охотничьих атрибутов, меньшая — в виде герба. Овальное основание также орнаментировано накладными дубовыми листьями. Ручка, в верхней части припаянная к бортику «стакана», имеет форму стебля кувшинки и украшена изображениями цветов и листьев водяной лилии. Все элементы кружки, кроме тулова, выполнены из металла белого цвета с темно-серым оксидированием, на внутренних поверхностях крышки и стакана имеется покрытие грязно-золотистого цвета (ил. 1, 1а).

Несмотря на отсутствие «Свидетельства на право вывоза культурных ценностей», перевозчиком было предъявлено «Искусствоведческое атрибуционное заключение» с печатью и подписью эксперта. В статью включено изображение этого заключения, однако по этическим соображениям имя, место работы и номер удостоверения эксперта были удалены (ил. 2—4). (Здесь и далее приводимый документ будет именоваться «Заключение», цитаты из него выделены курсивом. — И.З.)

Согласно «Заключению» исследованный предмет «имеет антикварную ценность, представляет художественное, историко-культурное и музейное значение». Вывод был сделан на основе визуального искусствоведческого исследования, в результате которого предмет был признан декоративной пивной кружкой из серебра и слоновой кости, изготовленной киевским мастером-ювелиром в 1892 году.

Цитата: «Тулово выполнено из слоновой кости (бивень слона) <...>, [остальные детали. — И.З.] из серебра оксидированного и позолоченного (внутренние поверхности)». Весьма безапелляционное заявление, если учесть, что кроме визуального осмотра данный предмет никак более не исследовался. Тогда возникает вопрос: на основе чего эксперт делает выводы, что детали кружки изготовлены именно из серебра с золочеными внутренними поверхностями? И слоновый ли бивень использован в изделии? Но все по порядку. И начнем, как говорил один из героев Льюиса Кэрролла, с начала.

При первичном осмотре кружки не возникло сомнений в том, что тулово изготовлено из бивня мамонта (а не слона, моржа и т. п.). Чтобы не выглядеть голословными, к исследованию костяного тулова кружки был привлечен специалист по палеонтологии, кандидат исторических наук А.А. Чубур. Ниже приведены выдержки из его заключения: «Тулово кружки изготовлено из фрагмента (болванки) поперечно распиленного бивня хоботного животного. <...> Судя по внешним признакам, особенностям сохранности и размерным характеристикам, фрагмент данного бивня принадлежит взрослой крупной особи мамонта шерстистого (Mammuthus primigenius Blumenbach, 1799). Бивень может быть датирован верхним плейстоценом (100 000—10 000 лет назад), происходит из зоны распространения многолетней мерзлоты (вероятно, территория Северной Якутии, Чукотки). По комплексу своих характеристик фрагмент бивня, из которого изготовлена кружка, относится к второму-третьему сорту» (о сорте бивня будет сказано немного ниже).

Автор «Заключения» смело утверждает, что для тулова использована «экзотическая для России кон. 19 в. слоновая кость в виде обработанного внутри и снаружи куска целого бивня». В том, что это все-таки бивень мамонта, мы уже разобрались. Так ли редок был для России конца XIX зека этот вид поделочной кости? Мамонтовый бивень добывали и на севере (Архангельск, Холмогоры), и даже на Украине (правда, здесь он был низкого качества). Самый ценный вывозили из Сибири, Якутии, Новосибирских островов. Только из Сибири Россия поставляла на мировой рынок до 60 000 пар высокосортного бивня. Годовая добыча колебалась от 1,5 до 2 тысяч пудов в год (от 24 до 32 тонн). И это речь идет только о первом сорте! Сегодня добыча бивня в Якутии составляет 60—65 тонн в год.

Тщательное исследование тулова показало, что внутри бивня темные, почти черные стенки полости альвеолярного конуса не имеют следов обработки (ил. 5). Именно характерный цвет и фактура внутренней поверхности позволили ученому-палеонтологу атрибутировать образец как фрагмент бивня у его основания. Заглянуть внутрь мы можем благодаря «старинной» технологии крепления бивня — чудо-мастера «посадили» его на прозрачный клей, который затвердел и отвалился от кости вместе с металлическим основанием. Это также позволило рассмотреть и нижний спил, который имеет светлый, нежно-молочный цвет, возраст которого никак не превышает последних 3—5 лет (ил. 6).

Высококлассный мастер-ювелир, заботившийся о престиже своего заведения и изготавливавший редкие вещи на заказ, старался использовать и соответствующие материалы. Бивень, из которого изготовлена кружка, производит впечатление, как будто «что было под рукой подходящего размера, из того и сделали». Даже волосяные трещины на поверхности бивня переводят его из первого во второй сорт, в то время как две глубокие трещины с левой стороны тулова характерны для второго-третьего, не говоря уже о сплошной сетке самых разнообразных трещин, покрывающих ту же левую сторону бивня. Микроскопическое исследование не выявило в них заполнения пылью и другими загрязнениями, кроме фрагментов прозрачного клея (ил. 7—8).

Перейдем теперь ко второй важной составляющей исследуемой кружки — драгоценным металлам. Согласно «Заключению» при изготовлении использовано серебро 84-й пробы с оксидированием и золочением. Именно серебро, и именно 84-й пробы. Конечно, специалисты по внешним признакам могут определить этот драгоценный металл, но чтобы вот так, на глаз, назвать пробу!..

Рентгенофлюоресцентный анализ металла выявил наличие серебра в сплавах. Содержание металла в деталях кружки подбиралось по принципу «с миру по нитке — голому рубашка». Оно колеблется от 90% до 97% серебра (900—960°). Даже если учесть ремедиум, то есть терпимость в пробе, или недостаток драгметалла против показаний пробы (всего 0,5° для изделий из серебра), то его явное превышение разорило бы любого ювелира. И только фигурка оленя на крышке выполнена из сплава с содержанием Ag - 87,40%, Си — 11,52%, РЬ - 1,08%, что наиболее близко к дореволюционной 84-й пробе. Однако как раз-то на нем клеймо отсутствует, хотя такого зверя, больше напоминающего корову с рахитичными ножками, базедовым зобом, криво вросшими в голову ушами и со смещенным центром тяжести, не грех и проклеймить (ил. 9—13).

Покрытие золотого цвета на внутренней поверхности крышки и стенках «стакана», которое приняли за золочение, есть не что иное, как имитация, причем не очень качественная. Его структура неоднородна, местами темнее, местами светлее, оттенок грязно-золотистый с явными тонами побежалости (ил. 14). Для сравнения приведем фото современной серебряной чайной ложки с «золочением» на лаве. А ведь это всего лишь горячая вода, моющее средство и длительное время воздействия... (ил.. 15).

Зато почти на всех самых видных местах обозначена проба металла в виде прямоугольного щитка с цифрами "8» и «4». Вот и верь после этого клеймам, которые, видимо, и «ввели во искушение» автора «Заключения». Но лучше процитировать первоисточник:

«Клейма: практически на всех серебряных деталях имеются пробирные клейма и клеймо-именник мастера-изготовителя; на дне проставлена полная сигнатура клейма: в прямоугольных щитках — клеймо-именник мастера с литерами «ИЕЗ», годовое клеймо пробирного мастера с инициалами «АВ» и датой «1892», 84 проба серебра и герб Киева в виде фигуры архангела Михаила с мечом и щитом. В результате визуального искусствоведческого исследования данную декоративную кружку из серебра и слоновой кости следует атрибутровать как оригинальную и редкую для отечественного антикварного рынка работу киевского мастера-ювелира и датировать 1892 годом. В существующей научно-справочной литературе биографических данных и расшифровки имени не приводится, однако в Клеймовнике по русскому серебру М.М. Постниковой-Лосевой и др. (М., 1983) данное клеймо приводится и определяется время работы как самого мастера-монограммиста «ИЕЗ» (раб. в посл, трети 19 в.), так и его наследников (раб. после 1908 г.). Также указывается, что серебряные изделия (стаканчики, кубок, солонка, рюмка, небольшой поднос) этого киевского ювелира с личным фирменным клеймом «ИЕЗ» хранятся в фондовой коллекции Государственного Исторического музея».

Памятуя о том, что по Пробирному уставу 1882 года в Киевской губернии была Пробирная палатка, при определенной доле фантазии можно предположить, что в 1892 году в Киеве пробирер Александр Казимирович Выржиковский собственноручно засвидетельствовал 84-ю пробу серебряных деталей кружки, изготовленных ювелиром И.Е. Зоновым, путешествовавшим между Москвой и Киевом. Однако микроскопическое исследование пресловутых клейм заставило покинуть область высокой литературы и спуститься на землю.

Не станем в подробностях расписывать все неточности, допущенные изготовителями подобной продукции, чтобы через некоторое время на экспертизу не попала их «работа над ошибками». Скажем только, что на отдельных деталях изделия ощущается острая нехватка клейм, в то время как на других «радует» их расположение и количество используемых пуансонов. А уж макроувеличение приведет всякого специалиста в восторг от выдумки и остроумия нынешних «мастеров»!

Пожалуй, первое место по полету творческой фантазии занимает клеймо города. По идее — Киева. И все по той же идее — с изображением архангела Михаила с мечом и щитом. На месте архангела Михаила за такую карикатуру стоило бы обидеться. Думаю, мастерам Санкт-Петербургского монетного двора, изготавливавшим пуансоны с гербами городов для пробирных палаток и управлений, даже в страшном сне не могло привидеться, чтобы изобразить святого в виде однорукого супрематического человечка с бейсбольной битой в единственной руке и разноразмерными крыльями. Ниже приведены все клейма исследуемой кружки. Имеющий глаза, да увидит (ил. 16-21).

Теперь от основных положений можно перейти и к частным: декор (накладки и ручка), стиль и «тщательность в изготовлении». Начать хотелось бы одновременно и с крышки, и с основания, которые украшены «накладными дубовыми листьями из серебра», достойными отдельного повествования. На крышке — 5 малых и 9 средних, на основании — 9 больших, на пятке — 2 припаянных листа. Они изготовлены из серебра 925-й и 960-й проб, при этом ни на одном из них клейм нет. Соразмерные листья отштампованы по одному шаблону и похожи, как близнецы (ил. 22). Казалось бы, лист дубовый, что в нем удивительного? Ан нет, кто ищет, тот всегда найдет. Для этого нужно было открыть крышку кружки, а потом взглянуть на дно основания. Согласно «Заключению» кружка "представляет художественное, историко-культурное и музейное значение». И что же сделал наш мастер? Круглым пробойником он пробил 46 (!) сквозных отверстий (18 — в основании, 28 — в крышке), которые местами имеют рваные края, припаял к листьям по два, а то и по четыре металлических усика, которые продел в отверстия и загнул с обратной стороны. Кстати, когда имитировали золочение, делали это с закрытой крышкой, поэтому усики с внутренней стороны оказались такого же грязнозолотистого цвета (ил. 23—24).

Листья крепили на глаз, ничтоже сумняшеся, как дырки пробили, так усики и загнули. Но вот загвоздка — не вошли все листья в ряд. Что же делать? А выход был найден скоро, не без фантазии. В венке под ногами оленя неаккуратно припаянную проволоку (черешки листьев) то под копыта оленя развернули, то на листок сверху наложили. Некоторым средним и крупным листьям больше повезло, лежат себе свободно да ровнехонько, зато остальные пришлось то под соседний листок подсунуть, то сверху наложить. Смотришь, иного погнули, бедолагу, чтобы втиснуть, а другого на шарнир крепления завели, авось никто не увидит. И не увидели поначалу... Чудеса, да и только (ил. 25-30).

А вот про чудеса, вернее, про европейские волшебные истории, отдельный сказ будет. Цитата: «Изящная серебряная накладка в неорокайлъном стилистике (на тулове кружки) со сценкой охоты на “волшебного оленя” является своеобразной отсылкой к литературным источникам — европейской сказке про охотника и белого или волшебного оленя с серебряными рогами».

Очевидно, что перед нами явлен яркий образец высокого литературного «штиля», коим отечественные искусствоведы и должны были бы руководствоваться при написании своих атрибуционных заключений, дабы дотянуть до западных коллег. Однако отбросим в сторону словесную шелуху и обратимся непосредственно к предмету.

Серебряная, 925-й пробы цельная накладка состоит из охотничьих атрибутов: охотничьего рожка, двух скрещенных ружей под ним, горельефов в виде головы оленя с дубовыми листьями по сторонам шеи (вверху) и головы гончей, от которой расходятся еловая с шишками и дубовая с желудями ветви (внизу) (ил. 31).

Смысловым центром композиции является отдельная миниатюра в виде герба — ярчайшая иллюстрация элементарного курса геральдики. Это средний (по геральдической терминологии) герб, в центре которого находится немецкий геральдический щит с изображением шагающего оленя с крестом в рогах. Сверху над щитом расположен геральдический рыцарский шлем (шлем графов) с цепью и наметом (страусовые перья, по три с каждой стороны). Шлем увенчан сверху (как признак дворянства) княжеской короной северогерманского типа (по П. ф. Винклеру). Завершает композицию клейнод (нашлемник), состоящий из оленьих рогов с человеческой полуфигурой в трехчетвертном повороте влево между ними (охотник в тирольской шляпе с перьями, целящийся из арбалета) (ил. 32).

Зачастую фигура в клейноде связана по смыслу с изображением на щите. В данном случае охотник в навершии и олень с крестом в рогах, не рассказывая никаких сказок, напрямую отсылают к легенде о святом Губерте (-655— 727 гг.), который был миссионером и епископом Льежским, обратившимся в христианство после того, как ему явился олень с сияющим крестом между рогами, и позже признанный покровителем охотников. В основу западноевропейского сказания легло предание о Евстафии Плакиде — христианском святом, великомученике (? — 118). Изображение оленя св. Губерта с крестом в рогах можно встретить на гербе города Гродно и даже на этикетке немецкого ликера «Егермейстер».

Наиболее иконографически близкий вариант — герб одного из районов Вены (т. н. Wien XIII), куда вошел герб бывшего императорского охотничьего заповедника в Lainz, с изображением оленя св. Губерта. Однако накладка представляет собой личный дворянский герб, с признаками графского достоинства. Поэтому в качестве предположения можно выдвинуть гипотезу, что миниатюрная накладка на пивной кружке является изображением личного дворянского герба страстного охотника тирольского (баварского) происхождения, имевшего отношение к заповеднику в Lainz (Вена, Австрия). А клеймо с русской 84-й пробой на гербе с содержанием серебра 92,5% представляется очередной попыткой выдать желаемое за действительное.

О неорокайльной стилистике отдельных элементов, отмеченной в «Заключении», уже упоминалось выше. Однако нельзя не процитировать: «Рассматриваемая декоративная кружка является прекрасным по своей редкой сохранности и эффектному внешнему виду образцом эксклюзивных российских (киевских) ювелирных изделий кон. 19 в., традиционных для периода Историзма в России. В художественном дизайне изделия (форме и декоре) явно чувствуется и модный в это время неорокайльный стиль. Самобытность, нестандартность и броская красота ювелирного решения кружки, тщательность в изготовлении, с которыми выполнен данный предмет, дополнительно подтверждают, что кружка является декоративным изделием подарочного характера и изготовлена, скорее всего, по специально разработанному эскизу (рисунку) художника-прикладника, учитывающего европейскую моду на подобного рода репрезентативные вещи. Предмет изготовлен на высоком художественно-техническом уровне и обладает подлинной эстетикой европейского предмета декоративно-прикладного искусства, выполненным в стильной ретроспективной манере периода Историзма — в неорококо с преобладанием охотничьей тематики».

При тщательном визуальном исследовании с трудом удалось обнаружить два элемента, витиеватость которых и привела автора «Заключения» к мысли о неорокайльности: «кучерявые» страусовые перья намета герба и два симметричных завитка в нижней части ручки. Хотя в случае с ручкой уместнее было бы вести речь о модерне. Цитирую: «...ручка решена в виде экзотического растительного побега с бутоном». Рассмотрим сию экзотику: цветки состоят из продолговатых чашелистиков и многочисленных изящных лепестков, наружные лепестки крупные, заостренные; листья сердцевидно-стрелковидные, длинночерешковые. К счастью, сей представитель растительного мира оказался многим знакомой Nymphaea Candida, по-русски говоря — «кувшинкой белоснежной», излюбленнейшим цветком стиля модерн, в котором он был известен как водяная лилия. Да и форма самой ручки как нельзя более соответствует эстетике модерна и выполнена в виде волнообразно изогнутой линии, повторяющей изгиб стеблей кувшинки в воде (ил. 33).

Ручка (96% серебра) не имеет клеймения, ее поверхность покрыта вертикальными микроцарапинами от многочисленных чисток, в углублениях рельефа сохранилась характерная темная патина, в нижней части — следы пайки по месту старой трещины. Именно ручка представляется наиболее вероятной оригинальной деталью европейского столового серебра первой четверти XX века, которое могло и не иметь клейм и проб, что допускалось в России для импортных изделий.

А во всем остальном, что касается и «ретроспективной манеры периода Историзма», и «неорококо с преобладанием охотничьей тематики», и репрезентативных вещей, и европейской моды, то «высокая литература» дает широкий простор для полета творческой фантазии вокруг поддельных предметов. Ведь для них жизненно необходим именно такой стиль, подменяющий собой детальное исследование и его результаты, изложенные сухим казенным языком.

И, наконец, «редкая сохранность» и «тщательность изготовления» кружки. Действительно, какую же еще сохранность можно ожидать от свежего, недавно изготовленного предмета? Хотя старание налицо и в искусственно наведенной грязи вокруг и под охотничьей атрибутикой, и в попытке придать свежему оксидированию вид седой старины... (ил. 34).

Тщательность и скрупулезность в изготовлении является неотъемлемой чертой высокого художника, который не позволит себе даже намека на торопливость и «абы как». И такую неаккуратность вряд ли можно было пропустить, глядя на кружку. Низкий художественный и технический уровень нашел свое выражение не только в «чудо-олене» на крышке, но и в скособоченных горельефах голов животных. Через диагональный зазор между листом кувшинки на ручке и костяным туловом и горизонтальной щелью между крышкой и краем слива «стакана» можно смотреть на просвет. Детали шарнирного крепления не подогнаны друг к другу, дубовые листья на пятке грубо опилены по форме основы, следы пайки на крышке оставляют желать лучшего, рога оленя (накладка) цепляют край крышки и так далее и тому подобное (ил. 35—38).

Вернемся к проблеме, поднятой в начале статьи. Что есть экспертное заключение? Документ или «литература»? И литература именно в кавычках, которая витиеватостью, многословием, заумностью и многомудрствованием пытается прикрыть неприглядную действительность. Работа с кружкой и, как это ни печально, с прилагавшимся к ней «Заключением» заставила снова задуматься над тем, какое место отведено в сегодняшней системе ценностей экспертам, руководствующимся в своей работе глубокими научными знаниями, профессиональной этикой и профессиональной честью. Жаль только, что нынче «слово “честь” не модно и безинтересно», как поется в песне. Хотя, думаю, это каждый должен решить для себя сам...

Ирина ЗЛОТНИКОВА

Журнал «Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования», № 105 (апрель 2013), стр.84