Известно, что русские подписные мебельные изделия встречаются крайне редко, а эскиз к сохранившемуся предмету — явление исключительное даже для убранства императорских и великокняжеских дворцов. В России никогда не было правил, обязывавших мебельщиков клеймить свои работы, и даже во второй половине XIX века, когда мебельное производство стало фабричным, ориентированным на серийную продукцию, клейма ставили лишь немногие мастера, исключительно по доброй воле.
Отсутствие имен в сфере мебельного производства стало причиной возникновения мнения, что профессиональные художники не участвовали в создании предметов, предназначенных для массового потребителя. Подобное представление подкреплялось свидетельством современников, отмечавших, что воспитанники Академии художеств пренебрегали этой областью деятельности. Анализируя выставку «разных художественных предметов-и древностей», организованную В.Д.Григоровичем в 1869 году, В.В.Стасов не без основания писал о том, что в Западной Европе давно поняли, «что искусство живет не в одних высокопоэтических созданиях, но наполовину тоже и в созданиях художественно-ремесленных» , ибо вещи «...заключают в себе значительную дозу художественности и красоты и, значит, способны доставлять художественное удовольствие, наслаждение или пример». Продолжая мысль, критик отмечал: «... но когда же вы видели, чтоб у нас что-нибудь изобретали и выполняли для какой-нибудь из названных выше целей?
Никто у нас не выдумал ни юбку, ни прическу, ни комнату, ни мебель, ни стул, ни рисунок, ни узор, ни орнамент. Не то чтоб мы были к этому неспособны — о нет!.. Но целыми столетиями [...] привыкли к тому, чтоб сидеть и преспокойно ждать, пока другие что-нибудь начнут и выдумают, а они потом возьмут да переймут. [...] Повторять за другими, подражать и копировать — вот обыкновенно их настоящее, самоё для них любезное дело. [...] Где-то в других местах зададут тон: быть нынче стилю такому-то в ходу; и вот, вслед за отданным приказом... к нам присылают несколько образцов и несколько рисунков новых вещей — и всему конец. [...]
Заданную тему и образец схватывает в свои тысячи лап аппарат подражания, повторения и копирования, у нас издревле устроивший свое гнездо; все ремесленники и художники... второпях' строчат, кроят, шьют, строгают, клеят, вышивают и отчеканивают с двумя только заботами перед глазами: не упустить драгоценного времени и вовремя наделать как можно больше продуктов, точь-в-точь таких же, на какие пришла теперь мода».С категоричным мнением маститого критика нельзя не согласиться. Если не принимать во внимание мебельные работы придворных архитекторов для императорских интерьеров в первой трети XIX века, которые, надо отметить, множились в столичных домах и дворянских усадьбах, то можно считать, что авторское проектирование мебели для широкой аудитории начинается лишь с 1860-х годов. Но и тогда в России не сложился институт художников-декораторов, а издание регулярных журналов с рисунками модных образцов (как это было в Англии, Франции или Германии) не стало традицией, появлявшиеся же публикации носили эпизодический характер.
К числу первых изданий эскизов современной мебели можно отнести «Новые рисунки изящной мебели» К.Шрейдера (1840—1841), в которых автор предложил около пятидесяти проектов предметов для жилых интерьеров. Интересно отметить, что в основе почти всех образцов преобладали композиция и силуэт ампирной мебели, обогащенные сложной, «барочной» резьбой (илл. 1). Некоторые формы были откровенно заимствованными: туалетный стул с низкой спинкой или буфет из трех частей (илл. 2) развивали тип французской мебели; форма дивана, получившего распространение в петербургских гостиных в николаевское время, и угловая этажерка (илл. 3) восходили к английской традиции; письменный стол вызывал ассоциации с работами К.-Ф.Шин- келя; к кругу немецкой мебели «бидермайер» относилась кушетка.Спустя десять лет появилось следующее издание Шрейдера — «Новые рисунки модной мебели изящных фасонов» (1851), включившее шестьдесят эскизов, «составивших полный амебли- мент». На сей раз автор действительно предложил комплекты мебели для всех помещений дома: передней, зала, гостиной, будуара, уборной, столовой, кабинета и спальни (илл. 4, 5). Теперь, в соответствии с новыми художественными пристрастиями, в стилистическом решении мебели предпочтение явно отдавалось рококо.
Сходство двух эскизов из издания 1851 года с предметами, находившимися в петербургских дворцовых собраниях, — шкафом из петергофского Коттеджа (илл. 7, 8) и каминным экраном из Картинного зала Большого Царскосельского дворца (илл. 9, 10) — свидетельствует о том, что рисунки Шрейдера были знакомы мебельным мастерам. (В скобках хочется отметить, что, кроме всего прочего, подобные издания представляют интерес с точки зрения типологии вещей и их наименований: например, среди названий встречаются такие, как «канделябр для лампы», «колонна для цветов», «станок для попугая», «стенной подвесок под вазу» — то есть настенная консоль, «секретарь» — то есть секретер.)
В 1869 году в свет вышел альбом Д.Ленцига (Ленцинга) «Рисунки модной мебели «Dessins de Meubles modernes» с литографиями А.Траншеля, изданный К. Куном. Шестьдесят рисунков мебели были выполнены преимущественно в стиле «Людовика XVI», хотя особенности его «присутствовали» лишь в орнаментике, но не в формах, предложенных автором (илл. 11, 12).
Кроме классицистической мебели Ленциг представил предметы в стиле «Людовика XV», или «рококо», «neogrec», а также в стиле «Ренессанс XVI века» и в «турецком вкусе». Интересно, что весьма образованный автор предлагал проекты и вне конкретных стилевых грототипов, например, «кресло и стул форма фантазия» или «стул кабинетный, фантастический, стиль Ренессанс». Несколько образцов были решены в русском стиле — своеобразная дань модному направлению, к разработке которого, в том числе и в мебели, вскоре были привлечены профессиональные художники. Ленциг предлагал вниманию выполненный из ореха (или уба) «большой открытый буфет или горку для столовой, в русском народном стиле. [...]
Стул для сто- ювой с высокой спинкой, обитой тисненой кожей или трипом с бахромой и стальными гвоздями. Другой стул, спинка высокая, вы- пильная, сидение обито кожей или бархатом [...] в русском народном стиле» (илл. 13).Помимо четко изображенных, но эскизных, с точки зрения изготовления мебели, рисунков издатель предлагал приобрести шаблоны отдельных предметов и их деталей в натуральную величину, что должно было облегчить задачу столярам-исполнителям, выбравшим тот или иной образец.
Пока неясно, были ли профессиональными художниками Шрейдер и Ленциг, сотрудничали ли они с мебельными мастерами и насколько целенаправленно занимались проектированием предметов внутреннего убранства. Документально известно, что вовлечение выпускников Академии художеств, главным образом архитекторов, в сферу мебельного дела началось в 1870-х годах и было связано с культивируемым в то время интересом к национальной форме, захватившей художников всех специальностей.
В 1875 —1878 годах под редакцией архитектора Н.В.Набокова в свет вышел журнал «Эскизы архитектуры и художественной промышленности», задуманный как ежемесячное издание (илл. 14). Его инициаторы намеревались предложить вниманию художников и ремесленников архитектурные детали, а также «лампы, ключевины, торшеры, накладки из бронзы, орнаменты, монограммы, ключи, ларцы, рамы», выполненные в русско-византийском, ренессансном, египетском, китайском стилях, а кроме того, русские древности и шрифты из старинных русских книг.
Наряду с работами самого Н.В.Набокова в альбоме появились эскизы В.А.Шретера, И.С.Китнера, Г.А.Боссе и И.А.Монигетти (эскиз самовара, илл. 15). Среди проектов преобладали изделия в «русском стиле». Именно в этой стилистике, отвечавшей требованиям времени найти в архитектуре и искусстве собственное «лицо», началось авторское проектирование мебельных предметов, принесших русским мастерам и первый международный успех. Еще в 1867 году, на Всемирной выставке в Париже, павильон в виде избы, построенной «без гвоздя и винта», и изящная токарная мебель в национальных формах привели в восторг и посетителей, и корреспондентов.
Мебель в неорусском стиле будет успешно экспонироваться и в дальнейшем, всегда вызывая неподдельный интерес публики и специалистов. Показательно, что эти предметы заставили европейцев изменить свое мнение о России и внимательнее относиться к предложениям русских фабрикантов. На смену бытовавшему мнению о том, что «...Россия — страна имитаций», ориентированная на создание копий, лишенных оригинальности (вспомним В.В.Стасова), пришло новое понимание, в котором преобладали неподдельный интерес и нескрываемое удивление. Западные специалисты отмечали, что за прошедшие десятилетия Россия достигла больших успехов и стремительно движется вперед, освобождаясь от европейского влияния и создавая свой собственный стиль, основанный на национальных элементах. Описывая Всероссийскую выставку, корреспонденты также подчеркивали, что «...мебель, буфеты, стулья, кресла, столы, туалеты [...] все делаемы в русском стиле, из дерева и с украшениями или подробностями из фаянса, кожи, тали и кости — отличны и занимают одно из почетнейших мест а выставке». «Лучше всех [...] , - отмечалось в прессе, — изделия превосходно и оригинально сочиненные профессорами Монигетти, Резановым и академиком Китнером, и столь же превосходно выполненные в мастерских Бюхтгера, Штанге и Шутова. Между вещами первого особенно красив, по общей форме и орнаментам, узорчатый дубовый буфет с цветными изразцами [...] ; потом туалет из нелакированного клена с павлином наверху и русским полотенцем на кольцах, которым можно задергивать зеркало;наконец, стул и стол, без лаку, но покрытые прямо по голому дереву превосходными красными и си- ними узорами в чудесных сочетаниях; у Штанге хорош умывальник из клена [...] , у Шутова — кресло, которого спинка и задние ножки образованы резной дугой, поставленной стоймя, а за спинкой сидения небрежно брошена пара рукавиц, до того превосходно выполненных, что они обманывают зрение: думаешь, что они настоящие» (илл. 16).
Как известно, кресло Шутова очень понравилось посетителям. Мастеру сразу сказали до пятидесяти повторений, на изготовление которых он получил привилегию от Департамента торговли и мануфактуры сроком на десять лет.
В числе архитекторов, разрабатывавших эскизы для художественной промышленности, одно из ведущих мест, бесспорно, занимал И.А.Монигетти. По мнению современников, в области художественного проектирования придворный зодчий «едва ли имел соперников. Если в 1867 году, на Всемирной парижской выставке и потом на всех европейских последующих выставках, и за границей, и у нас предметы русской художественной промышленности, как-то: мебель, ткани, бронзовые и гончарные изделия и другие отрасли, обращали на себя внимание знатоков, — то заслуга в этом, по большей части принадлежит И.А.Монигетти. В сфере нашей художественной промышленности имя Монигетти навсегда займет почетное место, как талантливого и плодовитого рисовальщика, снабжавшего своими рисунками лучшие наши мастерские предметов художественной промышленности».
В 1860-х годах придворный архитектор сотрудничал с петербургским купцом В.Г.Бюхтгером, на фабрике которого было изготовлено не только убранство императорских яхт «Ливадия» и «Держава», но и отдельные предметы, предлагавшиеся на выбор частным лицам. Некоторые образцы мебели Монигетти известны благодаря сохранившимся эскизам (илл. 17), рекламным фотоальбомам Г.В.Бюхтгера (илл. 18) и графическим воспроизведениям в каталогах отечественных и зарубежных выставок. Интересно отметить, что сын основателя мебельной фабрики В. Г. Бюхтгера — Г.Г.Бюхтгер — получил архитектурное образование и продолжил дело отца, изготавливая мебель по собственным эскизам.
Уже упоминавшийся Н.В.Набоков, тоже хорошо известный в художественных кругах русской столицы в конце XIX — начале XX столетия, был не только городским архитектором, по проектам которого построили несколько больниц и доходных домов, не только преподавателем в ремесленном училище, где готовили подмастерьев и мастеров мебельного производства, но (как видно из редактируемого им журнала) и много работал в области проектирования мебели, мебельной фурнитуры, изделий из серебра и бронзы. Не будем заострять внимание на его работах по созданию эскизов мебельного убранства для императорской яхты «Полярная звезда» и императорских поездов, а также проектах для половины императорской четы в Зимнем дворце, хотелось бы напомнить о ранних экспериментах Набокова, выполненных, как ему представлялось, в соответствии с национальной мебельной традицией.
Несколько таких проектов в «русском стиле» были представлены в редактируемом им журнале (илл. 19, 20, 21) и, вероятно, востребованы. Сегодня известен один предмет, который можно рассматривать как реализованный эскиз Набокова. Это резной ореховый стул, находящийся в собрании ГМЗ «Петергоф» (илл. 22, 23), силуэт и декор которого явно инспирированы опубликованным эскизом Набокова.
Журнал «Эскизы архитектуры и художественной промышленности» издавался всего три года. Образовавшаяся после этого ниша оставалась свободной вплоть до конца XIX века, когда стали появляться многие специальные издания в помощь столярам-ремесленникам: «Художественно-ремесленный журнал», журнал «Столяр», «Сборник рисунков мебели в новом стиле», «Сборник рисунков мебели, столярных и других изделий. Образцы новейшей мебели» и др. Все они, каждый по- своему, предлагали образцы модной мебели, и не только на своих страницах. Так, к примеру, в 1910 году в журнале «Столяр» можно было встретить объявление следующего содержания: «В редакции журнала «Столяр» имеются для продажи столярам рисунки современной и исторической мебели как в альбомах и коллекциях, так и отдельными листами».
В 1898 году в Москве вышло сразу несколько изданий, в основном переводных, которые знакомили русского производителя с мебельными проектами в различных исторических стилях. К их числу относятся альбомы эрфуртского «архитектора по внутреннему убранству» М. Грефа «Альбом рисунков резной мебели. Стиль возрождения» и «Альбом рисунков в стиле рококо». Последний включал 200 рисунков и ставил задачу дать «описание всевозможной мебели [...] в стиле наиболее принятого современного рококо», остававшейся популярной у русского заказчика. Автор проектов и издатель писали в предисловии: «В настоящем издании, появляющемся впервые на русском языке, указан ряд практических наглядных чертежей и рисунков, имеющих целью дать возможность, сохраняя во всей своей неприкосновенности форму и характер, изготовлять мебель в стиле «рококо» наиболее удобным и легким способом. Для этого автор стиля «рококо» истекшего столетия, стиля, отличавшегося в наиболее цветущую эпоху его развития изогнутыми линиями поверхностей и слишком обильною резьбою, а также и гладкого «рококо» последующего времени, составил вполне характерные рисунки мебели этого стиля, значительно облегчающие задачу исполнителей». Понимая разницу между мебелью рококо XVIII века и «гладким рококо» XIX столетия, Греф предлагал изготавливать современную мебель преимущественно из ореха или дуба, минимизировав рокайльный декор. «В видах облегчения исполнителей, мы, кроме рисунков в уменьшенном размере, прилагаем богатую коллекцию чертежей различных деталей в натуральную величину и надеемся, что из альбома этого, как мастера столярного дела, так и лица, им интересующиеся, извлекут существенную пользу», — заключали издатели.
Около 200 рисунков «фантастической и роскошной мелкой мебели» для современной меблировки комнат предложил читателю в том же году «мебельный рисовальщик» Г.С.Краузе. В понятие «мелкой мебели» вошли этажерки, полки, мольберты, подставки для аквариума, цветочных горшков и зонтиков, табуреты, салонные стулья. Все предметы, названные «фантастическими», действительно не имели прямых прототипов и были декорированы точеными деталями, балясинами и упрощенной орнаментикой a la Renaissance.
Небольшой блок выявленных материалов проиллюстрировал факт сотрудничества архитекторов-профессионалов и «мебельных рисовальщиков» с журналами и мастерскими в изготовлении «модной» мебели в разных стилях. Однако это не изменило ситуацию в русском мебельном производстве. Спустя полстолетия, вслед за В.В.Стасовым (не подозревая об этом), критики сетовали на то, что мебель в России изготавливается, как и прежде, — по образцам, поступавшим из-за границы. «И в таком тяжелом положении находятся почти без исключения все ремесленники, а в особенности столяры, — от имени мебельщиков писал корреспондент столичного журнала в 1913 году. — Возьмем для примера Петербург: здесь на первом плане мы имеем заграничную мебель, и мы, бедные столяры, занимаемся подделками и копированием. Разве можно придавать значение двум, трем фабрикам, работающим на обстановку особняков наших архимиллиардеров. Вся беда в том, что мы не имеем хороших образцов-примеров. Не умеем мы и нарисовать, не умеем даже как следует различить хорошего от худого, а самое главное — негде и не от кого поучиться».
Говоря о «двух, трех фабриках», автор имел в виду исключительное явление — семейный дуэт братьев Мельцеров, организовавших серийное производство по проектам придворного архитектора Р.Мельцера на фабрике придворного поставщика Ф.Мельцера в беспрецедентных для России того времени масштабах. Благодаря частично сохранившимся рекламным альбомам сегодня эти предметы успешно выявляются.
Ираида БОТТ
Иллюстрации предоставлены автором.
Стиль.
АПРЕЛЬ 2005
АНТИКВАРИАТ, ПРЕДМЕТЫ ИСКУССТВА И КОЛЛЕКЦИОНИРОВАНИЯ.